Двое суток над Корневищами лютовала метель. А когда она угомонилась, и бульдозеры расчистили от заносов дороги, дополз до местной больницы слух: в селе Петриверовка умерла одинокая ягода Антонина Лифтей.
О её смерти оповестила односельчан живность, которую содержала Антонина, - в одночасье замычала корова, заверещала свинья, закудахтали куры, жутко-жутко завыла собака…
Люди пришли и увидели, что нет больше Антонины-разлучницы.
Слух этот сильно опечалил больного сердцем Тараса Сусидьку.
- Когда-то, - задумчиво сказал он соседу по койке. – Когда-то эта Антонина сильно помешала мне счастливо жениться. – И замолчал.
Было ему тогда около сорока, и, избегавшись по земле, наевшись жизни вволю, мечтал он найти себе жену. Нежную, честную и добрую.
- А я что ж, для этого тебе не гожусь? – как-то на зорьке шутливо спросила его Антонина.
- Ты шальная, - ответил Тарас. – Сегодня ты со мной, завтра с Кузьмой Криворучко, послезавтра…
- Вот и выходит, что я самая добрая и есть, - улыбнулась она. – Чего же искать?
- Я не сумею простить твоих грехов, - признался Тарас. – Я же очень ревнивый… Ты бы шла за Кузьму, Антонина. Богатырь. Тихий. Преданный. Передовой… Он же тебя будет носить на руках. Он же по тебе сколько лет умирает.
- Ну и пусть! – жарко прижалась к нему Антонина. – Главное, что я из-за него никогда не умру. Он, Тарас, размазня. Твоих лет, а ведёт себя, как дитё – всё за забором прячется. А встретится, прямо потеет: «Я тебе тут васильков насобирал…» Богатырь! Он у меня ни разу и не был, Кузьма хвалённый твой… Нет, Тарас! Я ни за кого не пойду! Буду жить вольной птахой!
- Вона как! – усмехнулся Тарас. – А старость придёт?
Антонина легко рассмеялась.
- Пока старость придёт, я вам всем ещё кровь перепорчу! Вашим скромницам тож!
Тарас вместе с ней посмеялся.
- Что правда, то правда, - сказал он. – Ну и бесстыжая ты, Антонина!
- Пусть! Пусть! Пусть!
Голая, гибкая, сладкая, она его измотала.
- Это я на прощанье, - отдышавшись, сказала она. – Это я – на прощанье!.. Тебе, Тарас, и правда, уже надо жениться. А то ведь со мной пропадёшь – я для тебя ещё совсем молодая. Ты поезжай-ка в Грабари. Там, в церкви, служит одна молодица. Я давно её для тебя приглядела, да жадничала всё. Вот с кем ты своё счастье найдёшь. Поезжай, Тарас, поезжай! Не пожалеешь!
Посмеялся тогда Тарас. Потом, на досуге, подумал. И стал наведываться в Божий храм, в Грабари…
Женщина та понравилась ему сразу. И лицом, и манерами, и (Господи, прости!) распрекрасной фигурой. Было в ней что-то запретно-притягательное. Что-то очень земное вперемежку с небесным. Тарасу всё время хотелось с ней о чём-нибудь культурно поговорить… Особенно же его покорила её неземная доверчивость к людям.
Однажды сидел он, как всегда, на лавочке, у её рабочего места (она продавала лампадки, крестики и маленькие лики святых – копии каких-то икон). Вдруг батюшка в ризе её куда-то позвал. Не заперев ящика с выручкой от продажи, женщина эта спокойно ушла.
А когда вернулась, Тарас её очень вежливо и культурно спросил:
- Я, конечно, извиняюсь, уважаемая, но почему вы не заперли деньги на ключ? Я же всё-таки человек посторонний.
- Я хорошо разбираюсь в людях, - тихо молвила она.
«Вона как!» - приятно поразился Тарас. И окончательно решил: больше не медлить!
- А нельзя ли, глубокоуважаемая, сегодня провести вас до дома? – вежливо и осторожно осведомился он.
- Если не затруднит, - засмущалась она.
Тарас едва сдержал небывалую радость.
- Как же это может меня затруднить? – сказал он. – Я же об этом с первой встречи мечтаю!
И в тот вечер они вместе пошли…
В городке сильно пахло сиренью. Где-то во всю мощь играла радиола. Скромная женщина прикрыла глаза, подышала всей грудью и вдруг как-то очень счастливо улыбнулась.
- Жизнь! – чуть слышно сказала она.
Тарас с трудом проглотил тяжёлый ком в горле: «Ах ты ж, бедная затворница моя!»
И решил ей сделать какой-нибудь подарок.
Пригласил в магазин. Купил флакон ароматных духов, очень красивый газовый платочек… Больше ничего придумать не смог.
- А чего бы вы хотели ещё? – спросил он. – А то я затрудняюсь.
Счастливая женщина зарделась вся маком.
- Бери бутылку белой, и пошли ко мне! – горячо прошептала она. – Сегодня я – твоя!
У Тараса запекло под сердцем. Потом вспыхнуло тело. Потом…
«Вона как! – промелькнуло в его голове, - Значит, глубокоуважаемая, ты только в храме ходишь чистая, а на природе – свинья-свиньёй?!»
Сел в автобус, и уехал домой.
Антонина Лифтей хохотала над ним до упаду:
- Ну что, праведник, откушал божьего пирога? Так тебе, дурень, и надо!
За слепыми от мороза окнами поднялось хрупкое солнце. Больничная палата окрасилась в розовый цвет. Глядя на искристые узоры, больной сердцем Тарас Сусидько тяжело вздохнул.
- Эх, Антонина, земля тебе пухом! – сказал. – Не вмешайся ты тогда в мою жизнь советом, женился бы я на какой-нибудь нашей, жил бы, как все. А так… Я ведь, Кузьма, эту церковницу и поныне люблю, а простить ей ТОГО не умею – мне же очень чистая и нежная очень нужна… Сколько же жизней переломала Антонина, даже страшно подумать! Ты ведь тоже из-за неё сколько раз умирал! А, Кузьма?
Богатырь Кузьма Криворучко с соседней койки не ответил. В это утро он умер впервые…
из книги "По обе стороны окна", издательство IGRULITA Press, USA
в поисковике набрать: gennady rudyagin