32.ОТ СУДЬБЫ НЕ УЙДЁШЬ.
-Дай закурить,-
к курилке подошёл Татеев. Я вскочил и протянул пачку Беломора.
-Сиди,-
махнул он рукой, рассматривая папиросу:
-Ух! Ленинградский! Откуда только ты их берёшь?
-Из дома присылают.
-Письма-то давно получал?
-На прошлой неделе.
-А сам когда последний раз писал?
-А,-
покачал я головой.
-Эх ты,-
он хлопнул меня по спине:
-Вот что, Лёша. Тебе на дембиль скоро. Пора о смене подумать.
-У меня же Гибас. Он во всю в дизельной крутится.
-Да я не о том. Мне сержанты нужны. Надо к молодёжи присмотреться.
-А чего к ней присматриваться? Сделайте Проскурина сержантом.
-Да ты что?-
майор закашлялся, неудачно затянувшись:
-Он ещё в карантине старшину послал. Тот его за это неделю в кухонных нарядах мариновал.
-Карантин не в счёт. Там все дураки,-
возразил я. Татеев повернулся и внимательно посмотрел мне в глаза. Потом, вдруг,
расхохотался:
-У всех солдаты, как солдаты, а у меня в подразделении сплошное сборище уголовников. Один полковников, как собак ножами режет, другой капитанам головы лопатой стрижёт. Про этого громилу рыжего и вспоминать не хочется.
-Вы уж скажете,-
я тоже засмеялся.
-Ладно. Иди в казарму. Сейчас поверка будет. А завтра с Куском на стройку поедешь. Надо к зиме кое-какое барахло оттуда вывезти.
-А как же зам по тылу?
-Ничего, переживёт.
На следующий день сформированная из первого подразделения десантно-строительная команда во главе с прапорщиком Афониным прибыла на объект. Да! Наворочали тут мужики! Теперь всё вырисовывалось в полной своей ясности. Никакой ракетной площадки не наблюдалось. Зато получался очень уютный, в живописнейшем месте дачный посёлок. Место было расчищено. Дороги и коммуникации проложены. Оставалось только начинать ставить домики. Но это уже не наша задача. Дальше здесь предстояло потрудиться стройбату.
Мы убирали палатки, выкапывали столы и скамейки, разравнивая за собой землю. Дня через два работы должны были быть закончены.
Вечером что-то припозднилась полевая кухня с ужином. Ну что же, солдату не привыкать и к такому. Решили укладываться спать на голодный желудок. Погода стояла хорошая. Костров разводить не стали. Разбившись на кучки по несколько человек, стелили на траву шинели, ложились, прижавшись, друг к другу, и накрывались оставшимися шинелями. Так было теплее.
-Нет! Это – просто абзац!-
выдёргивал я из-под спин спящих свою шинель. Уснуть в этой куче не представлялось возможным. Храпели сволочи, как танки.
-Ну и катись,-
понеслось мне в след, и через минуту всё вокруг опять задрожало от богатырского сопения простуженных глоток.
Метрах в двадцати в сторонке мне попалось прекрасное место под ёлочкой. Одному тоже оказалось не так уж холодно. Закутавшись в шинель, я задремал, когда вдруг кругом забегали и закричали. В сумерках спросонья ничего было не разобрать. На полянке стоял газик с прицепленной к нему полевой кухней. На заднее сиденье машины затаскивали раненых солдат. И тут до меня дошло. В темноте газик с полевой кухней проехал по той самой куче спящих людей, из которой я выбрался час назад.
-Чего встал? Помоги!-
орал на меня Андрюха, засовывая в машину очередного пострадавшего. Но мне было не пошевелиться.
-Да что с тобой?-
подошёл он ко мне, когда газик с ранеными ребятами уехал.
-Я с ними спал. Отполз совсем недавно,-
мне никак не удавалось успокоиться.
-Во бля!-
обнял меня Андрюха.
-Что случилось?-
подбежал Миша.
-Лёха спал там. Отошёл, а тут и…,-
объяснил ему Андрей.
-Ну!!!-
Миша сел прямо на землю.
Кашу хлебали без аппетита, молча. На этот раз развели костёр и улеглись вокруг огня, но сон не шёл. Наконец, усталость взяла своё.
Утром долго обсуждали ночное происшествие, но в работе постепенно всё успокоилось.
-Кусок, будем ждать ещё одну?-
оставшееся барахло в последнюю машину не помещалось.
-Грузи всё на эту. Не куковать же здесь ещё ночь,-
старшине, как и нам, уже изрядно это надоело. Мы набросали ящики в кузов с верхом, но задний борт не закрывался.
-Всё-таки надо сгружать половину,-
чесал затылок Миша.
-Ещё чего не хватало,-
я, вытащив из кабины обрывок верёвки, подвязал борт. Получилось нормально. Все согласились, что как-нибудь доедем. Но перегруженный ЗИЛ забуксовал на рыхлой земле, не в силах тронуться с места в горку.
-Навались!-
упёрлись мы всей толпой.
-В раскачку!-
машина начала резко дёргаться то вперёд, то назад.
-Берегись!-
оборвались верёвки и из кузова через открывшийся борт посыпались тяжёлые ящики. Солдаты бросились в рассыпную.
От сильного удара по голове окружающий лес как-то неестественно наклонился. Резкая боль в руке пронзила мозг. Потом всё вокруг поплыло.
-Лёха! Открой глаза! Держись!-
надо мной наклонился Андрюха. Ребята быстро разгружали машину, сбрасывая на землю всё, как попало. Меня затащили в опустевший кузов. ЗИЛ тронулся.
От тряски нестерпимо кололо в груди. Дышать было больно.
-Мужики, давайте остановимся. Не могу больше,-
еле хватило сил прошептать. Десятки рук вцепились с разных сторон и подняли шинель, на которой я лежал. Толчки стали не такими резкими. Теперь было немного легче.
Всю дорогу меня так и держали на руках. Невыносимо болела рука. Несколько раз сознание проваливалось в тёмную пустоту. Последнее, что я запомнил, это шприц в руках нашего полкового доктора и озабоченные лица солдат, толпившихся у дверей.