На следующий день, когда «расклад» на вечер сложился, появление Николая было встречено с особым интересом. Его солидность, неторопливость, способности рассказчика пробудили интерес к его личности. Не прошло и нескольких минут, как один из молодых офицеров задал ему вопрос: «Товарищ капитан, а Вы как на Севере работали? Там же холод собачий. Руки к металлу примерзают. Не говоря уж про язык»…
Тут все присутствующие дружно рассмеялись. Все знали историю про прапорщика,
завскладом, который на морозце отогревал дыханием подмерзший механизм замка. И нечаянно коснулся замка языком. Ну, с кусочком языка пришлось распрощаться, а в истории рассказчиков завскладом попал навечно.
Николай улыбнулся, потер, словно замерзшие ладони и спросил:
- А видели у меня мешок из парусины? Вот этот мешок я везде с собой вожу. В нем – кукуль из меха северного оленя. Это спальный мешок, в который я хоть сейчас в одном белье залезу и прямо в снегу просплю до утра. Если температура воздуха будет, как сегодня, градусов 15 – 20 ниже нуля. Вообще-то, ребята, жить и работать на морозе дело привычки и снаряжения. Чуть обморозиться, дело обычное, а чтобы совсем замерзнуть… при нас такого не было.
Живут же северные народы вообще в тундре, среди снега, льда и при этом проблемы из этого не делают.
- Но был случай, когда нам жарковато стало. Как сейчас помню, погодка стояла не «фонтан». Градусов 35 с минусом, пасмурно, поземка. Где-то в середине дня, небо, плотно затянутое облаками, вдруг засветилось немыслимо ярким светом, ярче солнца!
Поток света все нарастал, смотреть стало невозможно даже зажмуренными глазами. Люди, закрывшиеся от света ладонью руки, видели свои кости, как при рентгене.
Темными очками были обеспечены все, успевшие их одеть, видели все вокруг, как в яркий солнечный день. А видеть было что. Через несколько мгновений все кругом стало нагреваться: воздух, строения, камни… Снег, уже давно покрывавший землю, вдруг разом, весь начал таять. Просто на глазах превращался в воду! Сколько это длилось, не скажу точно. С минуту, наверно.
Постепенно это сияние начало спадать, приобрело какие-то багровые, серо-красные отсветы. Жутковато было, как никогда больше в жизни. Все окружающее пространство было напряжено и наэлектризовано.
Что это такое происходит, знали в полном объёме не все. Но были и посвященные. Выглянув из своих помещений, попрятались вновь, предупредив остальных.
А через некоторое время пришла она, воздушная волна. Уши заложило. Вокруг что-то трещало и падало. И начался такой гул, что, казалось, трещала земная кора. Вылетели кое -где стекла, упал набок вагончик с резервной радиостанцией, сорвало крышу.
Ну, в общем, отделались легко, разрушений и пострадавших не было. Расстояние от места вспышки было километров двести. А когда выбрались на воздух, всё кругом представляло огромный каток, поскольку вся растаявшая вода уже превратилась в лед.
Сейчас все знают, что это было испытание нашей водородной бомбы. Говорят, ученые рассчитывали на 50 мегатонн, а получилось 60 с «хвостиком». Не хотелось бы под это снова попасть.
Позднее наши офицеры ездили к тому месту, видели оплавленные базальтовые скалы. Огненный шар, рассказывали, достиг в диаметре километров тридцать. На десятки километров вокруг эпицентра ничего живого не осталось, хотя взрыв произошел на высоте нескольких километров. А мощность превысила мощность взрыва в Хиросиме почти в 3000 раз. Нас потом медики на разных комиссиях проверяли и перепроверяли – закончил свой рассказ капитан.
Все слушатели остались в глубокой задумчивости. Как люди военные, представили с чем дело придется иметь, если что…
Вместе с тем, каждый почувствовал себя даже не мухой под рукавицей, а микробом перед испепеляющей силой термоядерного взрыва.