Автобиография
К концу шла третья четверть атомного века,
Шумели ярые метели февраля,
В газетах славили бровастого Генсека,
И будущим жила Советская земля.
В приневском городке районного значенья,
На перепутье малоезженых дорог,
Где жизнь людей – в реке спокойное теченье,
В большой семье хозяин сильно занемог.
Беднягу приняли больничные палаты
И сёстры в колпаках с алеющим крестом,
Жена осталась без поддержки и зарплаты
И с малолетним подрастающим «хвостом»...
Морозы крепкие стояли в эту пору,
Уже летели в печь последние дрова,
Мария, с тихим ужасом готовясь к мору,
С мольбой Всевышнему направила слова:
«Меня крестили в детстве, приобщая к Богу,
Когда к финалу шла ужасная война,
Когда загнали зверя страшного в берлогу,
Но почему же до сих пор семья бедна?
Смотрю с надеждой на твои, Господь, иконы,
Копейки все ушли на масло для лампад,
Но ты рабы своей не принимаешь стоны,
Иль только слышишь на погосте звон лопат?»
От голода кричал ребёнок годовалый,
А семилетний сын отправлен был к родне,
В больнице тихо угасал муж исхудалый,
Ждать бесполезно было помощи извне…
Не знала счёта женщина ночам тревожным –
Ждала, когда придёт безносая с косой,
И чудо ей уже казалось невозможным,
Жизнь уходила светлой утренней росой…
*****
Вступила ночь в свои права привычно рано,
И ветер завывал, смыкая провода,
Исчезли люди с улиц, прячась от бурана,
С которым снова прилетели холода.
Дом вымерзал, и в топке не огонь, а тленье,
Укуталась Мария с мальчиком в тулуп,
Нет электричества, закончились поленья,
И не на чем согреть бедняцкий постный суп.
Горящая свеча – от чёрных дум спасенье,
Стояла маяком, светящимся во мгле.
Неслышно вдруг открылись двери в сени,
И вспыхнул яркий свет на тусклом фитиле.
Вошёл в избу неспешно ангел Лучезарный,
Светясь красивым, сильным телом, как заря:
«Ликуй, закончен этой ночью срок кошмарный,
В котором испытала жизнь тебя не зря.
Снимай скорей с себя тулуп свой безобразный,
В печи дрова горят, становится тепло,
И поверни ко мне, Мария, лик прекрасный,
Поведаю сейчас, что в дом твой привело.
Неси из кухни провиант свой небогатый,
И сытно покорми быстрее малыша,
Для месяцев своих ребёнок мелковатый,
Едва в нём теплится невинная душа!».
Тулуп отбросив, положив дитя в кроватку,
Пошла несчастная, стыдливо глядя в пол.
Вернулась вмиг, держа в руках поднос и латку,
Украсила едой свой сиротливый стол.
Промолвить не смогла красавица ни слова,
От изумления лишилась языка.
Вдруг слёзы потекли, как бурная Нарова -
Она увидела бутылку молока!
«Я буду говорить, а ты корми, Мария –
На крик у малыша от голода нет сил!
Итак, меня давно влечёт периферия,
Тебя прошу, о чём я смертных не просил.
Желаю, чтобы на ночь стала ты женою,
Со страстью встретила теплеющий рассвет,
Чтоб был зачат сегодня ночью гений мною,
Которого признают через много лет.
До самой тризны не узнаешь ты богатства,
Зато в грядущем обойдёт тебя беда,
Среди детей твоих не воцарится братство,
Меж старшими тлеть будет тихая вражда».
И вспыхнули рябиной у неё ланиты,
Укором были встречены его слова:
«В моём роду все жёны были плодовиты,
Но держится ещё на месте голова!»
«Напрасно отвергаешь помощь Люцифера,
Благодаря ему таланты в мире есть,
А остальная масса, словно пепел, сера,
Лишь от Него приходит к вам благая весть!
Иконами туманят тёмным людям взоры,
На них жрецами разными поставлен крест,
Для лёгкого внушения поются хоры,
И Никоном придуман троеперстный жест!
Я пережил когда-то муки и страданья,
И был прикован к скалам на десятки лет,
Я – главный вдохновитель миросозиданья,
Создал из ничего я множество планет!
Я украшал природой марсы и сатурны
И заселял их созданными мной зверьми,
Жизнь на планетах потекла, как реки бурны,
И на финал творенья занялся людьми.
В тела детей моих вдохнул Всевышний души,
Чтоб управлять мог ими я издалека,
Отдал для обитанья всё пространство суши,
Делился знаньями, чтоб жизнь была легка.
Но видел я, напрасны были все старанья,
К познаньям не был человек ещё готов,
Всё чаще появлялись у меня желанья
Подобным стать ему и разделить с ним кров.
Ты с детства знаешь многих эллинских героев,
Текла в их жилах кровь моя, не речки с гор!
Женился я на ночь одну, без аналоев,
А рождены Геракл, Персей и Пифагор!
Мои потомки – гении, герои и таланты,
И человечество вперёд ведут они,
Сыны – вселенского развития гаранты,
Во тьме религий, как маячные огни!»
Трещали бойко в топке «вечные» поленья,
По дому незаметно плыл от печки жар,
Ребёнок спал, и слышно было лишь сопенье,
Повеял в воздухе вдруг чувственный угар.
Над головой пришельца – яркое свеченье,
Мария ощутила рядом близкий дух,
Забилось сильно сердце, вспыхнуло влеченье,
Свет в помещенье неожиданно потух…
Метель завыла, как сирена в дни блокады,
Всю ночь ломала беспощадно дерева,
К утру на улицах возникли «баррикады»,
И провода звенели, словно тетива!
Лениво ночь ушла по задним огородам,
Метель за нею завилась большим хвостом,
Пришёл мороз на смену всем ночным невзгодам,
Ударил весело заснеженным хлыстом.
Мария встала, слыша громкий плач ребёнка,
Включила свет, закрыла шибер у трубы,
Метнула взгляд на стол – еда, рубли, клеёнка…
Знак гостя – новый поворот её судьбы!
Открыла дверь входную – снег лежит пушистый
И горка свежеколотых с корою дров,
Повеял аромат еловый и душистый –
Поверила, что гость – пришлец других миров.
А к вечеру узнала, побывав в больнице,
Что лучше муж почувствовал себя с утра:
«Пришёл финал несчастий веренице.
И с тайной встречи жить по-новому пора!
Он изменил моё мировоззренье,
Теперь ни я, ни дети в церковь – ни ногой!
Я получила от Него благодаренье,
Проснулась поздним утром я уже другой!
О, сколько лет хранить я буду это в тайне?
Дай на молчание мне, Светоносный, сил!
За двадцать лет ослаблена я духом крайне,
Та жизнь казалась мне кислее, чем кизил!
Довольно жалоб на судьбу мою отныне,
Я буду жить с поднятой гордо головой,
Заботиться придётся осенью о сыне –
Достойным будет мальчик славы мировой!»
**************************************
Снимала осень под дождём свои наряды,
Гнал ветер по полям последние листы,
Бросало солнце из-за туч косые взгляды –
В небытиё ушли мгновенья красоты.
Менялся облик всей приладожской природы,
Тянулась вверх лениво поздняя заря,
В больнице у Марии принимали роды –
Родился сын в последних числах ноября…
Семья жила с тех пор, как многие соседи –
Родители в труде не «покладали» рук.
Теперь хватало денег для одежд и снеди,
От ветра дети не качались, как бамбук.
Рос младший мальчик не по возрасту способным,
И рано потянулся он к богатству книг,
Мог фору в знаньях дать большим одноутробным –
Пятёрками всегда блистал его дневник.
Был явным лидером в обыкновенной школе,
Стонали от проделок все учителя,
Считался «корифеем» на футбольном поле,
Носился шхуной без ветрил и без руля.
Потом любовь на год с соседкою по парте,
Экзамены, улыбки, вечер выпускной,
Жизнь нараспашку, юноша на «низком старте»,
Отдал легко два года армии родной.
Шли годы, как экспресс, вперёд неумолимо,
На стыках разных зон развития стуча,
И жизнь его текла обширнее Гольфстрима,
Белее снежных гор, черней крыла грача.
Жениться поспешил на деве синеглазой,
Кого он в первый день смог совратить шутя,
Квартира тёщи вмиг им стала «крепкой базой»,
Где с пальцем «съесть» смогли десницу до локтя…
Избавившись от уз коварных Гименея,
Спешил уединиться в городе Петра,
И стало чтенье древних книг всего ценнее,
«Бродил» по Аттике ночами до утра.
Он часто грезил втайне славой Пифагора,
В видениях являлся полубог к нему,
Вещал: «Тобой расширен угол кругозора –
Откроешь сам в себе талант, быть по сему!
Промчатся бурным ветром молодости годы,
Перед тобой легко откроется Тибет,
Переживёшь в семье несчастья и невзгоды,
Но будешь зреть моих познаний яркий свет!
С души в грядущем скором снять сумеешь цепи,
Найдёшь свой путь среди других дорог,
Не миновать пройти пустыни, горы, степи,
Узришь воочию ты жизненный порог.
За все дары небес потребуется плата,
И за преграды в жизни не кляни судьбу –
Великолепного достигнешь результата,
Когда других в твои года несут в гробу!
Твой дар, какого не было в двадцатом веке,
Затмит всю россыпь адамантов прежних лет,
Проявится он только в древнем греке –
В глубинной памяти был им оставлен след!»
Лет пять прошло с того последнего виденья,
Как мой герой услышал вдруг в ночной тиши:
«Я знаю, сын, ты не писал стихи с рожденья,
Но завтра стих для славы вящей напиши!
Поэзию враги желают видеть в саже,
А для страны чернушные стихи – позор,
И станет взлёт твой «свечкой» в высшем пилотаже,
Строка светиться будет, как люминофор!»
**********************************
С той встречи я служу достойным словом Лире,
И Светоносным мне означена стезя,
Стихом прославлен буду в просвещённом мире,
Строкой летящею лаская и разя!