На землю тихо опустился Святой вечер - Сочельник. Сквозь беспрерывно опускающийся занавес снежинок едва угадывались огни домов и уличных фонарей. Скрывая за пушистой пеленой окружающую действительность, гася звуки автомашин, электричек и строительных механизмов, шёл снег. В природе царило ожидание благодати Рождества.
Со стороны станции, по тускло освещенной тропинке пригородного леса, шли два живых существа. Впереди, поминутно оглядываясь, ковылял бомж Вася. За ним, чуть поодаль, уныло брела молодая лохматая собака с отвисшими, грязными сосками. Незатейливая одежда бродяжки намокла, испитое лицо выражало безразличие и разочарование. Из перебитого в молодости носа скапывала прозрачная сопля. Губы, привыкшие к горько-сладкой гримасе после каждого выпитого стакана, то безвольно расплывались, то изрыгали потоки бранных слов. Проклятый, жестокий мир не давал Васе жить, опохмеляться, выражать свой незаурядный талант... А ведь он был кумир… когда-то давно. Учился в институте, работал в КБ и играл центральным нападающим команды «Стрела». Были времена… да закончились. В связи с постоянными поездками КБ пришлось оставить, но спортивная карьера обещала сборную Союза, чемпионат мира, Олимпиаду... Да что там говорить, каждый житель этого драного городка знал Васю в лицо и почитал за счастье угостить знаменитого нападающего. А разве можно обижать почитателей?... То-то же! Такова спортивная жизнь…
Сперва ушла жена с сыном, затем - слава, поклонники. Шикарную трехкомнатную квартиру разменял, долго пил на свои и сейчас даже не помнит, сколько пропил и где находится «коммуна», в которой он должен жить после обмена. Знакомые, увидев Василия, переходили на другую сторону улицы, забегали в магазин. И пусть, зато он свободен. Полтора года назад Вася набрел на шикарный сухой подвал недалеко от своего прежнего «сталинского» дома. Устроился как у бога за пазухой. Тепло, сухо, даже электричество есть. Однажды в подъезде нашел маленький мохнатый комочек, в котором едва теплилась жизнь. Щенок, вот чего ему не хватало! Появилась забота, родственная, тоже покинутая всеми живая душа. «Мы с тобой одной крови, Найда…» Найда охраняла жилище, в порыве чувств, вылизывала лицо и руки друга. Когда Вася в беспамятстве вползал в логово и замертво валился на цементный пол, сука деловито стаскивала засаленное тряпье, и ложилась человеку под бок, укрывая от сквозняков. Как и полагается собаке, Найда получала свою долю пинков и грубых слов, но это случалось редко и не обидно. Человек, он на то и человек! И что за пустяки — побои в сравнении с близостью душ?
—Ты, Найда, тварь поганая, тебе бы только жрать и жрать... Нет, чтоб искать пустые бутылки… Не желаешь ты помогать хозяину в его геог,... геол,.. геологических экспедициях. Принесла на зиму пять щенков... Где, где я тебе жратву возьму?» Вася попытался пнуть собаку ногой, но поскользнулся и упал в сугроб. «Так ты еще и толкаешься? Погань!...» Найда, скромно сидя в сторонке, молча выслушивала упреки в свой адрес. Вдоволь накричавшись, Вася неуклюже поднялся на ноги. Продолжая привычный разговор, добрели до проходной рядом со светофором. Снег, сползая мокрыми клоками с крыш коммерческих ларьков, валил и валил.
На другой стороне улицы из ларька доносилась веселая музыка, у окошка стояли молодые парни, потягивая из банок пиво. Вот и долгожданная свобода предпринимательства! На светофоре загорелся красный свет, и Вася, в надежде выклянчить стаканчик, торопливо побежал к ребятам. Найда уныло трусила сзади. Бомж уже достиг тротуара, когда услышал визг тормозов и глухой удар... Обернувшись, он как в замедленной съемке увидел летящее тело своей собаки и темный шикарный джип, несущийся юзом на автобусную остановку. Найда, жалобно скуля, упала на белый снег. Из-под бьющегося в предсмертных конвульсиях собачьего тела выползало жуткое красное пятно. Василий подбежал и склонился над единственным дорогим ему живым существом. Собачьи глаза с предсмертной тоской смотрели на хозяина, однако в них еще теплилась надежда. Вася осторожно перевернул грязный, сырой ком... На шее Найды зияла кровавая рана с торчащим осколком рифленого стекла. Пытаясь не навредить, Василий выдернул прозрачный треугольник. Тоненькая тёплая струйка брызнула на руку, сучка дернулась и затихла, её глаза заволокло пеленой смерти.
— Бомжара драный, козел вонючий! — удар ногой в спину повалил Васю наземь.
— Вы что, ребята? — Вася, лежа на спине, перепуганно смотрел, в лица мордастых, коротко стриженных ублюдков.
— Твоя псина?— спросил белобрысый, пнув Найду в бок.
— Вы чё, ребята, какая псина, я... я шел себе, а она привязалась...
— Мы сейчас тебя привяжем за яй...—издевалась «шестерка», но гладко причесанный босс перебил.
— Поехали, некогда тут разбираться, опоздаем, — белобрысый ещё пару раз пнул Васю ногой.
Джип, хлопнув дверцами, укатил в ночь. Бомж поднялся, положил злосчастный осколок в карман и, подняв коченеющее тело собаки, потащился в сторону озера. У киоска, весело гоготала молодая, свободная поросль. Бок болел, изгаженная душа саднила.
Дойдя до озера, Вася застыл от неожиданности. На заснеженной глади льда стоял Эллипсоид. Он, перемигиваясь разноцветными огоньками, очаровывал и притягивал Василия к себе. Положив тельце собаки на снег, человек приблизился к странному аппарату. В центре открылся небольшой люк, оттуда на лёд опустился белый луч и втянул представителя человечества вовнутрь. В нос землянина пахнуло запахом озона и весенней свежести. Вася опустился в удобное кресло, и потерял сознание.
Очнувшись, Василий увидел склоненные над ним фигуры зеленоватых существ с большими глупыми глазами и добрыми улыбками на жабьих лицах.
- Где я? -- Человек попытался подняться, но не смог.
- В созвездии Кассиопеи, телепатировали ему.
- Зачем? Зачем мне ваше созвездие? Где моя Найда?
- Она на Земле, а ты можешь остаться у нас. Тебе будет хорошо...
- Не хочу, мне нельзя. Что будет со щенками? Они же еще не ходят...
- Знаем, по закону выживаемости...
— Плевать мне на ваш закон и на вашу кастрюлю... суповую. Они выживут?
— Нет, но ты...
— Тогда полетели обратно и побыстрей... Ку! —Васю неожиданно озарило.—Ну, конечно-же, Ку, даже Ку-ку!
— Вы уверены, что именно этого хотите?—удивленно телепатировали неземные лягушки.
— Поворачивай оглобли! Хватит уговаривать. И чтоб как в том кинофильме на полчаса раньше вернули. Небось, пока я тут спал, вы на мне всякие опыты ставили!... бесплатно. Долг платежом...
— Василий Петрович, вы в таком случае попадаете под действие закона парных случаев. Стоит ли?..
— Стоит, гони телегу обратно, законодатель!
— Но подумайте, один из вас двоих...
— Догадываюсь, не из тупых... Жизнь копейка, судьба зло... — Вася опять отключился...
Из леса по, полузаметенной тропинке на дорогу вышли два жалких существа. На противоположной стороне призывно горели огни коммерческого киоска, слышалась веселая музыка. Косматый снег валил мягкими, пушистыми хлопьями. Испитой бомж Вася грубо схватил стоящую рядом Найду и, дождавшись красного сигнала светофора, храбро двинулся на проезжую часть. Собака покорно висела в хозяйских руках. Неожиданно, под запрещающий красный свет, вылетел темный джип и, отчаянно тормозя, ударил пешехода никелированным бампером. Василий, прикрывший собой собаку, кувырком полетел на обочину. Из остановившейся машины выскочили молодые, хищные мужики и склонились над упавшим. Рядом скулила сучка, пытаясь лизнуть бомжа в лицо.
— Эй, мужик, живой? — белобрысый парень приподнял Василия, отряхивая от снега. —Живой?
— Вроде, жив, но бок болит... аж круги перед глазами... - Из машины вышел холёный шеф и спросил.
— Хочешь, в больницу отвезем?
— Не, ребята... Мне бы, тово... на лечение, немного.
— Ты чё, мужик? Сам вино... — но блондина перебил гладко причесанный босс.
— Заглохни, ездюк! Марш в машину! — небрежно достал из бумажника две купюры самого большого достоинства и протянул потерпевшему,— Встречай Рождество, приятель.
Хлопнув дверцами, новые русские укатили. Василий обалдело уставился на неожиданно привалившее богатство. Молодая поросль, отставив на сторону банки с пивом, завистливо смотрела вслед растаявшему в темноте джипу.
Бок бомжа продолжал болеть, но душа пела рождественские гимны. Теперь можно и разговеться. Основательно затарившись, Вася и Найда весело и деловито направилась к своему жилищу. Собака, поминутно оглядываясь и заглядывая в глаза хозяину, трусила впереди.
На часах дежурного военной комендатуры выстроились одни ноли - наступило Рождество. Щенки жадно набросились на набрякшие молоком соски. Василий налил первую и, выпив, показал Найде осколок рифленого стекла, выпачканный в крови: «Глупая ты тварь... но не дрейфь, воспитаешь ты своих щенков». Хозяин налил ещё и добавил: «Подумаешь, испугали они меня парными случаями, лупоглазые...» Встреча Рождества продолжалось невесть сколько…
На утро, возле тринадцатого дома, ранние прохожие обнаружили остывший труп бродяги со стеклянным осколком в руке. Линзы его глаз уставились в небо. Знающие люди определили бы точно - в созвездие Кассиопеи.
У изголовья человека тоскливо завывала грязная лохматая сучка. Лицо покойника было чистое и благостное.