Дирекция техникума решила открыть специальную группу для отстающих студентов, из которых трое окончили по два класса начальной школы, один – четыре, и один, то есть я, - школу малограмотных. На преподавателей была возложена серьёзная задача: во что бы то ни стало подтянуть нас по всем предметам. Могу себе представить, какого терпения и труда им это стоило!
Я с головой погрузился в учёбу: ежедневно занимался до двух часов ночи, мало спал, не позволял себе выходных. О девушках, танцах и кино даже не мечтал. Зато к концу первого полугодия был вычеркнут из «списка отстающих», а к середине второго курса - числился уже среди «хороших» студентов.
Как только мои успехи в учёбе стали очевидны, начал заниматься спортом (волейбол, бег на короткие дистанции). По волейболу, кстати, играл за сборную Бийска.
Художественную литературу, к сожалению, не читал, что дало о себе знать впоследствии. Но в оправдание скажу: на это совершенно не оставалось ни времени, ни сил.
В 1932 году я на «хорошо» и «отлично» окончил Бийский лесохимический техникум по специальности «Скипидарное производство. Пихтоварение. Смоловарение», и в октябре того же года получил назначение в город Тару Омской области.
«Леспромсоюз», в распоряжение которого я прибыл, направил меня инспектировать глухие омские районы.
Помотавшись по тайге, я отчётливо понял, что эта работа ставит жирный «крест» на моих мечтах о высшем образовании.
Я бросил в Таре документы, в том числе и диплом, сел на пароход «Киргизия» и последним рейсом отправился по Иртышу и Оби в Новосибирск (там, летом 1931 года я проходил учебную практику в промколхозах Тогучинского и Маслянинского районов и зарекомендовал себя наилучшим образом).
Прибыв на место, явился «с повинной» в «Леспромсоюз».
Меня тут же вспомнили и, пожурив, приняли на работу инструктором по пихтоварению в те промколхозы, где, в своё время,я практиковался.
Мои документы из Тары в конце концов вернулись, и я со спокойной душой приступил к новой работе.
Но отсутствие постоянного угла, бесконечные поездки из одного промколхоза в другой, вынудили меня отказаться и от этой работы.
Перешёл в «Пластмассырьё», на должность краевого инспектора от Охтинского химкомбината». А это - новые разъезды с инспекциями по Алтайскому краю, Кемеровской и Новосибирской областям.
Моя мечта о получении высшего образования вновь откладывалась на неопределённое время. Испытывая неловкость оттого, что перескакиваю с места на место, я всё-таки заставил себя отработать краевым инспектором до осени 1935 года, а затем подал заявление об уходе.
Теперь мой путь лежал в сибирский город Томск.
В ту пору его называли «Студенческим» и неспроста: в 1935 году в Томске было несколько высших учебных заведений, в том числе и Индустриальный институт, куда я намеревался поступать.
Для начала мне нужно было как-то обустроиться в незнакомом городе.
Денег, заработанных в Новосибирске, на первую пору должно было хватить. Я снял квартиру и принялся обдумывать план дальнейших действий.
Пришлось вновь вспомнить свою портновскую специальность, которая, кстати сказать, ещё не один раз меня выручала.
Устроился на швейную фабрику и в первый же месяц подтвердил заслуженную когда-то первую категорию.
Прикрыв таким образом «тылы», поступил на подготовительные курсы в Индустриальный институт. Днём - работал, вечером - учился.
К поступлению готовился основательно и вступительные экзамены по физике и химии сдал на «отлично», а вот русский язык…
Ох, уж этот русский язык! Нет-нет, и теперь перепутаются между собой «А» и «О», займут не свои места «Е» и «И»! А о запятых и подумать страшно: всё-то им хочется встать, где попало!
Вот этот злосчастный русский язык и сказал мне решительно: «Нет! Не бывать тебе студентом!»
Одним словом, диктант я провалил…
Но как раз в это время был объявлен набор на дневные подготовительные курсы, открытые при Томском медицинском институте.
Я - туда. И снова началась учёба: бесконечные лекции, конспекты, домашние задания…
Дирекция швейной фабрики моему стремлению получить дальнейшее образование не препятствовала, поэтому работал я неполный день, в вечернюю смену, а днём учился. Мало работал – мало зарабатывал: ровно столько, чтобы еле-еле сводить концы с концами. Питался одним хлебом и чаем с сахаром, спал на голой раскладушке, без подушки и одеяла (хорошо, что в квартире было тепло).
Так протянул десять месяцев, готовясь к вступительным экзаменам.
Однако, не всё было так безрадостно и уныло. Случились тогда в моей жизни две очень важные встречи, о которых я с удовольствием расскажу.
Встреча первая, самая главная, произошедшая тёплым летним вечером, когда я, усталый, возвращался с работы…
Да, это была она - моя Зина.
Невысокая, худенькая, кареглазая девушка с румянцем во всю щёку сидела на скамейке у соседского дома вместе с подругой Катей и о чём –то оживлённо с ней разговаривала. С Катей, на своё счастье, я был уже знаком. Почему на счастье? Так разве не прошёл бы я тогда мимо, не будь мы знакомы?
Катя держала в руках гитару. Я приветственно кивнул и готов был уже идти дальше, как услышал: «Вена, а ты не мог бы её настроить?»
Мог ли я? Конечно!
Я взял в руки гитару и, подкрутив струны, стал наигрывать какую-то популярную мелодию. Потом ещё и ещё. Ну, и спел, конечно. Голос у меня был приятный и на девушек действовал безотказно.
Потом мы о чём-то болтали с Катей, а Зина (так звали кареглазую незнакомку) всё время молчала. За два часа, что мы просидели на скамейке, она так и не проронила ни слова. Только смущённо улыбалась.
Был уже первый час ночи, когда из окна её дома послышался женский голос: «Зинка-а-а! Домо-о-ой!»
Катя сразу подскочила и начала прощаться. Зина тоже собралась уходить, но вдруг замешкалась. Не знаю, почему, возможно, догадавшись о причине этого внезапного замешательства, я прижал её ладонь к скамье, не позволив встать. Катя ушла, а Зина так и осталась сидеть рядом.
Некоторое время спустя всё тот же голос приказал: «Зинка! Ишь, рассиделась! А ну, домой!» Теперь он казался очень сердитым.
Зина высвободила руку и встала. Я тоже поднялся. Она сказала: «До свидания…» А я вдруг обнял её и поцеловал.
Это произошло неожиданно для меня самого. Ещё минуту назад я и помыслить не мог целоваться с почти незнакомой девчонкой.
Зина растерялась так, что даже сплюнула себе под ноги. А потом убежала. Отправился восвояси и я.
Прошло несколько дней. Зину я больше не встречал, но каждый раз, проходя мимо её дома, поглядывал на окна.
Как-то утром я шёл на занятия и увидел, как в одном из них дёрнулась занавеска. За занавеской стояли Зина и её мать.
Уже много позже я узнал, что тем утром она спросила у матери: «Нравится тебе этот парень?»
Та ответила: «Неплохой, но слишком уж долговязый».
Но разве имеет значение, что думала, стоя за занавеской, мать? Зина рассуждала совсем по-другому. Она влюбилась. Влюбился и я.
Так началась наша чистая и настоящая любовь. Мы стали встречаться всё чаще, хотя времени на это совершенно не хватало.
Зина тогда уже окончила первый курс медицинского института, а я только готовился к поступлению. Предстояло сдавать те же экзамены, что и в индустриальный, только вместо диктанта было сочинение. По поводу физики и химии я совсем не волновался, а вот с русским языком по-прежнему были большие проблемы.
Но тут мне на помощь пришла Зина. Она откуда-то узнала тему сочинения и написала его для меня на шпаргалке.
На экзамене я был очень внимательным: тщательно копировал каждую буковку, каждую запятую, но что-то всё-таки проглядел, поэтому получил за сочинение только четвёрку, вместо ожидаемой Зиной пятёрки. Остальные экзамены сдал на «отлично».
Итак, в 1937 году я стал студентом Томского Государственного медицинского института. Моя мечта, наконец-то, начала сбываться!
Вновь предстояло много и упорно заниматься, чтобы осваивать незнакомый материал, но нужно было как-то и на хлеб зарабатывать.
За всю жизнь никто и никогда не помогал мне материально, понятно, что и тогда рассчитывать на помощь не приходилось. Выход был один – продолжить работать на швейной фабрике. По вечерам, а днём учиться.
Но это оказалось совсем непросто. Приходилось изучать много специальной литературы, посещать после занятий библиотеку и анатомический музей, а после этого идти на фабрику.
Мои силы стали иссякать. Я еле держался на ногах от усталости. Даже на любовь с трудом находилось время.
Неужели всё бросить? Нет! Ведь так много пришлось вынести, пока шёл я к намеченной цели. Нужно как-то попытаться выжить...
И тут, совершенно неожиданно, на моём пути возник молодой человек – Павел Мишин, студент медицинского института, второкурсник.