Когда я влюблена, люблю, назовите это как хотите, я не вижу разницы, я живу. Жить и любить для меня одно и то же. В те грустные периоды моей истории, когда мое сердце свободно, меня останавливают на улице буквально во время перехода через дорогу со словами - "Девушка, почему Вы такая грустная? Давайте выпьем!" Такая вселенская печаль, видно, в моих глазах. Глаза - рентгеновский снимок той пустоты, которая сейчас в моей душе.
Но если я в теме, в любффи, то есть, " мои руки из рук твоих выпали, на губах тает яблока сладость", то мне можно вообще никогда не видеть этого человека. Достаточно просто знать, что он есть на земле и мысленно целовать землю под его ногами. И все, больше мне ничего от него не нужно. И вокруг расцветают эдельвейсы и невидимые ангелы спускаются на землю. И тогда рваные облака проносятся, обнажая бесконечную синь утреннего неба. И, удивленная, я смотрю на это удивленное небо. И могу смотреть бесконечно. Просто замереть и смотреть. И ничего не делать. Мне ни до кого дела нет. Мне ужасно хорошо! Ужасно и хорошо - вроде бы сочетание несочетаемого. Но именно так. Эти люди, они как бы существуют во мне. Растворяются в моей крови и движутся по моим сосудам. Им, вообще-то, как раз лучше быть от меня подальше, потому что ничем хорошим это близкое общение со мной для них обычно не заканчивается. Обетом безбрачия, как минимум.
Он очень нравился моей мамочке. Он был приятелем ее подруги. Мамочка тогда еще не рассталась с мыслью выгодно меня пристроить в браке. Для своей пользы. Это был маленький, если не сказать больше, совершенно бесцветный человечек. Ничем совершенно непримечательный, кроме денег. Деньги у него были. Неизвестно откуда. Он появлялся в дверях нашей квартиры с неизменным букетом роз и полной сумкой продуктов.
- Риточка такая худенькая, ей нужно питаться Я переступлю порог Вашего дома только тогда, когда приду делать предложение!
Мамочка была в восторге. Она выкладывала на стол целого копченого осетра длиной с метр. Вот это жених! И набивала холодильник продуктами.
Но мое сердце тогда было занято. Гигантским научным сотрудником из института микробиологии. Он жил в Чертаново. У него в квартире стоял аквариум с огромными золотыми рыбками. Все стены были забиты старинными книгами с отсвечивающей бронзой переплетами. Он читал мне их вслух, и мы погружались в призрачный мир неземных страстей и людей с рыцарскими душами и любящими сердцами. Когда мы должны были встретиться, я неслась по улице, перегоняя ветер. Потом вбегала в квартиру, надевала свои персональные тапочки, они всегда меня ждали в прихожей, и бросалась ему на шею. Все, что можно было покрывать поцелуями - глаза, губы, и вдыхать родной запах - густые темные волосы, кожа на шее, было вне зоны моей досягаемости. Поэтому я сидела у него на коленях и зубрила лекции к очередному экзамену, косясь на золотых рыбок, которые исправно исполняли все мои самые несбыточные желания.
Когда наступала ночь, мы пешком через поле шли к остановке автобуса. Над головой на глубоком как темный бархат небе висела луна и сопровождала нас, когда мы брели по узенькой пыльной тропинке среди запаха трав и полевых цветов, темных, почти чёрных ладоней листьев сирени на кустах. Разрезали телами теплую мягкость ночного летнего воздуха. Я спросила как-то:
-А ты мог бы умереть за меня?
-Да! Тысячу раз!
Как-то раз мы с ним мирно шли за ручку по улице и нарвались на моего "жениха" - поставщика осетров к нашему императорскому столу. Мгновение он тупо смотрел на эту вавилонскую башню - микробиолога, карлик и Гаргантюа, а потом отвел его в строну. Женщины и животные не должны пострадать, когда разбираются мужчины. Микробиолог произнес :
-Оставь ее, она моя!
Неожиданно! И для меня и для "жениха". Тот попрыгал, поскулил, как маленький щенок и пошел, бормоча :
-Влюбился как дурак в девчонку!
А потом уже говорил:
-Нужно было подпрыгнуть, что было сил, и ударить его по очкам!
Микробиолог тогда именно растворился в моей крови и двигался в ней по моим сосудам и капиллярчикам. Мамочка лишилась осетров. И вечером теперь висела на подоконнике в подъезде, ждала, когда появится в ночи гигантский силуэт и с ним я.
-Вера Николаевна! Вот я вернул Вам Ваше сокровище!
Были теплые летние ночи. "Деревьев чёрные листы, ночного воздуха густая сладость". И я была совершенно счастлива.