Только глазом, только одним глазком взглянуть бы мне на блистательную Светлану Игоревну из финансового отдела, но где ж я второй дену, придется смотреть в оба, пялиться, пялиться неотрывно, еще и руки распущу. Вот только водочки выпью, для храбрости.
Эх, и люблю же я корпоративные вечеринки в канун Нового года, - мишура, конфетти, блеск, дамы в платьях. Но всех прекраснее Светлана Игоревна, вон как выплясывает, какие выделывает коленца - ляжки так и мелькают в зажигательном танце, эх, и грудь ее сотрясается, вибрирует, ходит ходуном. Будто мячики подпрыгивают в декольте. Будто шары в кегельбане. Взять бы ее за эти шары, ага, только водочки выпью, для храбрости.
Ревут динамики, буйствуют децибелы, стробоскопы ввергают в транс.
Скачет вприпрыжку бухгалтерия, юристы трясут конечностями, - гуляет фирма.
И я бы хотел, в круг, в ритм, в хаос, да неловко мне, возраст, чай не юноша, - под пятьдесят уже.
Все равно пойду, вот только водочки выпью, и – ух! Ух! Ух! – пошел, пошел в тяжелую присядку, аж стаканы подпрыгивают на празднично сервированных столах, аж люстры раскачиваются этажами ниже.
На периферии сознания - ухмылки коллег, переглядываются между собой понимающе, - и пусть. Пойду выпью.
Грузно сгорбившись, тяжело опершись локтями о стол, смотрю, не мигая, прямо, - перед взором моим кружатся в хороводе стены, рушатся потолки, плывет туман. Иногда возникнет напротив кто-то из сослуживцев, рассказывает что-то, спотыкаясь или взахлеб, - сконцентрируешься, ценой неимоверных усилий сосредоточишь внимание, начнешь понимать, - ах, да, с Новым годом!
Бестрепетной рукой опрокинешь в себя увесистую рюмку коньяку и снова, будто бы кто вращает калейдоскоп, - мир сыплется, разлетается на осколки, и снова застывает на миг набором разноцветных стеклышек, и снова летит.
Света, Света-Светлана, где ты, мой ангел, моя панацея, мой деревянный пляжный грибок? - иди ко мне.
Касаясь плеча, приблизив лицо на расстояние близости, совсем рядышком, - она, Светлана Игоревна, ах, восхитительная Светлана Игоревна, компетентный в финансах специалист:
- Вы что-то хотели, Борисыч?
Хотел, конечно, хотел.
«Будь я молод и свободен, я немедленно просил бы вашей руки», - кажется, так говаривал Пьер стремительно взрослеющей Наташе Ростовой, но я не молод. Я не молод и не свободен, мне мало руки, всё, всё давай, - и ноги, и грудь, всё, - может, и смог промычать ей что-то членораздельное, хотя вряд ли… мертві бджоли не гудуть.
Начальник службы безопасности посадил его в такси, отправил домой, с богом.
Еще один год.
Минус еще один год моей жизни.