Я и Бродский.
Очередная годовщина то ли рождения, то ли смерти В.И. Ленина. Как тогда было принято – митинги, собрания. Дряхлые свидетели, видевшие или слышавшие давно усопшего юбиляра, выступают на публике с «ценными» воспоминаниями.
Анекдот конца восьмидесятых:
Старик вспоминает.
- Иду я, значит, по Невскому. А там, у Аничкова моста туалет в подвале. Любимое место этих, любителей однополой любви. Но я не о том. Просто меня припёрло. Забежал, отливаю. Вдруг вижу, рядом пристраивается по той же нужде маленький, рыжий, шустрый такой. Смотрю,- батюшки святы, - Ленин! И так вот запросто, по-человечески помочился. Никогда не забуду! Больше, дорогие товарищи комсомольцы, я с вождём мирового пролетариата не встречался.
Мои воспоминания не столь грандиозны, но всё-таки…
Я поступил в Первый Мединститут в Ленинграде в 1962году, чтобы стать врачом психиатром. Поэтому, хотя психиатрию проходят на пятом курсе, я был членом СНО –студенческого научного общества при кафедре с начала второго курса.
Более двадцати лет руководил этим обществом доцент Савва Израилевич Коган. Личность на ленинградском психиатрическом форуме весьма заметная. Он не только преподавал, но ещё много консультировал, иронизируя над собой –«это моя БЧП - бесплатная частная практика». Понятие в современной медицине почти забытое.
Савва Израилевич не только учил будущих специалистов, но и помогал найти работу, что было тоже непросто. Надбавка за вредность и большой отпуск делали эту врачебную специальность привлекательной.
Внешне наш учитель был похож на ныне популярного тележурналиста Владимира Познера. Вот и сейчас передо мной фотография, где он снят с нами, его учениками. Этот, самый высокий – профессорствует в Бостоне. А этого давно нет. У него нашли книги Солженицина, великий грех, выгнали с работы. Он запил и покончил с собой. Вот студентка из ГДР. А очкарик на заднем плане – это я. Разные судьбы. Полстолетия. Почти история.
1964 год. Очередное заседание СНО. Обсуждается тема – резонёрство, как расстройство мышления. Студент-докладчик говорит о резонёрстве, об одном из основных симптомах шизофрении. После его выступления развёртывается интересная дискуссия. Савва Израилевич слушает, не комментирует, чему-то улыбается. Потом объявляет:
- У кого завтра в три часа есть время, приглашаю в четвёртую психбольницу на клинический разбор как раз по этой теме. Очень интересный случай.
Мы, человек пятнадцать, дружно согласились. Назавтра все собрались в конференцзале больницы. Медсестра привела молодого человека с пышной рыжеватой шевелюрой. Движения, как и мимика быстрые, даже немного нервические.
- Кто это? – спросил он, кинув на нас не слишком приветливый взгляд.
Савва Израилевич, добродушный улыбчивый дядюшка, примиряюще ответил:
- Это студенты, будущие психиатры. Они хотели бы с Вами познакомиться.
- А меня спросили, хочу ли я?
- Ну не надо так агрессивно, лучше представьтесь.
- Я - Иосиф Бродский. Ещё вопросы?
- Чем занимаетесь Иосиф Бродский?
- Я поэт.
- Это у Вас такая специальность или призвание, талант?
- Специальность.
… Многое из того клинического разбора стёрлось в моей памяти. Помню, говорил он длинно и сложно. А стихи, что по нашей просьбе скороговоркой читал, казались заумными и на слух плохо воспринимались.
Кончив беседовать с ним, Савва Израилевич предложил нам задавать вопросы Бродскому.
И тут наступил мой "исторический" момент!
Я спросил:
- Когда Вы занимаетесь творчеством? Часто ли приходит вдохновение?
И помню его ответ:
- Творчеством занимаюсь всегда, постоянно. Есть авторучка – пишу стихи, есть карандаш –рисую. Если нет ничего – сочиняю в уме. Это свойство моего устройства. Ручка, карандаш –просто инструменты.
Больше с будущим лауреатом Нобелевской премии мне встречаться не привелось.
Диагноз шизофрения, несмотря на кажущееся резонёрство, доцент Коган ему не поставил.
Штутгарт 12 ноября 2013