Ведок 6.
Арэнри Иллой
Кожа человека, упавшего на колени у расщелины Ул-Ту-Риой, на самом деле была белой, но этого цвета уже давно не было видно. Многочисленные татуировки покрывали всё его тело, и не было ни одного места, что не покрывали рисунки. Они были странные и очень грубые. В тех непригодных для существования условиях, где жили он и его племя, умели рисовать по телу только так, при скудном свете тусклого серого пламени, и часто мастера рисунка ошибались, но никто не был в праве их винить.
Человек стоял на коленях и вдруг прильнул лицом к земле. Это выглядело так, будто человек желает раскрошить себе голову о камень расщелины, но он лишь хотел выразить своё уважение владелице голоса, что он слышал у себя в голове.
Она говорила на языке его племени так, будто она родилась в нём, но те звуки и слова, что лились в сознание человека, были столь красивы и прекрасны, что их никак не мог произносить простой смертный. И она говорила….
Человек поднял мутные голубоватые глаза к вечносерому небу, бывшему таким всегда, и продолжал слушать голос. Здесь, в алеме Жиа-Гри, не было таких понятий как день и ночь. Если там, за облаками, и существовало светило, то его лучи так слабы, не могут прорваться сквозь серую пелену тумана, укрывшему небеса алема, а потому, здесь всегда стоял сумрак.
Не было ни одного поколения, которое видело бы свет. Не было никаких легенд или поверий о былых временах, когда не было туч и в небесах сияла звезда. Нет. Никогда не было подобного, или же было, но так давно, что с тех пор уже случился не один конец света, и ничего не сохранилось в память о тех временах.
Был лишь Ведок и его генералы – те, кто мог внести цвет в этой обезображенный лишением света алем, исполняя желания и разукрашивая их мир.
С самого детства, когда ребенок уже умеет терпеливо слушать и понимать, каждая мать рассказывает каждому ребенку одну и ту же сказку о двенадцати генералах Ведока, о королях и рабах в одном лице, ибо они могут всё, но не смогут сделать ничего, пока на то не будет воли их хозяина. Но так же матери рассказывали об обязанности каждого из генералов, и именно эту часть сказки должен знать каждый из детей алема Жиа-Гри.
Человек с голубыми глазами продолжал стоять на коленях, округлив спину и склонив голову до самой земли, и ждал, когда голос снова возникнет в его сознании. Но этого не случилось, вместо этого, теплая, но не совсем осязаемая рука легла на его испещренных татуировками затылок. Прохладной водой ощущение этого прикосновения разлилось по коже человека и он, восхищенный и напуганный, поднял голову.
Перед ним, паря в пространстве над пропастью, находилась женщина невероятной красоты. Её волосы блестели золотом и слепили привыкшие к серости этого алема глаза, кожа блестела серебром, а пара глаз, смотревших на потерявшего дар речи человека, горели алой медью. Изящности её утонченного тела скрывало длинное белое платье и черная накидка, на спине которой, человек знал это наверняка, была изображена цифра шесть.
- Я исполню твоё желание. – Улыбнулась ему шестой генерал.
- Какой будет моя плата? – По изуродованным щекам потекли слёзы радости.
- Ты будешь платить мне всю жизнь. – После этих слов, её пухлые бледные губы коснулись лба жалкого перед лицом её величия мужчины, и всё изменилось.
Дюжина землянок, чьи полукруглые крыши выглядывали из земли едва ли на метр, уже пустовали. Крохотное поселение, бывшее весьма крупным для алема Жиа-Гри, уже давно проснулось, и жители занимались своими обязанностями. Несколько женщин и их несли в руках остатки туши убитой вчера крупной дичи, это был хасларан – полукруглое чернокожее гладкошерстное животное, коих было очень мало в округе. Они не были плотоядными и не представляли абсолютно никакой угрозы людям, и обычно охотники их не трогали, но сегодня особый день, ведь вчера глава пламени отправился к расщелине Ул-Ту-Риой чтобы встретиться там с генералом Ведока, а молва не лжет – никто не возвращается назад после встреч с ними. Не дожидаясь вестей о смерти отца, его сын, уже давно жаждущий взять власть в свои руки, приказал охотниками зарезать хасларана, как дань памяти его отцу.
Когда женщины развели огонь и водрузили тушу животного на толстые бревна, их дочери принесли банки с травами и пряными порошками. Растения, с которых они собирались, были даром одного из генералов, что исполнил желание вождя какого-то северного племени. Ходят слухи, что тот генерал вырвал плод из чрева его жены и взял его как плату за желание, оставив самого вождя живым. Он бросился на копье в ту же ночь, едва назвал имя своего преемника. Генералы жестоки, или они должны быть таковыми, но они приносят в этот серый алем то, что позволяет его жителям хоть иногда чувствовать себя живыми, хотя никто из них, кроме тех, кто встречался с генералами, и близко не могут знать что это такое – быть живыми.
Едва маленькая девочка, с жидкими серыми волосами, сливающимися с кожей, поднесла руку со специями к туше, уже разносящей запах толи рыбный, толи картофельный, как дозорный закричал и привлек к себе внимание всех жителей. Все побросали свои дела и ринулись в ту сторону, куда указывала рука дозорного.
По едва заметной тропе, вьющейся в пыльную даль, в сторону поселения шел человек, никак не вписывающийся в общий тон алема. Его кожа была розовато-золотистой, одежда – темно-бардовая с серебренным окаймлением, и пусть её было немного, она походила на одежду любого мужчины племени, но её цвет… был.
Вождя племени узнали все, но его вид поверг всех в такой шок, что жители смогли шевелиться только когда цветной человек споткнулся и упал на серый камень, порезав руки и колени. Его жена, еще не до конца понимая, что её муж жив и что это действительно он, подхватила его и повела к костру.
Вождь ни слова не сказал об убитомхасларане, хотя десять лет назад он отрубил своему сыну руку за то, что тот охотился на одного из них. Вождь не говорил вообще ничего, и только когда супруга усадила его на каменный трон и поднесла к его пересохшим губам черпак с водой, он поднял глаза на своё племя и улыбнулся впервые с того дня, как повёл всех этих людей за собой:
- Я видел солнце. – Сказал он своим людям, когда его слепые глаза сверлили ничто.
- Аренри. – Жрец культа, названного этим самым именем, опустился перед генералом на колени, и его примеру последовали еще несколько сотен людей,заполнивших уставленную тысячами масленых ламп пещеру. – Богиня, ты вернулась!
- Сколько можно повторять, я – не богиня. – Она сошла с алтаря, и, не удостоив своих поклонников взглядом, пересекла пещеру и вошла в узкий, освещенный тусклым серебристым светом, проход. Пройдя вниз несколько неровных лестничных пролетов, она спустилась в нижнюю пещеру, туда, куда прочим созданиям, живым или мёртвым, материальным или бесплотным, вход воспрещен.
Здесь, средь обломков зеленого мрамора, камней и руды, с трудом можно было узреть небольшую дверцу, очень старую, но куда более надежную, чем она может показаться. И за этой дверью хранилось нечто чрезмерно важное для всего алема, то, что Аренри решила взять в уплату всех долгов, что каждая из душ этого алема ей задолжали. Дерет-нир был достаточно продвинутым для своего уровня, но мыслители и духовенство сильно напортачили, когда согласились иметь дело с шестым генералом Ведока.
Аренри положила руку на чугунную ручку двери и замок сам собой щелкнул. Она вошла в полуобваленную комнату, заросшую мхом и наполненную сырым смрадным воздухом, и направила взгляд своих медно-алых глаз на единственно ценное существо этого алема.
- Здравствуй, Богиня. – Улыбнулась Аренри своей пленнице, и тяжелая дверь за её спиной тихо захлопнулась.
Должно было стать темно, ведь здесь нет ни окна, ни лампы, новсё же потрескавшиеся стены окрасились тусклыми золотистыми бликами маленького испуганного солнышка.
В противоположном от двери углу полузаваленной комнаты сидела девушка. Это была стройная шатенка с ореховым цветом глаз, и её кожа не то чтобы источала свет, но он лился вокруг неё. Девушка подняла глаза на вошедшего в её темницу генерала и поджала губы. Понимая, что нет смысла говорить что-либо, она просто отвела взгляд и уткнула его в пол.
- Чего же ты молчишь? – Ухмыльнулась Аренри, сощурившись. – Это ужасно, не правда ли? Тебя мне продали твои же почитатели, те, кто веровал в тебя и те, кого ты столько времени опекала.
- Ты дала им то, что они хотели. Каждому из них. Такова твоя обязанность, генерал Ведока. Я же – мать. – Обреченным, но ровным и спокойным голосом ответила ей Богиня Дерет-Нира. – Я даю им то, что им действительно нужно, и они пока не понимают как я важна для них.
- Ну, милая, ты, наверное, не знаешь, но с твоим исчезновением солнце не погаснет.
- Конечно не погаснет. Оно будет светить до тех самых пор, пока мы есть, пусть мы и будем частью тебя.
- О, - Аренри искренне удивилась и присела на корточки рядом с испуганным солнцем, обнявшим свои колени, - тебе известно о других?
- О моих братьях и сестрах? – Она резко подняла голову и посмотрела на генерала глазами, полными слёз. – Конечно, знаю, и знаю о других алемах. И о том, что ты уже забрала пять моих сестёр и шестерых братьев. Я последняя. – Солнце обняла колени еще крепче, и слёзы потекли по её щекам. – Зачем тебе это?
- Вы невероятно сильны, - Аренри отвечала честно, - а мне нужна сила.
- Зачем? Зачем это вам?..
- Я… - Генерал запнулась, и выражение её лица будто изменилось, но лишь на мгновение,- так принятно, милая.
Солнце снова подняла голову и посмотрела своему пленителю в лицо и тогда её осенило, и она улыбнулась:
- Ты ведь видишь сны, да? Тебе снится он? – Улыбка на её лице стала становиться шире. – Да, я уверенна в этом. Я помню как ты забрала первого из моих братьев. Он был очень наивен… должно быть, мы все этим грешны. Он сам пошел в твои руки, и вскоре ты увидела первый сон. Ты хочешь собрать всю картинку, да? Каждый из нас является носителем части, а ты хочешь узнать её всю. Я бы тоже хотела…
- Ты знаешь – кто он? – Аренри наклонилась вперёд, будто боялась, что ответ может прозвучать слишком тихо.
- Он – это все мы. Я думаю, что забрав меня, - солнце протянула свою тонкую реку к генералу, - ты получишь нечто большее, чем последнюю страницу интереснейшей истории.
Ногти Аренри засветились алым теплом, когда они касались ладони солнца, но та вдруг резко рванулась в перед, повалив на пол генерала, ну ожидавшего подобного выпада от существа, действительно чувствовавшего себя обреченным.
- Мы – не тёплые звезды в небе, шестая, мы создания куда более сложные чем вы, шавки Ведока, можете себе представить. Вы ограниченны в своем развитии, вам не дано принимать решений, вы можете лишь следовать приказам. – Солнце шипела – комната заполнилась ярким светом, но нигде не было его источника. Свет просто был. - Пусть ты соберешь всех божеств всех алемов, тебе никогда не заполнить внутри себя пустоту. Ты обрекла себя на неё, когда соглашалась стать генералом, и нет ничего, что могло бы её заполнить.
Аренри не сопротивлялась, а с лёгкой ухмылкой на лице выслушивала всё, что ей говорили.
- В вас такая сила, но стоит вам сделать хоть шаг в сторону от его слова, как вы будете наказаны, да так, что моё становление частью тебя может показаться блаженством. Можешь не говорить мне, я знаю, - кожа солнца стала раскаляться и уже скоро начала обжигать руки генерала, - что вы обязаны взымать плату за каждое из желаний, что вы выполняете, но вы ведь не можете получить ответа на вопрос – зачем? Зачем вы это делаете? Что будет потом?
Аренри, игнорируя живой жар, оплавляющий кожу её запястий и причиняющий нестерпимую боль, лишь снова ухмыльнулась, и когда у солнца закончились слова, и им на смену пришли холод и слёзы, генерал схватила её, уже плачущую от осознания собственной слабости, за горло и прошептала ей на ухо:
- Милая, мы – носительница одного из снов, в то время как я видела прочие одиннадцать. И после того, как узнаешь их содержание, всё то, что ты мне сейчас наговорила, лишается всякого смысла. Всё совсем иначе, солнышко моё.
Продолжая лежать на грязном холодном полу полуобваленной комнаты, Аренри обняла за талию и плечи тонкую девушку, залившую весь плащ генерала своими слезами, и стала медленно вдавливать её в себя.
Не прошло и минуты, как тело солнца почти полностью влилось в тело генерала. Сонная и усталая, словно после целого дня тяжелого физического труда, шестая не нашла в себе сил встать. С тех самых пор, как она поглотила первого из солнц алемов, ей стало куда проще переносить холод, а сейчас она и вовсе его не чувствовала. Укутанная собственным теплом, она уснула, но в этот раз она не видела тот самый сон, которого так ждала.
- Ты решил лично за мной явиться? – Аренри лучезарно улыбалась, потому что когда она видела этого человека, и не важно, в каком расположении духа она пребывала до этого, её лицо всегда озаряла улыбка.
- Это твой последний алем, не так ли? – Кончики губ Редрика едва заметно приподнялись и существу, не знавшему его так хорошо, как другие генералы, могло бы показаться, что он издевается над собеседником, но то была лишь его улыбка. – Вот я и подумал, почему бы мне не проводить тебя домой?
Торговая площадь, раскинувшаяся вокруг белого озера столичного города, замерла. В первый и последний раз люди Дерет-Нира видела генералов Ведока, и в первый раз один видели сразу двоих. Прекрасных, именно таких, какими их рисовали старые легенды и свежие слухи, и устрашающие своими очевидными дарами: один их вид буквально резал глаза, сколь чарующим бы этот вид не был.
Прежде чем отправиться в своё поместье, Аренри должна была пройти через дом первого генерала, где стоят порталы во все алемы, так что она была готова к встречес ним и предстала во всеоружии: в атласном черном платье с глубоким вырезом на спине, где из-под золотых волос виднелся гигантский уродливый шрам, оставленный невесть каким образом, и его линии изгибались в цифре шесть.
- Ты любишь публику, Редрик. – Ухмыльнулась Аренри, не сделав даже маленького шага на встречу первому. – Мы могли встретиться где угодно, но тебе нравится показуха.
- Как и тебе…. Арэ, я не желаю снова перепираться. Позволь проводить тебя. – Его слова звучали искренне.
- Почему ты пришел? – Всем своим видом, шестая показывала, что никуда не собирается с ним идти, и может даже задержится, если придется.
- Я подумал, что раз ты наконец собрала все детали той картины, что тебе снилась, мы снова сможем найти общий язык.
- Ты назвал меня одержимой.
- Ты и была одержимой. – Первый никогда не боялся произносить то, что у него на уме. – И, насколько я понимаю, ты закончился свои дела, поэтому прошу тебя, Арэ, давай попробуем сначала. – Он протянул к ней раскрытую ладонь, но она не взяла её. – Прошу тебя, перестань носить в себе обиду. Это было много лет назад.
- Мы исчисляем вечности, а потому годы – это лишь миг, Редрик. Я ничего не забыла и прощать тебя я не намерена. Я вернусь в Ар-Винтеш и буду ждать, пока прочие генералы заканчивают свою работу. А до тех пор, я видеть тебя не желаю, первый.
- Ты ранишь меня в самое сердце…
- У тебя нет сердца, высокомерный ублюдок. – Гаркнула Аренри слишком громко, так что эти слова пролетели над головами над всеми, кто стоял на погрязнувшей в тишине площади. – Как и нет тому, что ты пытался со мной сделать, когда я стала видеть сны. Убирайся. – Эти слова шелестящим рыком вырывались из её уст.
- Увы, это желание я исполнить не могу. Я уже разослал всем генералам весть о том, что через два месяца всем нам предстоит собраться в моём доме чтобы обсудить одну проблему.
- Я думаю, это можно сделать и без меня.
- Чтобы призвать Ведока нужны все двенадцать генералов. Ты в том числе.
Глаза Аренри резко распахнулись от охватившего её удивления. Она приоткрыла рот, но тот час захлопнула, неуверенная, что же именно на это сказать. Злость постепенно охватывала не только её рассудок и память, но и переходила на тело, еще чуть-чуть и, кажется, легендарный для всех алемов шестой генерал уже не сможет сдерживать накопленную за столько лет обиды злость. Она не смогла.
- Опять ты хочешь выкинуть какую-то глупость, Редрик, только теперь тебе мало нас, ты хочешь привлечь еще и Ведока! – Стала она шипеть, постепенно повышая голос.
- Арэ…
- Ты первым замкнул алемы и да, тебе уже давно очень скучно, но это не повод подвергать нас всех риску!
- Эти люди слышат то, чего не должны… - Первый старался угомонить разбушевавшееся божество теперь всех алемов, но она не внимала его словам и жестам.
- Призыв Ведока может привести к необратимым для нас последствиям, а мы – не ты, у нас нет всепоглощающего барьера, блокирующую даже его мощь!
- Аренри! – Гаркнул Редрик, и это было столь необычный выпад с его стороны, что шестая тот час замолчала, и не пришло и нескольких секунд, как они оба охладили пыл и успокоились.
Поправив упавшую на лицо прядь золотых волос, Аренри улыбнулась взяла Редрика за протянутую к ней руку. Покидая площадь, оба очень старательно старались сохранить всё то величие, какое приписали им истории миров. Когда Редрик провёл рукой по воздуху, на пустом месте возникла дверная рама, пространство внутри которой было заполнено серо-голубой дымкой, мигающей густыми белыми бликами. Шестая шагнула в эту дверь, и вслед за ней исчез и создатель врат, навсегда оставив Дерет-Нир без вмешательства даров генералов.
- Что бы ты не задумал, Редрик, призывать Ведока не стоит. Я понимаю, что твои разработки уже не единожды помогали всем нам в самые тяжелые периоды нашего существования, но призыв – это перебор. – Аренри говорила совершенно спокойным тоном, пока пересекала невероятно огромную темную круглую комнату с четырьмя вдохами и двенадцатью дверями, расположенными на одинаковом расстоянии друг от друга по часовой стрелке.
Она приблизилась к центру комнаты, укутанной сумеречным серым цветом двенадцати порталов, и наступила на цифру шесть, нарисованную на полу. Числа, от одного до двенадцати, расположились так же по кругу, только их порядок был иным - будто произвольным, но истина в том, что круг начинался, как и положено, с единицы, но нарастал по мере того, как Редрик находил прочих себе подобных. Каждая из цифр была обрамлена белыми линиями, вроде тех, что красовались на плащах каждого из генералов. Они были ломаные, лезли в разные стороны, извивались и тянулись друг к другу – к соседним цифрам.
Шестёрка под ногами Аренри налилась белым цветом, и линии вокруг неё стали вплетаться в линии соседних чисел, невидимых в темноте, хотя генералы знали этот круг наизусть.
- Осталось пять. – Улыбнулась женщина, не сводя глаз с цифры под ногами. – Пять. И всё.
- Шесть. – Ухмыльнулся Редрик, встав в центр круга к ней лицом.
- Разве? Дай ка посчитаю… Раз, два, три… Пять, Редрик, не путай меня.
- Ты невнимательна, Арэ.
- О чем ты? – Она вскинула брови и посмотрела в ту сторону, куда указывала рука первого.
Там, между вратами под номером один и двенадцать, абсолютно нарушая симметрию расположения, стоял еще один портал, рядом с которым висела табличка, а на табличке было написан номер «13».
- Этого не может быть. – Со слезой и испугом в голосе пролепетала Аренри. – Этого просто не может быть, Редрик. Солнц всего двенадцать. И нас двенадцать. И алемов всегда было двенадцать! Что это за дверь?
- Это портал в тринадцатый алем, и именно поэтому я должен выслушать как Ведок собирается объяснить это.
- У нас был уговор на двенадцать…
- У нас не было никакого уговора, Арэ. Несмотря на всю нашу силу, мы – всего лишь его марионетки.
Шестая отвела взгляд от нового портала и перевела его на Редрика. Очень тяжело вздохнув, она усмехнулась и спросила:
- Та комната в восточном крыле еще свободна.
- Да, - тот кивнул, чуть приулыбнувшись, - я все подготовил. Осталось меньше месяца. Я уже разослал всем приглашения, единственное… как и тебя, мне нужно будет встретить Диану.
- Неужели есть то, чего она не знает?
Редрик не ответил, только повернул голову в сторону врат номер пять, где раскинулся портал в алем Кохто-Яниш.
- Знаешь, это не честно. – Молвила Аренри раньше, чем первый успел шагнуть в портал и избавить себя от её общества. – Твой дар… твоя способность… этот абсолютный барьер защищает тебя от всего, даже от его гнева. Ты волен говорить обо всем о чем пожелаешь, а я… - Она поджала губы и, не договорив, скрылась за дверью.
Комната, светлая, круглая, со стенами золотисто-желтого цвета, расписанными крупными цветами ромашек, они выражались нехитрым переплетением множества толстых и тонких медно-красных линий. У стены стояла длинная широкая соломенная кушетка, застеленная узорчатыми шелковыми тканями разных цветов и рисунков. Рядом, отодвинутый в сторону и чуть накрененный, красовался резной журнальный столик, уставленный керамической посудой, такой же дорогой и красивой, как и всё остальное в этой комнате.
В воздухе витал запах дорогого табака, смешанный с каким-то травами и пряностями, и был он такой крепкий, что едва кто-нибудь войдет сюда извне, как его сознание утонет в этом дурмане и едва ли он сможет вспомнить зачем вошел в эту комнату. В каком-то смысле, это стало способом отсеивания тех, кто пришел попросту тратить время медиума, но на самом деле Диане попросту нравилось впускать эту кислотную смесь ядов в свои легкие.
Редрик вошел в комнату через одну из двух дверей, что в ней были. Одна находилась сразу справа от кушетки и, ввиду того, что она была темно-зеленого цвета, она привлекала внимание, другая же, никто никогда не обращал внимание на её цвет, располагалась прямо напротив разлегшейся на шелковых покрывалах медиума.
Когда первый генерал закрыл за собой дверь, Диана разлепила глаза и крепко затянулась из длинного белого мундштука, зажатого между её указательным и средним пальцами. Длинные черные волосы медленно поползли по подушкам и кушетке, некоторые даже по полу, и взмыли вверх вслед за белым как мел лицом, на котором широкие губы, аккуратный нос и огромный фиалковые глаза были будто нарисованные.
Диана присела на кушетку и потянулась, поскольку одна только мысль Редрика о том, чтобы навестить её, заставила её проснуться. Шелковые ткани, переплетенные друг с другом так, что они создавали некое подобие роскошного кимоно, едва не соскользнули с угловатых и тонких плеч медиума, на что она не обратила внимание: Диана не боялась своего тела, а Редрика не интересовала его нагота.
- Я удивлена, - она опустила ноги на пол и оглянулась вокруг, чтобы осмотреть комнату, - стоит мне позволить себе уснуть, как здесь все обращается в прах, - к моменту, когда она это договорила, из комнаты исчез весь дым, кушетка оказалась красиво заправлена, множество маленьких подушек на ней лежали полукругом, а столик стоял в центре комнаты ожидая, когда гость присядет и возьмёт стоящую на нём чашку с чаем. – Ну здравствуй, первый.
- Здравствуй, вторая. – Редрик едва заметно кивнул в знак приветствия и подошел к кушетке.
Та на самом деле куда больше, чем может показаться, так что, скинув ботинки, генерал сумел поместиться в ней полностью.
- Ты приходишь ко мне когда жаждешь покоя, - Диана протянула ему чашку с ароматным зеленым чаем, - тебя так беспокоит Аренри?
- С чего бы это?
- Было время, когда я полагала, что ты считаешь её своей женщиной. Быть может, ты хочешь восстановить эти отношения?
- Ты – медиум, ты скажи.
- Никто не может прочесть тебя, - в руках женщины возник флакон с желтой жидкостью, которую она налила себе в ладонь, и комната тот час наполнилась запахом диковинных трав, - даже Ведок не может, куда уж мне.
- Прошу тебя, не упоминай это имя сегодня. – Редрик прикрыл глаза и откинулся на подушки.
- Ты очень устал, - масло, нагретое теплом рук, полилось по его лодыжкам, и тонкие пальцы стали распирать его по коже, - ты сам не знаешь как сильно. Твой абсолютный барьер защищает тебя от себя самого…
- Диана…
- Ты хочешь узнать о новом алеме?
- Что меня там ждет?
- Разве ты не собираешься призвать Ведока сначала? Все мы получили приглашение.
- Я же просил не упоминать это имя.
- Прости.
- Я собираюсь его призвать, но только после того, как исследую тринадцатый алем. Так что меня там ждет?
- Редрик, ты не из тех, кто любит знать будущее. Я никогда не гадала тебе, и думаю, уже поздновато начинать.
- Почему же?
- Вместе, ты и я, мы обнаружили десять алемов. Я искала генералов, а ты строил тоннели и порталы. Ни разу ты не изъявлял желание узнать, что ждет тебя за следующей стеной: ты ничего не боялся, а сейчас, я думаю, твоё сердце трепещет перед страхом неизвестности. Что же изменилось? Чем этот алем отличается от всех предыдущих?
- Мы знали, что алемов двенадцать. И что генералов двенадцать. Мы нашли и тех и тех, и других стен, за которыми могут скрываться еще миры, просто не было, именно поэтому мы точно знали количество. Тринадцатый мир… он будто был, но мы его не замечали. А два года назад, когда я нашел нить, что привела меня к нему, он стал двигаться. Он плавает среди других алемов, и мне стоило немалых трудов соединить его с вратами в моем доме.
- Движущийся алем? – Диана снова налила масла в руки. – Нет ли риска, что он заденет другие, неподвижные?
- Этого я не могу сказать. Исследование движения алемов - это наука, которую я еще не успел основать.
Диана улыбнулась, несколько это позволяла та белая маска, что она всегда носила, перебросила ногу через бедра Редрика и, пока её неотрывный взгляд расстегивал на нём идеально выглаженную рубашку, грела в ладонях еще одну порцию душистого масла.
- Внешние факторы не могли оказать влияния на этот новый алем: я тщательно слежу за пустотой, и она по-прежнему ничем не наполнена. Думаю, что-то произошло внутри, и это заставило его сойти со своего места.
- Но чтобы двигаться нужна энергия, особенно такой сложной системе как алем.
Редрик открыл глаза, и рука Дианы, как раз опустившаяся до его пупка, замерла.
- Ты пришел за советом, - она продолжила водить ею по животу и груди, - и я могла бы его дать, если бы я слышала этот алем.
Первый следил за ней взглядом, и его глаза и лицо не выражали ничего: как и всегда, там была только лишь кажущаяся язвительной полуулыбка.
- Тринадцатый алем пуст, поэтому то мы его и не нашли тогда.
- Если он пуст, то почему он стал двигаться?
Она не ответила. Пальцы Дианы легонько оторвались от его груди, она отодвинулась назад и прислонилась спиной к спинке кушетки.
- Твои поступки, как и всегда, обдуманны. Но прошу тебя, Редрик, будь острожен.
- Это глупо – говорить мне подобное. – Он быстро застегнул рубашку и уже надевал ботинки.
- Я беспокоюсь о тебе.
- Беспокойся лучше об Аренри. Она теперь одержима не одним и не двумя солнцами алемов. Она одержима всеми двенадцатью.
- Да, мне это известно.
- И что же?
Диана встала с кушетки, чтобы проводить первого до той двери, что всегда меняет цвет:
- Это будет очень сложная история. Боюсь, мои попытки её предсказать привели меня в тупик.