Николаевка-души отрада

               

    Так  называлась  речка  в  глухих  таёжных  лесах Сибири,  берущая  начало в Кемеровской  области  и,  подпитываемая ручьями  да  малыми речушками, несла  свои  воды  на северо-запад края,  чтобы  влиться в  более  полноводную  Четь, которая  впадала в Кию,  а  та - в  Чулым, и  далее  уже  на  территории Томской  области,  Чулым же сам,  наполнял воды  Оби, берущей  своё  начало  в  живописных  горах  Алтая.
    Речка  Николаевка  ничем  не  отличалась  от тысяч  таких же  таёжных речек и  была  для  жителей  посёлка  не  только  местом  для  рыбалки,  но  и  для  купания в летнюю жару, когда после  тяжёлой  работы на  лесозаготовках своей  прохладой  снимала  усталость, давая  заряд  бодрости и  силы  на  завтрашний день.
    Через  три километра от  посёлка в Николаевку впадала речушка в половину  меньше Николаевки,  тем  самым способствуя увеличению её как по  ширине,  так и по  глубине,  не  говоря  уже  о количестве  плёс  и  ям.
   Вот  туда-то  и  стремился на  вечерний  и  утренний  клёв  тот  влюблённый  в  речку  с её  обрывистыми  берегами  и натоптанными  тропами люд, который  в  народе звался  просто рыбаками,  с  их  неподдельным юмором  и  умением приврать в своих рассказах о  рыбалке так  искусно, что всё  сходило  за  правду и не подвергалось ни  малейшему  сомнению, по  крайней  мере, со  стороны  рассказчика.
    Николай с  первого дня,  как  только  попал  в  этот  чудный  край,  полюбил  тайгу, речку с  её  рыбными  плёсами и заводями, кедрачи с обильными  урожаями  ореха, осинники, где  было  неимоверное количество  красноголовиков,  ко  всему  тому,  что  приносило покой, покой в работе,  в  поступках, в отношениях,  покой  в  душе,  покой  в  сердце.
    Здесь  он  встретит ту  свою  единственную,  с  которой пройдут через все невзгоды и  радости  и  проживут в согласии и понимании 
того,  что всё  хорошее даётся судьбой  только  раз  и  что  хорошего в жизни бывает гораздо больше,  чем  плохого.
    В  этом, казалось  бы,  забытым  Богом посёлке  он  проживёт  более  тридцати  лет, пройдёт  путь от  лесоруба, тракториста до  начальника  лесозаготовительного  участка.
    А  пока,  собирая  вещмешок  на  рыбалку к выходным,  и  не  помышлял,  что  время  так  быстро  пролетит, как  скорый  поезд,  что мчится  вперёд,  лишь  изредка притормаживая  на  маленьких  полустанках, нет,  не  останавливаясь, просто  замедляя  ход, чтоб, сбросив  пар,  снова  рвануть  вперёд.
    На  речке  в  разных  местах было  несколько  деревянных  лодок,  которые  на  зиму  вытаскивались  как  можно  дальше  на  берег, чтобы  весной  в  разлив  не  унесло  паводком.
   С виду  негрозная речка  весной  разливалась  так,  что  за  сотню  метров  было  не  подойти  к  летним  берегам,  а  семиметровые  сваи моста в  посёлке  скрывались в воде  полностью, и с настила  моста  можно  было зачерпнуть воды ведром.
   В  субботу  с  утра  Николай  с  Василием  Петровичем на  двух  мотоциклах  направились  в  низовья  Николаевки,  где  она  была  гораздо  полнолводней  .
   Особенно им  нравилась  одна  яма,  где  глубина  достигала  пятнадцати  метров  и  больше  ста  метров  в  диаметре.
   Яма  обеспечивала  как  бесперебойный  клёв до  самых  морозов,  так  и  в  зимнее  время,  поставляя  рыбку  к   столу,
к  праздничному, новогоднему.
    За  неделю  до  новогодних  праздников  пилой  пропиливались полтора  десятка  лунок,  куда  сухой  жердью  протаскивался  шнур, а шнуром  две-  три  сети  с  ячеёй в пятьдесят миллиметров, что было  гарантией  того,  что  Новый год  будет и с пирогом, и с ухой, и с щукой  копчёной  к  пиву домашнему ячмённому.
    Рыбы  на  яме  и  сейчас  собиралось  прилично,  а  раньше,  по рассказам, за  один  раз  неводом вытаскивали по два-три  центнера отборной  рыбки.  Конечно, такую  рыбалку  не  сравнить с летней  на  удочку,  но удивительный  факт, зимой никто не  поймал ни  одной рыбины.  Хоть  ты  засверлись этих  лунок, не клюёт,  да и всё.
    Любители подлёдного  лова ездили на Четь  или  на  Чулым,  возвращаясь  с  довольно  приличными  уловами, где  улов  в  двадцать пять   килограммов был  делом  обычным.
    Николай,  выросший на  быстрой  горной  речке в Карпатах,  без  речки, без рыбалки и  не  представлял свою жизнь как- то  иначе, по-  другому.  С  речкой  связана  вся  жизнь, всё  детство и юность,
    сначала  с  Тисой и  её  притоками и ручьями, затем  с  Николаевкой с её  живописными берегами,  с  широкими плёсами, с тихими и спокойными заводями и  старицами.
    Когда-то,  в далёкие  детские  годы, для  Николая было  главным  делом встречать  отца,  когда тот  гонял  плоты  по Тисе,  и  точно,  когда  плот  проплывал вблизи  от  берега, бросить узелок с обедом,  приготовленный  матерью  в  крепкие  и сильные  руки  отца.
    В  сплотку,  в  два-три  яруса тросами  связывались сто,  а  то  и  больше  кубометров  леса.
    К  верхнему  слою  брёвен крепились два руля, наподобие двух шестиметровых  вёсел  из  крепких  жердей, где
    особенно опасным  был  передний,  так  как  по  ходу  мог зацепить  о  камни и выбросить невнимательного  плотогона в  быструю  речку,  где  оставалось  не  много  шансов  выжить.
    Сплавляли  плоты  на  семьдесят а то  и  восемьдесят  километров, где  тут же  сразу  происходил  расчёт  за  выполненую  работу, и  дежурившая  машина  развозила  плотогонов  по  домам, что  бы  через  три  дня  снова, отдохнув  физически  и  успокоившись морально, снова быть  готовым выполнить эту  трудную  и  опасную  работу.
   Гоняли  плоты  два  дня  в  неделю, в  среду  и  суботу, потому что их  надо  было  приготовить, собрать,  укрепить, чтоб потом подрубив  опорные  жерди, пуститься  в опасное  плаванье.
   А  затем три  дня  набиралась  вода  в  нескольких  запасниках, оборудованных плотинами  для  сброса  воды, и когда плоты были  готовы, открывались шлюзы  на  притоках  Тисы, повышался  уровень  воды, унося один  за  другим плоты,  управляемые  отважными  плотогонами.
   Благодаря  трёхдневному  сбору  воды  повышеный  уровень её держался  несколько  часов,  что хватало для  сплава  нескольких  тысяч  кубометров  леса.
   В далёкие  времена,  когда варили  на  печках  и  в  печах, мать  дала  задание  Николаю  с  сестрой  отмыть и отчистить закопчёные  кастрюли.
    Чтобы  не  возиться  дома, решили  все  дела провести  на  речке, где и воды  много,  и  песка  в  достатке.
    Про  субботу,  да  про то, что  после  обеда  пойдут  плоты  как-то  подзабыли и вспомнили  только  тогда,  когда  из-за поворота  выкатился полутораметровый  вал ревущей  воды.
   В  конечном  итоге  вся  посуда  уплыла вместе с плотами,  не  считая  того,  что  удалось  схватить  в  две  руки.
    Вечером были, как  сказали  бы  теперь, крупные  разборки,  где  досталось каждому,  ибо  мать  особо  не  церемонилась,  и не  так  за  посуду, как  за никому  ненужный, глупый и  опасный  риск.
    Подъезжая  к речке остановились набрать  подосиновиков в  молодом  осиннике, вымахавшем после  вырубки, где  этих красноголовиков было  просто  усеяно,  да и были  они после  дождя  молоденькие, ядрёные, как на подбор.
     Здесь  всегда  останавливались,  когда  следовали  в  обратном направлении домой, а теперь  решили на  речке сварить или суп грибной, или просто  нажарить сковороду этих красавцев, за  одно разведать, стоит ли по  пути  домой оставливаться, и
    заглянуть, так  сказать, как  на  склад, где  грибочки спокойно  дождутся завтрашнего дня  и  пойдут  в  вещмешки  немного подросшими  и  повзрослевшими.
   Грибов  было  столько,  что  с  избытком  хватит  и  на  сегодня,  и,  тем  более, на завтра  для  дома.
   Из  грибов на  речке  сварили  такой наваристый  суп,  что  было  уже  не  до  ухи, хотя  и  поймали к вечеру довольно  прилично, но  лишь  только назавтра нажарили сковороду ельцов да  плотвы, которую опустошили перед отъездом домой.
   По  дороге  собрали всё, что вчера  оставляли на  складе, по  два  ведра отборных, крепких  грибочков,  которые  и  чистить  то  не  надо, высыпай  оптом в кастрюлю -и -на  печку.
    Как раз  эти красавцы и  подпортили всё, так как времени затраченного на сбор грибов    хватило для  того, чтоб прозевать неожиданный  ливень, который  так  подгадил дорогу, что ехать стало невыносимо, и, в конечном  итоге, пришлось пойти пешком.
   Спрятав технику  с  кустах за дорогой, взвалив  на  себя по два  вещмешка, потопали в сторону посёлка.
    Вещмешок с рыбой не тянул, как обычно назад, потому что спереди  в противовес, хоть и меньшим весом, перевешивали  грибы.
     Но  на полпути стала  закрадываться  мысль; «А  не  расстаться ли с грибами, которые в общем  весе составляли немалую долю?»
     Такие  казусы с грязной дорогой у Николая  случались не  первый раз  и далеко не  единственный, и, казалось бы, привыкший к причудам природы Николай должен бы спокойно  отнестись к ситуации, однако появлялась какая-то злость на эти поганые,  никому  ненужные грибы, от которых никакой пользы,
   но,  отдохнув и покурив, уже без зла взвалил на себя ношу, весело зашагал в сторону посёлка, поближе к дому.
   Как-то один раз Николай  поехал  на Медвёдку  за  чёрной  смородиной, где её было видимо- не- видимо, и попал  в  такой  же  ливень, всё также, только  километров в два раза больше от дома.
   Закатив «Минск» в кусты, по  раскисшей дороге, с двумя пятнадцатилитровыми вёдрами смородины отправился домой.
   В выходные, как подсохло, пошёл  с  ведром пустым  под смородину за мотоциклом своим.
   Недоходя  несколько десятков  метров до железного коня, напал на бурую смородину,  величиной  с виноград, прямо целые виноградные гроздья, и, что удивительно, казалось бы, незрелая бурая  смородина была  гораздо слаще обычной чёрной.
    Набрав за короткое  время полное с верхом ведро смородины, оставив его на дороге, пошёл к мотоциклу, который валялся  на  боку по  непонятной причине.
   Подойдя  ближе и почувствовав запах бензина, Николай  кинулся поднимать его, хотя было уже  поздно- бак был пустой.
   Матерясь и проклиная весь свет, Николай, уже по сухой дороге только к ночи добрался в посёлок, и только в следующие выходные агрегат был доставлен домой и больше никогда не оставался без  запасного топлива в виде бутылки с бензином. 
   За  три  километра до посёлка, Николай  с Василием Петровичем на  мосту через Таловку покурили, отдохнули, даже перекусили выбившись из сил, и с добычей,  что от такой тяжёлой дороги была как бы и не в радость.
   вошли   в  деревню радуясь только одному, что скоро всё кончится и можно будет отдохнуть на террасе на пощёлкивающем пружинами диване, забыть хоть на какое-то время все  неурядицы, что так неожиданно и непрошенно навалились откуда-то сверху, угнетая и портя и без того неважное настроение.
   Но  ничто  в  этом мире не вечно! Пройдёт и этот казус, и всё пойдёт своим размеренным  чередом,  не  нарушая сложившийся годами ритм жизни, поступков  и  дел, которые по  важности  своей не  уступают  друг другу,их нельзя поменять местами или отменить, их надо просто выполнять, а в этом и заключается вся наша жизнь со всеми её сложностями и перипетиями, что как неписаный закон , хочешь не хочешь, а выполнять надо, не потому, что  так гласит закон, а потому, что так принято, так заведено, так положено , и отступить от этого было бы немыслимым, нежелательным поступком, порочащим имя само человек, его принципиальность,
его самолюбие, его честность и убеждение в правоте своей.
   Жаль  только, что с годами это всё чаще и чаще становится никому  ненужным, и от этого делается горько на душе, горько на сердце,  ложь и обман стали обыденностью, входят в нашу  жизнь как что-то само собой  разумеещееся, общепринятое, и его, это зло межчеловеческих отношений, становится всё трудней и трудней искоренять, так как многие и многие приемлют новые правила, они по ним живут , не обращая внимания ни на честь, ни на совесть, поменяв все  человеческие ценности на грязные и кровавые рубли, доллары и евро.

                Н.Ткач 2008г.