- Это никуда не годится.
Девушке было лет двадцать пять. Толстая коса, небрежно переброшенная через левое плечо. Мини-юбка и блузка с глубоким декольте – спецодежда офисной секретарши. Я спросил у своего организма, что он имеет сказать по этому поводу. Организм раздраженно отозвался ноющей болью в покалеченной ноге: пора было принимать таблетку.
- Почему не годится? – жизнерадостно поинтересовался я.
- Вы помните, что Вам нужно было написать? – она накрутила конец косы на палец.
- В общих чертах, - уверенно сообщил я. – Как бы психологическую новеллу.
- Как бы?.. – девушка подозрительно наморщила чистый лоб.
- Психологическую новеллу, - быстро поправился я. – С глубокой моральной подоплекой.
Девушка удовлетворенно кивнула.
- Именно. А что написали Вы?
- А что я написал? – искренне удивился я.
- А Вы написали нечто неправдоподобное, - я чувствовал, что уже начал выводить ее из себя. Обычно с окружающими это происходило минуте на пятой разговора. – У Вас девушка, после того, как признается молодому человеку в том, что любит другого, беседует с ним ни о чем еще минут двадцать. Так не бывает.
- Бывает, - грустно возразил я.
Девушка бросила быстрый взгляд на мой гипс.
- Это реальная история?
- Абсолютно нереальная, - честно сказал я.
- Ну, вот видите. Да, и ее новый молодой человек ведет себя крайне странно. Они с героем продолжают дружить. При этом герой зачем-то ходит к психологу…
- Последнее действие обусловлено форматом журнала, - мягко напомнил я, изнывая от желания положить ногу на соседний стульчик, заманчиво занятый ее модным ридикулем.
- Обусловлено?.. Что Вы хотите сказать? - она склонилась над моими листами так низко, что из ее блузки показалась бретелька бюстгалтера.
- Ничего, - покорно капитулировал я. – То есть я хочу сказать, что мог бы накидать пару писем от читателей…
- Пару писем от читателей могут накидать все, - отрезала девушка. – Антон говорил, что у Вас литературный дар.
- Он мне льстил, - досадливо поморщился я. – На самом деле я никакой не писатель. Я биохимик. Только сейчас я без работы…
- Неужели сломанная нога мешает Вам мыть пробирки? – изумилась девушка.
- Видите ли, - я нежно заглянул ей в глаза, - биохимики не только моют пробирки. Вернее, они как раз их не моют…
- Мне кажется, мы несколько отвлеклись от темы, - одернула меня девушка.
- Возможно, - вяло согласился я.
- Но Вам же уже приходилось писать? – подбодрила она. – Я уверена, что Вы сможете подправить свою историю в нужном ключе.
- Например, добавить про Лизоньку и рубль? – решил соригинальничать я.
Девушка посмотрела на меня с непередаваемым выражением на лице.
- Про какой еще рубль?
- Не забивайте себе голову, - великодушно разрешил я. – Это Аверченко. Впрочем, не важно…
- Антон говорил, что Вы большой оригинал…
- Антон, чувствуется, вообще составил обо мне превратное мнение, - с плохо скрываемой злостью сказал я. – Итак?.. – я изобразил гордую попытку встать: с больной ногой это получилось крайне не эстетично. – Вы отвергаете мой скорбный труд?
- Нет, почему же, - девушка пару раз черканула авторучкой по бумаге. – Но на будущее учтите, что писать следует максимально правдоподобно…
- А гонорар? – застенчиво поинтересовался я.
- Это, когда утвердит Мария Семеновна…
- А она может не утвердить? – уныло вопросил я.
- Она может все, - бодро ответствовала девушка, размашисто орудуя авторучкой. – Вы свободны, кстати…
- Вы довольно много исправляете, - мое авторское самолюбие было жестоко уязвлено.
- Просто я бы не разговаривала с ним 20 минут, - девушка резко мотнула головой. – О чем тут разговаривать, если не любишь?..
- Не все так целеустремленны, как Вы, - задумчиво проговорил я, морщась от боли. – Иногда бывает, что человек не может отпустить…
- Вы хорошо осведомлены в подобных вопросах, - заметила девушка. – Кстати, Петр – Ваше настоящее имя?
- Разумеется… - оторопело сказал я. – А что, есть сомнения?
- Просто приходят некоторые, называются Альфредами, а потом открываешь паспорт, а там… - пояснила девушка, вычеркивая целый абзац.
- Петр – очень простое имя, - удивленно перебил я. – Был еще такой апостол, он носил на поясе ключи от рая…
Девушка подняла на меня глаза.
- От рая? А что, в раю есть двери?..
- Вы вообще когда-нибудь читаете книжки? – не смог удержаться от комментария я. – Ну, художественные, там?.. Какую книжку Вы последнюю прочитали?
- Вам давно уже полагается быть за дверью, - довольно неуверенно напомнила девушка.
- Ну, все же?.. – назойливо продолжал я, не чувствуя в себе сил втискиваться в троллейбус.
- Про Гарри, - недовольным тоном проговорила девушка. – И принца-полукровку.
- А, - сокрушенно сказал я, поднимаясь со стула.
- А Вы? – девушка сложила повестушку в прозрачную папку и закинула в ящик стола.
- Ландау-Лившица, - тупо сыронизировал я.
- Это по Вашей основной работе? – она явно не хотела, чтобы я уходил.
- Практически, - тяжело вздохнул я, опираясь о палку.
- Петр… - начала девушка. – Можно называть Вас «Петя»?..
- Вы можете называть меня любой вариацией моего замечательного наименования, - щедро позволил я, - кроме «Петьки» - у меня идиосинкразия на это прозвище.
- Петя… - повторила она. – У нас в ДК сегодня фильм новый показывают, не хотите сходить? – она робко одернула блузку.
- Про Гарри? – ядовито усмехнулся я.
- Почему про Гарри? Про ученых… Боевик. Вам должно понравиться… - она сказала это с такой интонацией, словно вопрос моих предпочтений не составлял для нее ни малейшего секрета.
- Боюсь, - я горестно покачал головой, - что с моей ногой Вас примут за даму из благотворительной организации…
- Меня это совершенно не смущает, - почти выкрикнула она.
- Простите, Галя, - я как можно естественнее развел руками. – Но это смущает меня.
Она позвонила, когда я засыпал Барсику корм.
- Петька, ну, как ты? – спросила Таня.
Я выпрямился с пакетом в руке:
- Блеск. Отнес повесть. Рукоплескали. Даже обещали заплатить. Если опубликуют.
- А что, могут не опубликовать? – через разделяющие нас километры эфира я почувствовал, как трагически изогнулись у нее брови.
- Они могут все, - внушительно сказал я, оглаживая крутящегося рядом кота.
- А нога?
- Превосходно. Хожу на УВЧ. Обещали, что скоро буду бегать кросс. Ах, да, совсем забыл, - я хлопнул себя по лбу, словно она могла меня увидеть, - у меня завелась поклонница. Зовет в кино. Ее даже не смущает, что она будет похожа на даму из благотворительного фонда.
- Петька, прекрати! – по сюжету она должна была заплакать, и она меня не подвела. – Ты же должен понимать, что я сказала это в сердцах! Ну, не могу же я по 120 кругу объяснять человеку, что я не могу с ним быть вместе.
- Ты не объяснила ни разу, - я смотрел, как Барсик, довольно урча, поглощает еду. – Ты просто сказала мне, что уходишь к нему, потому что он лучше…
- Не потому что он лучше! – Таня давилась слезами, и я подумал, что Антона, вероятнее, всего задержали срочные дела на работе. – Не потому что лучше, а потому что он смог дать мне то, в чем я нуждалась…
- Он такой, - холодно вставил я.
- Он дал мне тепло, внимание, заботу, все то, что ты, - я не обвиняю тебя, пойми, - но всего этого ты дать никогда не сможешь…
- А еще он ходит в церковь, - сухо добавил я.
- Да! Он ходит в церковь. Он ни сидит в обнимку со своими проблемами и не жалеет себя…
- Танюш, - я досыпал Барсику добавки. – Ты не могла бы раз и навсегда оставить меня в покое, а? Или для тебя это слишком сложно?
- Петька, - сказал Антон, - у тебя совесть вообще есть?
Слышно было плохо, видимо, он, как обычно, звонил на ходу, бегая между корпусами предприятия.
- У меня – да и такая роскошь, - попытался отшутиться я, уже понимая, что от него так просто не отделаешься.
- Ты, возможно, считаешь, что представляешь собой что-то особенное, - продолжал он, параллельно здороваясь с кем-то, - раз можешь обойтись без такого тупого банального понятия как человеческая благодарность.
- А можно без пафоса? – попросил я, принимая более удобную позу на кушетке.
- Можно. Ты Петька – мудак, выставивший в своей истории нас с Таней тупыми идиотами…
- Какой великолепный словесный оборот! – оценил я, пытаясь дотянуться до чашки с кофе. - Нужно непременно использовать его в следующей новелле. Например, так и назвать ее… «Тупой идиот или история, рассказанная им самим».
- В общем, ты меня понял, и я надеюсь…
- Ты что, журнальчик купил? – усмехнулся я. – Незачем было тратиться. Я б тебе дал почитать…
- Слушай, шел бы ты… - слышно стало лучше, возможно, он остановился. – Что я вожусь с тобой, действительно…
- Антон, - серьезно сказал я, - сделай последнее доброе дело. Скажи ей, пожалуйста, чтобы она от меня отвязалась.
- Я сказала Вам писать правдоподобнее, - сегодня на Гале был строгий костюм в полоску. – А Вы, Петя, что изобразили?
- Я решил изобразить что-нибудь в духе времени, - я заблаговременно выпил анальгин и чувствовал себя Суворовым, покоряющим Альпы, - Мейнстрим, так сказать. Актуальная тема. Только не говорите, что мне это опять не удалось.
- Ну, как Вам сказать… - замялась Галя. – Кстати, Вашу прошлую вещь Мария Семеновна очень хвалила. Исправила совсем чуть-чуть…
- Я так и понял, - сказал я.
- Просто парня главного героя зовут Бенедикт. Где Вы видели такое имя?
- Нигде, - честно произнес я. – Хотя бы потому, что имена воспринимают на слух. Кстати, Галя, - быстро добавил я, пока она не распознала тональность моей шутки, - я бы хотел исправить свою прошлую ошибку и пригласить Вас…
- Сегодня я иду знакомиться с родителями Миши, - сказала Галя. – Это мой жених. И еще – я узнала себя в героине. Если честно, Петя, не думала, что Вы такой…
- Я никогда не думала, что ты такой, Петька, - сказала Таня. – Не думала, что ты ищешь в людях только плохие стороны. Стремишься опустить их в грязь. Высмеять…
- Ты тоже узнала себя в подружке главного героя? - устало спросил я.
- Я узнала себя в психопатке, которая проводит жизнь в постах и молитвах. Знаешь, это так ужасно – увидеть себя со стороны, когда все твои искренние намерения перевираются и обесцениваются. Я только не понимаю единственного – за что? Неужели ты настолько нас ненавидишь? И это за все, что мы для тебя сделали? За то, что Антон…
- Танюш, ты не можешь представить себе, как мне надоело это выслушивать, - перебил я, набирая на компьютере следующую новеллу. – Мне, что ноги вам целовать, за то, что вы делаете? Задницу вылизывать? Да не делайте, мать вашу! – я стукнул кулаком по клавиатуре с такой силой, что Барсик от испуга взмыл на книжную полку. – Пошлите меня на хрен! Сколько раз я просил – не звони! Не звони. И мужу своему скажи, чтоб не звонил. Не волнуйтесь, как-нибудь не подохну… Мне уже не 6 лет, и я могу один дойти до соседнего дома, без вашей компании.
- У тебя же никого нет, кроме нас…
- У меня есть я, - я уже орал, а Барсик в ужасе косился на меня круглым зеленым глазом, - и кот. Это не так уж и мало…
- Петька, что ты говоришь…
- Что я говорю?! Я говорю, что это сумасшествие! Просто извращение какое-то… Такое ощущение, что вам нужно выполнить определенную программу добрых дел, и только в этом случае вас пустят во Врата… Такое ощущение, что вас на ваших утренниках…
- Когда-то и ты ходил к причастию!.. – в голосе Тани гремели раскаты грома.
- Да, ходил! Ходил до тех пор, пока мой лучший друг не увел у меня мою любимую девушку. После этого я несколько разочаровался в добром Боженьке и его безграничной милости…
- Ты все время делаешь нас виноватыми…
- Понимаешь, Танечка, - дрожащей рукой я поманил Барсика с полки, - если бы ты хоть раз подумала ни о себе, ты бы поняла, что чувствует человек, у которого оторвали кусок от сердца, а потом бегают вокруг него и пытаются помазать кровоточащую рану йодом, да еще приговаривают: «Это совсем не больно»…
- Если бы ты хоть раз позвал меня…
- Если бы я позвал тебя, то произошло бы что? Ты бы бросила доброго, честного, замечательного во всех отношениях, и вернулась – или мы жили бы втроем?..
Таня бросила трубку.
Телефон молчал три недели.
- У Тани был выкидыш, - монотонным голосом сказал Антон в ответ на просьбу позвать ее к телефону, - она в больнице.
Я сел на кушетке.
- Господи… Почему же она не сказала?
- Возможно, не смогла прорваться через поток твоих излияний…
- Какая больница? - я бездумно включал и выключал настольную лампу.
- Какая тебе разница? – он явно был не расположен со мной разговаривать.
- Я хочу ее навестить…
- Если ты это сделаешь, я сломаю тебе вторую ногу. Кроме того, - добавил он после паузы, - ее скоро выписывают…
- Передавай ей привет, - выдавил я из себя.
- Передашь сам, - он говорил со странным спокойствием, - думаю, первое, что сделает она после выписки, это позвонит несчастному Петьке…
- Я не несчастный, - зло сказал я. – И я не просил мне звонить, она это сама делала.
- Ты знаешь, - он усмехнулся, - я думал об этом и пришел к выводу, что, если бы не звонила она, ты бы оборвал ей телефон. И да, конечно, ты не несчастный, ты просто удачно спекулируешь на своих неудачах.
- Как я тебе завидую, что ты умеешь читать мысли людей!..
- Да что тут читать! – в голосе Антона прибавилось эмоций. – Ты у нас такой гордый, такой обидчивый. Только пока она тебе не звонила, ты обзвонил всех наших общих знакомых и всем жаловался на свою несчастную долю…
- Спасибо. Извини. До свидания, - мне почему-то показалось чрезвычайно важным произнести все вежливые слова, которые я знал.
- Я могу надеяться, что мы сегодня обойдемся без Петьки? – спросил он, поправляя ей подушку.
- Антон, ты несправедлив к нему, - ее лицо было белым, как простыня, на которой она лежала. Хорошее питание, сказал ему врач, и, разумеется, никаких стрессов. Большая кровопотеря, могло закончиться очень плохо. – Он одинокий, несчастный человек…
- Ему еще нет тридцати, - попытался возразить он. – В конце концов, я тоже очень долго был один, пока не понял… - он осекся, ему не хотелось говорить ей это сейчас, когда все ее мысли были сосредоточены около этого человека, которого, положа руку на сердце, он уже много лет считал недостойным ее.
- Как сейчас помню Петькино лицо, когда он нас увидел, - прошептала она.
- Ты все еще его любишь? – долгие тренировки научили его произносить подобное с непринужденным видом.
- Мне хочется ему помочь… - она прикрыла глаза. – У него же вообще никого… В его положении. Это ведь так страшно.
- Он сам виноват, что у него никого нет. Он всех разогнал, - он накрыл ее одеялом. – Он ничего не ценит. Считает, что ему все должны просто так.
Она приподнялась на локте:
- А разве мы не должны делать что-то другим просто так? Разве не этому нас учит Писание?
- А давай так, - впервые за несколько лет он потерял над собой контроль. – Давай разведемся, и ты вернешься к Петьке. Будешь гладить его по головке и вытирать ему сопли. Давай, а?
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- У нас же венчанный брак, Антон…
- Только, значит, в этом дело…
Он ушел на кухню, раскрыл Новый завет и начал лихорадочно читать. Она подошла сзади и обвила его руками за шею.
- Зачем ты встала? – спросил он. – Иди, я скоро приду…
Мне снился сон. Я возвращаюсь из командировки, захожу в подъезд и вижу, как с верхнего этажа спускается пара. Они держатся за руки и смотрят друг на друга влюбленными глазами, и я вдруг понимаю, что они не видят меня, я нахожусь в другом измерении и никогда с ними не пересекусь. И мне становится страшно от осознания этого, потому что я понимаю, что вся жизнь, которой я жил до этого, снова так и будет идти своим чередом, и только меня уже никогда в ней не будет.
Я проснулся, сел к компьютеру, положив ногу на табуретку, и начал быстро печатать.