В полночь комиссар Эшерих сидит ещё или опять в своём кабинете. Он погружён в себя, но не смотря на огромное количество поглощённого алкоголя, он не забыл недавней ужасной сцены.
На этот раз его начальник обергруппенфюрер Праль не наградил своего усердного и успешного сотрудника за заслуги крестом, а лишь пригласил на небольшую пирушку. Они вместе сидели и много пили из из больших стаканов высокопроцентный амагнак, наслаждались победой над «кобольтом», и под аплодисменты Эшерихом было зачитано запротоколированное признание Квангеля...
Кропотливый тщательный криминальный труд комиссара был брошен к ногам свиней!
А потом, когда они все порядочно нажрались, решено было ещё немного повеселиться. С бутылками и стаканами все отправились в камеру к Квангелю, и комиссару было приказано идти с ними. Они хотели ещё разок посмотреть на эту диковинную птицу, на этого выжившего из ума, который позволил себе нахальство бороться против Гитлера!
Квангель в это время глубоко спал.
Естественно, они его разбудили и заставили встать перед койкой по стойке смирно. Они — в чёрной с серебром униформе, и он — в слишком короткой рубашке, не прикрывающей его живота, смешная фигура, если не посмотреть на голову!
Потом им пришла идея окрестить «кобольта». С этой целью ему на голову была вылита бутылка шнапса. Праль произнёс свою маленькую миленькую пьяную речь, о том что эта свинья скоро будет зарезана , и разбил бутылку из под шнапса об его голову.
Это послужило сигналом для других, все разбили свои бутылки о голову старого человека. По его лицу стекал амаграк, смешанный с кровью. И в этот момент произошло что-то непредставимое: комиссар видел отчуждённое лицо Квангеля и будто услышал его голос:»Так вот оно какое - правое дело, за которое ты убиваешь! Это твои друзья-палачи! Вот вы какие. Ты хорошо понимаешь, что делаешь. Я умру за преступление, которого не совершал, а ты будешь жить — так справедливо твоё дело!
Потом они обнаружили, что стакан Эшериха ещё был цел. Они приказали ему разбить стакан о голову Квангеля. Да, Пралю пришлось дважды ему приказывать:»Ты же знаешь, Эшерих, как я с тобой могу поступить, если ослушаешься?» И тогда Эшерих разбил свой стакан о голову Квангеля. Ему, с его дрожащей рукой, пришлось сделать четыре попытки, прежде чем стакан разбился. И в течение всего этого времени он чувствовал на себе презрительный взгляд жертвы, молча переносившего все эти унизительные издевательства. Эта смешная фигура в коротенькой рубашке была сильнее и благороднее своих мучителей. И с каждым ударом, Эшериху казалось, будто бъёт он по своему человеческому достоинству, как-будто при этом топор рубит корни его древа жизни.
Потом Квангель вдруг потерял сознание, и они оставили его лежащим в крови на полу камеры. Они и часовым запретили что-то для «свиньи» сделать, а сами пошли пьянствовать дальше, отмечать свою героическую победу.
И вот сидит комиссар Эшерих за письменым столом в своём кабинете, напротив всё ещё висит карта с красными флажками. Его голова опущена, но он ещё способен ясно мыслить.
Да, карта отслужила свою службу, завтра её можно снять, а послезавтра повесить новую, и начать погоню за новым «кобольтом». Потом опять за новым. Какой в этом всём смысл? Для этого я на этом свете? Должно быть так, но если это так, то я ничего не понимаю в этом свете, тогда ни в чём нет смысла. Тогда, действительно, всё равно, что я делаю...
Его кровь с меня спросится... Как он сказал! На мне его кровь. Кровь Энно Клюгэ тоже на мне, этого жалкого слабака, которым я пожертвовал, чтобы Квангеля принести в жертву этой пьяной толпе. Он умрёт достойно, не как тогда тот маленький тип на лодочном причале...
А я? Как обстоят дела со мной? Новый случай, и если у меня не будет нужного для Праля успеха, я опять отправлюсь в подвал. В конце концов настанет день, когда меня отправят туда навсегда. Живу я для того, чтобы дождаться такого? Нет, Квангель прав, называя Гитлера убийцей, а меня — поставщиком для убийцы. Мне всегда было всё равно, кто сидел у руля, почему ведётся война, лишь бы я мог заниматься своим привычным делом, ловить людей. После поимки они меня больше не интересовали. Но теперь мне не всё равно. Мне это всё так опротивело. Как он там стоял и на меня смотрел. Кровь и шнапс текли по лицу, а он смотрел на меня! Ах, если было возможно, я бы пожертвовал десятью Энно Клюгэ, чтобы спасти этого Квангеля, я бы пожертвовал всем этим огромным домом, чтобы его освободить! Если бы это было возможно, я бы ушёл от сюда и начал что-то делать, как Отто Квангель, придумал бы что-то лучшее, так хочется бороться.
Но это невозможно, они меня не отпустят, это они назовут предательством. Они меня поймают и опять запихают в бункер. А моё тело, когда его мучают, стенает, да, я трус. Я такой же трус как Энно Клюгэ...
Комиссар Эшерих медленно поднялся. На его лице лежала беспомощная улыбка. Он подошёл к стене и прислушался. В этот полночный час в этом большом доме на Принц-Альберт шрассе было тихо, из коридора доносились только шаги часового, туда — сюда, туда — сюда...
«Всё! Конец! Конец случая кобольта!»
Медленно он вернулся к своему письменному столу, открыл ящик и кивнул.
«Здесь стою я, вероятно, единственный человек, которого открытки Отто Квангеля изменили. Но я не могу тебе ничем помочь ,Отто Квангель, я не могу продолжить твоё дело. Я для этого слишком труслив. Твой единственный последователь, Отто Квангель!»
Он быстро достал пистолет и выстрелил.
На этот раз его рука не дрогнула.
Ворвавшийся на выстрел часовой обнаружил за письменным столом труп с разможённым черепом.
Праль пришёл в ярость:»Предательство! Все цивилисты — свиньи! Всех, не носящие униформу, в бункер, за колючую проволоку! Но погоди, тому, кто заступит на место этой свиньи Эшериха, я с самого начала такое задам, что у него все мысли из головы вылетят, только страх останется! Я всегда был слишком добр, это - моя главная ошибка! Привести сюда эту свинью Квангеля! Он должен увидеть это свинство, он должен всё привести в порядок!»
глава из романа Х. Фаллады "Каждый умирает в одиночку" др. главы см. в папке