ЛАБОРАТОРНЫЕ РАБОТЫ, невыдуманные истории - зачем выдумывать то, что есть, правда?)
ДОЧКИ И ЛЮДОВИГИ.
Эпиграф: "Дочки для того и летают, чтобы их отдавать за людовигов".
15 декабря. 20. 00.
Сначала я родила одну дочку. Так, для пробы. Загнала ее пинцетом в банку и стала осторожно наблюдать издали – как она там?
Смотрю – ничего, бродит вдоль стеклянной стенки, принюхивается, жива.
20.05. Тут же появился Людовиг (откуда взялся?), и пришлось дочку отдать Людовигу.
Дочка его сожрала.
Да чож мне, жалко чтоли!
.
15 декабря. 20. 45.
Я родила трёх дочек, чтоб уж наверняка. Посадила их в ту же банку, которая из под первой осталась – так они там передрались вхлам. Загнала с улицы трёх Людовигов, одела резиновые перчатки и всех их насильно поженила – дочек с Людовигами.
Видимо, для того, чтобы все были счастливы, надо рожать чётное количество дочерей.
.
15 декабря. 21.45
Я родила сразу шесть. Две сразу окочурились, третья родилась обратно в меня, пятая придушила двух оставшихся, залезла в банку с пятью Людовигами и закрылась там изнутри навсегда до ужина.
15 декабря. 22.00.Интересно, если я рожу двадцать одну дочку, хватит ли на них на всех Людовигов?
.
15 декабря. 23. 30.
Попробовала родить Людовига.
Людовиг родился дискретно, верхняя его часть сразу откупорила банку и придушила тамошних Людовигов, а нижняя мрачно озиралась, опираясь на меч, пока средняя договаривалась с дочкой в банке.
Банку что ли помыть?
15 декабря. 23. 35.
Людовиг пашет в банке за пятерых, дочка обнаглела и всё время что-то хочет.
15 декабря. 23. 40.
Налила в банку воды.
Дочка почти сразу захлебнулась, а Людовиг ещё рыпался, и, кажется, может мне это только кажется, но он пытался её спасать от воды.
Покопалась в утонувшей дочке – не поверите, нет, боюсь заранее, тьфу, не сглазить, чёрт, как это я раньше не покопалась в прежних дочках, может и там?...
15 декабря. 23. 48.
Родила ещё дочку. Сидит тихо в банке. Дала ей Людовига – не хочет. Придётся насильно дать.
Покопалась, нет, ничего там нет. Неужели я ошиблась?
15 декабря. 23. 55.
Родила трёх дочек и одного Людовига.
Во вторую банку родила одну дочку и загнала с улицы трёх Людовигов.
15 декабря. 23.56.
Ага!!! Процесс пошёл!
Ух ты!
Готовлю скальпели и ведро воды, видимо счас начнётся самое интересное!
ух, покопаюсь!
15 декабря . 23.58.
Что творится, мама, что там творится в банках, ставлю их на…
ой…
Бдзыньк..
15-16 декабря. 00.00.
У меня сломана жизнь, весь эксперимент и два ребра.
«Твоя неаккуратность тебя погубит» – так всегда говорила мне моя мама.
Видимо мама права – банки разбиты, дочки и Людовиги разбрелись по комнате. И неумолимо размножаются!
16 декабря. 00.01.
Караул!!!!
Мама!!!
Они везде!!!
Мама! Забери меня отсюда!!!!
ОБЕЗЬЯНА.
- Мама, мама, а что мы сегодня будем изучать? половые органы лягушки?
- нет, дети, сегодня – срез мозга обезьяны.
Я сразу представила – сидит обезьяна без среза мозга и плачет от безысходности…
она вдумчива и одинока, она ещё не поняла, что с ней произошло, что моя мама у неё тихонько срезала во сне кусок мозга, и вот обезьяна проснулась – потягушки, привычная утренняя улыбка, рука волосатая тянется к мольберту – и ….
может мама удалила у неё как раз тот самый необходимый срез, без которого обезьяна перестанет чувствовать себя обезьяной?
- ничо, детка, - кричит весело мама из кухонной лаборатории, - ничо, ты не думай об этом, детка, - если у обезьяны что-то есть, то у неё этого не отнять – новое нарастёт!
А нам это пригодится - мы же этот кусочек исследуем, выжмем из него суть – и эту суть превратим во благо всего человечества.
а заодно и поужинаем!
Мама, как всегда позитивна, она рассказывает, что если клетку раздербянить и трахнуть её током, то клетку разнесёт на пикселы, и каждый пиксел превратится в новую клетку, еще более насыщенную и продуктивную, и из каждой такой клетки вырастет такая обезьяна, которой прежняя обезьяна позавидует.
Я представляю себе толпу обезьян, которой завидует та обезьяна, у которой моя мама сделала срез мозга.
Толпа обезьян с мольбертами…
- Вот, молодец – кричит мама, - вот, в этом то вся суть наших изысканий – из одной обезьяны – много обезьян, это же на сколько ужинов хватит! Если ..
- Мама, а если я не захочу? Если я не захочу ужинать остатками срезов мозга распиксельных обезьян?
- Тогда, дочь моя, распикселят тебя, и твоего среза мозга создадут витраж и продадут за три пиастра.
- но я же не обезьяна, мама?
Ха-ха-ха!! – громоподобно смеётся мама и поворачивается ко мне своим могучим задом…
и я просыпаюсь липкая от пота и тянусь к мольберту….
СКАФАНДР.
- Что же вы дохните и дохните, с вами по-хорошему, а вы дохните, с вами по-плохому, тогда вы дохнете раньше, чем увидели, как я инструменты разложила – бурчит мама.
- быстрее - скальпель, - орёт мне мама!
- мама, а где скальпель?
- дурра, в буфете, в левом ящике, быстрее, быстрее!!! Ну вот, опять сдох. Я-то всего навсего к нему подошла, а он уже сдох. А всё ты, ну что ж ты какая у меня тормознутая, я же тебе сто раз говорила – если я говорю «быстрее», это не значит, что надо метаться, как зелёная навозная муха, а надо быстро-быстро делать то, что я тебе говорю. Поняла?
- Даа.
- Брось ты свои краски уже, наконец, да что ж такое, ну какой из тебя ассистент, вытри сопли и не реви уже и дай мне сигарету.
- А где сигареты?
- там же, где скальпель, только в правом ящике.
Уф… Ну что ты ревешь?
- Жалко..
- Кого жалко? Этого или этого?
- Мам, вон того жалко, который на третьей полке с биркой на пальчике.
- Хм, а что, по-твоему они чем-то отличаются друг от друга?
-Не, но я его уже начала его рисовать…
- хм, вот с него и начнём.
-Мам, а они живые?
- В каком смысле, живые?
- Ну вот мы живые, а они?
- детка, они не боги, они скафандры, я же тебе сто тысяч раз рассказывала.
- а скафандры ничего не чувствуют?
- ничего, детка. Они не могут ничего чувствовать.
- а почему они тогда срутся, когда ты к ним подходишь?
- потому, что они – скафандры. Скафандры всегда срутся. Ты же вот не срёшься, когда я к тебе подхожу., потому, что ты – бог, а они…
-мам, а почему у них глаза?
-перестань задавать вопросы, лучше ищи ответы на них. Ты же хочешь рисовать?
- да, очень-очень!!!
- а чем ты рисуешь?
-Красками!
- А откуда эти краски?
- из буфета, там, в среднем ящике, в коробке, между голубым стеклянным шариком и домброй.
- вот… Когда скафандры срутся, они делают краски, чтобы ты могла рисовать.
А сейчас бери инструменты и давай работать…
Я так хочу, что бы ты выросла и поняла, что – работа, это то, для чего мы живём, я хочу, что бы ты стала полезной и нужной, - да брось ты эту кисточку, наконец!!! – я хочу, что бы я могла гордится тобой, ты – моя дочь, ты должна быть умнее, выше и сильнее, чем я, ты должна заменить меня, когда мои силы иссякнут, и скафандры останутся без контроля…
спи, детка, набирайся сил, а краски твои – я ненавижу твои краски…
я сделаю так, как надо, а не так, куда несёт тебя твоя детская бестолковость!
Сегодня большой день – Мама и я! и столько великих господ пришли посмотреть и оценить мамино искусство!
Моя мама – самая лучшая мама в мире, её все боятся, даже этот, одноглазый в фиолетовом берете!
- Ну не сритесь уже в конце концов, я же не эйфелева башня, чтоб по до мной срать!!! – начинает мама, и гром и молнии аплодисментов не заглушат её -
Вот смотрите, чем они отличаются, я нашла такую штуку, вот, коллеги, взгляните - моя мама держит этот предмет на пинцете и рассматривает через очки – видимо они через это размножаются, скафандры!.
интересно то, что они начинают рефлексировать, причем все по разному. У каждого свой раздражающий фактор – надави его, и если он не сдохнет, то начнет говорить. Странно,что они дохнут раньше, чем начинают говорить…
- Пока мама говорит, Я утащила тебя в кулачке, она и не заметит, ведь вас там много, в баночках, я сказала маме, что иду пописать. Я не трону тебя, не трону. Ну что ж ты кусаешься, жрать хочешь? Счас принесу, ты только не дохни, ты пожалуйста поживи со мной, я же вижу, что ты живой. Ты ведь живой, правда?
Я же вижу, что ты живой, не дохни, да что ж такое, на колено тебя и через раз из тебя выдавить твою блевотину.
– вдох-выдох., вдох-выдох, вдох…
- блять, ещё один выдох и я тебя так вздохну, что мало не покажется!!!
- ух-ты, точно. Живой!
Значит, моя Мама ошибалась в своих исследованиях...
Мой Скафандр жив и дохнуть не собирается, он ругается матом и кушает хорошо, и стул у него такой регулярный, чтоб я так жила. Он сидит и шипит на меня. Но это не страшно, я его подлатаю, он привыкнет ко мне.
Я докажу, что мои Скафандры, будучи живыми, срутся гораздо больше, чем полудохлые мамины!!!
Я испортила маме кандидадскую, а сама тяну на докторскую.
Я – ренегат, я делаю то, от чего меня предостерегала мама.
Я научу своих скафандров словам, я расскажу им как вязать узлы на щеях и руках, я знаю, что эти узлы завяжутся в венах и краска не выдержит напора и перельется через край…
И вот тогда-то я и нарисую свой шедевр!