Мальчишка из рода белого тура, окончание

Александр Середнев
Часть третья

Глава 19


Прозрачная донская вода набегала на просмолённые бока ладьи, мелкими блёстками отсвечивающими на солнце, с лёгким журчанием пробегала вдоль бортов и оставляла за кормой пенистый бурлящий след.
Лёжа на тёплой крыше носовой каморки, которую корабельщики называли «нора», я пытался представить себе действия Улеба, но ничего разумного в голову не приходило. Теперь знахарь не сомневался, что оружейник именно от меня узнал про селение, и был убеждён в существовании копии ключей. Доброгаст не скрывал своих планов от мытаря, значит, Улебу они станут скоро известны, и он постарается догнать меня. Утешало одно - теперь хазарин оставит в покое наших друзей.
Саркел давно скрылся за поворотами реки, дул попутный ветерок, и ладейщики, отложив вёсла, поставили широкий прямой парус с нарисованным на нём оранжевым солнцем. Над средней частью судна для защиты от палящих лучей они растянули полотняный навес, и сейчас одна половина гребцов дремала на своих местах, а другая коротала время за беседой. Лёжа на помосте, Мирча увлечённо слушал рассказы бывалых людей, на твёрдой палубе он чувствовал себя достаточно уверенно и почти не боялся открытой воды.
Ладья ходко плыла вниз по течению посередине могучей реки, кормщик твёрдой рукой удерживал рулевое весло, управляя её движением. Отстав саженей на пятьдесят, следом двигалось второе судно, в отличие от нашего, на его парусе было нарисовано солнце красного цвета.
Выкинув на время из головы дурные мысли, я устроился рядом с другом.
- Раз у нас объявились новые попутчики, так пусть расскажут свою историю, - заметил молодой улыбчивый парень с озорными глазами и копной светло-русых волос на голове.
Как я позже узнал, это был сын нашего кормщика по имени Белоян, несмотря на молодость, он считался опытным корабелом и обычно подменял отца за рулевым веслом.
- Рассказывай, рассказывай, - поддержал его Доброгаст. - А то из твоего дружка слова клещами надо вытаскивать.
Историю наших скитаний мне приходилось описывать уже так много раз, что язык сам знал, что говорить. Взрослых, много повидавших в своей жизни людей до глубины души поразило изощрённое коварство знахаря, гибель городища и печальная участь селян, и своё возмущение они выражали крепкими ядрёными словами в отношении Улеба и его прародителей.
С большим интересом корабелы выслушали про переход через Дикое поле, а когда я перешёл на встречу со скоморохами, развеселились и требовали всё новых и новых подробностей из цирковой жизни. Особенно им понравился рассказ о похищении девчонки и способ наказания главного виновника.
- Молодцы жонглёры, здорово всё сделали, - улыбаясь, заметил купец. - Я и не подозревал, что скоморохи могут за себя постоять.
Нам с Мирчей пришлось дать обещание на показ некоторых трюков и музыкального номера при первой остановке на отдых.
Мне тоже хотелось узнать подробнее о предстоящем плавании и ближе познакомиться с новыми товарищами. Простые и открытые люди, они, не таясь и немного прихвастывая, весело рассказывали о своём суровом промысле.
Корабельщики были из ильменских словен и жили в небольшом селении на берегу реки Волхов, недалеко от Ладоги, зимой их артель обычно занимались строительством новых судов и ремонтом старых, а весной подряжалась с купцами на доставку товаров по всему водному пути. В зависимости от договора их ватага могла работать на одного хозяина весь сезон открытой воды, или выполнять одиночные заказы между городами, но при этом суда водила вдоль пути из Ладоги к грекам и обратно. Существовал ещё один торговый путь, из Ладоги к арабам, по реке Итиль, но его занимали другие артели речных возчиков.
Отправляясь с грузом из Ладоги, суда поднимались по Волхову и Ловати до города Гнездово, оттуда по небольшому волоку их перетаскивали в верховье Днепра, ближе к Смоленску. По Днепру корабли быстро добирались до Киева и Переяславля, затем, не доходя до опасных речных порогов, по реке Ворскле, его левому притоку, поднимались мимо города Лтавы1 до верховьев Мерлы. Дальше, рядом с селением Пересечень приходилось вновь перетаскивать суда и товары по волоку к реке Уде, правому притоку Руси. Когда то здесь стоял большой город Харка2, но был разорён хазарами и печенегами, и сейчас, для охраны пути северцы на этом месте поставили небольшую крепость, где постоянно находится воевода с дружиной. По Руси корабли уже без проблем спускаются к Дону, к городам Хазарского каганата Ахазу3 и Саркелу, а также вниз к Синему морю4.
Прошлым летом корабельщики возили товары Доброгаста до Скифского моря вдоль Таврики, и сейчас купец собирался повторить своё путешествие. Своё судно они называли учаном5, это был простой торговый корабль, мало приспособленный для защиты, поэтому при плавании в опасных местах требовалось соблюдать особую осторожность.
После этих слов мне стало любопытно, часто ли на корабли нападают грабители и разбойники, ведь им приходится преодолевать каждое лето не одну тысячу вёрст.
- Всяко бывает, - обронил купец, а потом пояснил. - По землям радимичей, дреговичей, полян и северцев мы ходим обычно без опаски, лихие люди там редко собираются в большие ватаги, а от мелких шаек отбиваемся своими силами. Зато в низовьях Дона и по берегам Синего моря много мелких проток и лиманов, где часто в засадах таятся пиратские суда. Поэтому, плыть одиночным кораблём от города Ахаза в Таврику, мало кто рискует,  для защиты от разбойников купцы собираются в большие караваны.
Наши учаны всё также обстоятельно и неторопливо двигались вниз по Дону, придерживаясь середины русла реки и не приближаясь к берегам. На обед все перекусили вяленой рыбой, а Белоян на некоторое время подменил отца на рулевом весле.
Ближе к вечеру на небе появились облака, попутный ветер начал стихать, а вскоре и совсем прекратился, лишь редкими порывами налетая то с левой, то с правой стороны и мешая движению. Убрав парус, и закрепив рею на мачте, корабельщики уселись за вёсла.
Ближайший к кормщику левый гребец, могучий мужчина с большой бородой и кипой длинных волос на плечах, неожиданно запел мощным голосом:
- Как по полющку, по травушке боса-а!
- Шла по воду руса девица-краса-а!
Остальные гребцы затянули припев, в едином ритме загребая вёслами воду:
- Шла по воду руса девица-краса-а!
- До колен у ней коса, у ней коса-а!
Запевала начал следующий куплет:
- У ней бровушки да уточкой вразлё-ёт!
- Перси - яблочки налитые несё-ёт!
Подхваченные громкими мужскими голосами слова песни далеко разносились над речным простором.
- Перси - яблочки налитые несё-ёт!
- Словно белая лебёдушка плывё-ёт!
Наше судно снова устремилось вперёд по широкой речной глади, разрезая воду острым носом.
- Иди, смени Ломира за рулём, пусть отдохнёт, - потрепал купец за плечо Белояна, - А я пока погребу, засиделся что-то.
Устроившись на скамье, Доброгаст тут же влился в общий хор, сноровисто работая веслом, было видно, что это дело для него привычное.
Песня тянулась неожиданно долго, запевала находил всё новые и новые слова в описании девичьих прелестей, а гребцы весело продолжали напев, одновременно загребая воду всеми шестнадцатью лопастями.
Мирча достал свирель и стал им подыгрывать, добавляя новые звуки в общее звучание. Мне было очень неуютно чувствовать себя бездельником, но делать было нечего, снова забравшись на крышу норы, я начал вглядываться вперёд, надеясь заметить неожиданное препятствие и предупредить о нём рулевого.
Закончив песню, косматый корабельщик тут же затянул другую, про старика-бобыля, который решил взять в жёны новую хозяйку:
- Задумал да старый дед
- Другой раз жениться.
- Сидел, думал, думал, думал, - тут же подхватили остальные.
- Другой раз жениться.
- Сидел, думал, думал, думал
- Другой раз жениться.
Пока старик размышлял, на какой по возрасту невесте следует остановиться и нужно ли, в конце концов, это делать, Дон разделился на несколько проток. Свернув в самую широкую из них, рулевой повёл судно между островами, стараясь придерживаться основного русла.
 Впереди нас, огибая широкий перекат, речная струя с силой подмывала берег правого острова, заросшего густым лесом, и несколько больших деревьев, упав поперёк течения, образовали большой завал, под который с шумом устремлялась вода. От края завала до мелководья оставалась чистой лишь узкая, не шире сажени, полоска воды.
- Впереди завал! - закричал я, стараясь привлечь внимание рулевого.
- Шабаш! – крикнул Белоян, подняв левую руку и останавливая песню. Затем последовала новая команда. - Табань, ребятки!.. Навали-ись!!
 Одновременно перенеся вёсла, корабельщики стали грести в обратную сторону, останавливая движение ладьи.
- Правая в воду, левая на воду -  управлял рулевой работой гребцов.
Развернувшись, мы стали обходить завал по широкой дуге.
- Левая навались, правая легче гресть.
Затем, немного погодя: - Левая в воду, правая навались!
Послушно повернув влево, судно устремилось к проходу.
- Легче гресть!..
- Левая, береги вёсла!
Чиркнув смолёным бортом по притопленной верхушке дерева, наша ладья вышла на открытую воду. С самого начала тревоги Ломир стоял рядом со мной и внимательно следил за работой команды, не вмешиваясь в управление судном. Когда опасность миновала, он удовлетворённо кивнул головой и спустился вниз.
Дальше плавание продолжалось так же спокойно, как и в начале. Солнце понемногу спускалось всё ближе к зазубренному краю леса на крутом правом берегу Дона.
- Выбирай место для стоянки, - напомнил Доброгаст кормщику, который уже сменил сына за рулевым веслом.
Посмотрев вперёд, тот послушно направил учан в небольшую глубокую протоку между двух заросших лесом островов. Подмытые обрывистые берега долго тянулись по сторонам, и только в самом конце слева нашёлся небольшой залив с полосой песчаного пляжа. Вытащив судно повыше на песок, все занялись подготовкой ночёвки. Скоро рядом встала вторая ладья, сзади на привязи за ней тянулась маленькая долблёнка.
Пока большая часть людей занималась заготовкой дров и устройством стоянки, Белоян на лодочке обнёс неводом свободную часть залива. Ухватившись по несколько человек за его концы, корабельщики с шутками и прибаутками вытащили снасть на песок. Столько рыбы я видел только на рыбном базаре, за одну тоню6 попался небольшой осётр, пара сазанов, несколько больших щук и судаков, много разной белорыбицы и целая куча мелочи. Отобрав для еды крупную рыбу, мелкую вытряхнули обратно в воду.
Вспомнив о предстоящем выступлении, я слегка взгрустнул, а потом, надеясь, что ладейщики забудут о нём, достал нож и, выбрав большого леща, начал скоблить чешую.
- Э-э-нет!.. Так дело не пойдёт, - заросший волосами запевала, которого звали Звонимир, отобрал у меня леща. - У нас скоморохам почёт и уважение.
- Вечером мальчишки обещали устроить представление, - пояснил он остальным рыбакам.
-« Будь, что будет!» - меня начал разбирать боевой задор. - «Сделаю несколько кульбитов, покувыркаюсь, а потом попробую метать ножи».
Достав подарок Марцелия, я примерил и подогнал его под себя, затем отошел подальше от любопытных глаз и выполнил хорошую разминку.
К моему возвращению все работы были закончены, корабельщики сгрудились вокруг костров и лениво переговаривались между собой в ожидании ужина. Немного в сторонке Мирча, в компании с Молчаном, настраивал свой гудок.
Отложив на время всё лишнее в сторону, и оставшись в одних портах и сорочке, я встал перед людьми под взгляды множества любопытных глаз.
- Мы не настоящие скоморохи и не будем смешить всех забавными потехами, - начал я каким-то чужим хриплым голосом. - Просто покажем, что умеем делать.
С короткого разбега я выполнил несколько акробатических прыжков сначала в одну сторону, потом в обратную, завершая каждый проход исполнением сальто. Затем сделал пару выходов в стойку на руках и, вернувшись на ноги, стал крутить колесо и заднее сальто на месте. Зрители громкими хлопками выразили своё одобрение, а мне следовало перейти к новому номеру.
Выбрав в качестве мишени из берегового плавника кусок дерева размером с торс крупного мужчины, я с помощью Мирчи закрепил его в прибрежных кустах на уровне груди, и теперь, отсчитывая шесть шагов, лихорадочно вспоминал наставления учителя - как ставить ноги, как усиливать бросок и другие. Когда же, развернувшись, я провёл пальцами по рукояткам метательных ножей, которые торчали из ножен на груди, спокойствие внезапно вернулось ко мне, как и уверенность, что попаду в цель даже вслепую.
Неторопливо выхватывая по ножу правой рукой, я быстро вогнал четыре лезвия в центральную часть деревяшки, и, решившись, попросил Мирчу, чтобы тот завязал мне глаза повязкой. Перед моим мысленным взором чётко представлялась мишень, и я сделал бросок в самый центр. Крики одобрения и хлопки в ладоши корабельщиков подтвердили удачное попадание.
Наступила очередь моих друзей, сначала Мирча заставил собаку ходить на задних лапах, прыгать через палку и выполнять разные команды, потом усадил её, и, пристроившись рядом, взял в руки гудок. Полились низкие, щемящие душу звуки, Молчан задрал голову к небу, и стал подвывать. Музыкант играл то быстрее, то чуть медленнее, и создавалось впечатление, что пёс поёт какую-то песню на собачьем языке.
Зрители были в восторге, когда мы подошли к костру, каждый так и норовил похлопать по плечу и высказать слова одобрения, а Белоян даже напросился в ученики.
- Ты здорово кидаешь ножи, Смышляй. Поучишь меня мастерству? - попросил он.
Устав от такого внимания, я только кивнул головой.
Наконец, все успокоились и приступили к ужину. Облака собрались в несколько слоёв в закатной части неба, и последние лучи уходящего солнца придавали им красивый розовато-красный цвет.

  Примечания:

Лтава1 - старинное название города Полтавы.
Харка2 - название древнего города на месте современного Харькова. 
Ахаз3 - по упоминаниям восточных географов известен, как богатый торговый город-крепость Хазарского каганата в VIII – X веках, стоящий на устье р. Сал по левобережью Дона, напротив места впадения Северского Донца (Семикаракорское городище). Обозначен также и на карте Меркатора.
Синее море4 - в Древней Руси так называли Азовское море.
Учан5 - торговое судно, большой плоскодонный дощаник с каютами на носу и корме. Имел парусное вооружение (представлен по миниатюрам Никоновской летописи).
Тоня6 - в нашем случае невод с уловом после одной закидки.

Глава 20


Под утро пошёл мелкий противный дождь. За время нашего путешествия я
настолько привык к сухой погоде, что спросонок не сразу понял, откуда берётся влага на лице.
Купец с сыном Суливоем, тот плыл на второй ладье, сразу стали поднимать людей. Для защиты товаров от дождя корабельщики быстро натянули над каждым судном пологи в виде двускатной крыши и там же устроились досыпать остаток ночи. Только несколько человек остались на берегу, закрепив над костром небольшой тент, они решили дожидаться близкого рассвета.
Мне с Мирчей Доброгаст разрешил поселиться в крошечной носовой каморке. В её нижней наклонной части были устроены ящики с крышками для хранения инструмента, оружия и других припасов, и под крышей перемещаться можно было только на корточках. Сверху мы ровно разложили мотки верёвок и обрывки канатов, и на этом ложе сладко спали до утренней побудки.
У костра вместе с нами завтракали и купец с сыном. Оказалось, что в тёплое время ненастье здесь долго не длится, к полудню тучи должны рассеяться, и ладьи продолжат плавание. Ещё выяснилось, что корабельщики очень предусмотрительные люди, и не оставляют лагерь без охраны. Как раз вернулся после смены утренний дозорный, который на краю острова охранял подходы к нашей стоянке со стороны низовий Дона.
По его словам вокруг было спокойно, за всё утро только одна большая лодка проплыла вниз по течению, сквозь пелену дождя удалось разглядеть в ней, кроме четверых гребцов ещё двух человек, видимо, они очень спешили в город Ахаз.
У меня сомнений не было, так торопиться мог только Лейба бен Ацель, хазарин надеялся перехватить там корабли Доброгаста. Теперь беда нависла и над этими славными людьми.
«Придётся рассказать купцам всю правду», - понял я.
У костра, кроме нас четверых, оставался только кормщик Ломир, остальные артельщики отдыхали на борту судов.
Переглянувшись с другом и кивнув головой на его безмолвный вопрос, я снял с шеи кожаную ладанку с амулетами и вытащил оттуда один ключ, второй из своего мешочка достал Мирча.
- Вот! - мы показали прощальный подарок оружейника удивлённым спутникам. - Из-за этих ключей всем нам теперь грозит большая опасность.
После моего рассказа о гибели старого ведуна, о подвиге Лудигоя и о происках Улеба, корабельщики какое-то время обдумывали про себя эту удивительную историю.
- Ну и дела?!.. - Доброгаст задумчиво почесал затылок своей мощной пятернёй. - Двое мальчишек пытаются спасти от врагов святыню наших предков. Да ещё впутывают в это дело мирных купцов и корабельщиков.
- Ну, ничего, ребятки, - он хлопнул меня по плечу. - Мы своих в беде не бросаем, придётся на время разделить суда.
- До города Ахаза осталось плыть один дневной перегон, - объяснял купец свою задумку. - Станем сегодня пораньше на ночлег, перегрузим учаны, и завтра пойдём разными путями.
- Тебе, Суливой, пора начинать самостоятельную торговлю, - обратился он к сыну. - Заберёшь на ладью Ломира купленные в Саркеле товары, поплывёшь вверх по Руси и дальше до Киева. Там ты сможешь их быстро обменять на наш обычный груз, как раз хватит на полную загрузку учана, заодно, и пацанов доставишь до места. К Яблочному Спасу я буду ждать тебя  в Боспоре или Тумен-Тархане.
- Успеете обернуться? - спросил он кормщика.
- Должны успеть, - прикинул в голове тот.
- Вот и ладненько, - улыбнулся купец. - А с хазарином в Ахазе я сам разберусь.
«Не найдя меня на борту, Улеб будет очень огорчён», - усмехнулся я про себя.
К концу разговора дождь почти прекратился, лишь мелкая морось ещё висела в воздухе, но вскоре исчезла и она. Серая пелена облаков стала светлеть прямо на глазах, начали появляться участки чистого неба, затем выглянуло солнце, и принялось яростно уничтожать следы ненастья.
Быстро завершив сборы, гребцы уселись за вёсла, и наши суда ходко двинулись вниз, обгоняя течение воды. Обогнув песчаную косу на конце правого острова, мы оказались посередине речной глади могучего Дона, дул попутный ветерок, и сразу последовала команда от кормщика:
- Суши вёсла… Поднять парус.
Управление ладьёй с помощью ветра представлялось мне очень сложным делом, особенно смущало обилие верёвок, идущих от вершины мачты к её бортам. Я внимательно наблюдал за работой корабельщиков, надеясь понять, что к чему, но пока это плохо получалось.
Развернув рею со свёрнутой парусиной поперёк судна, сразу по два человека ухватились за дальние от кормы верёвки, и стали поднимать её. Белоян наблюдал за их работой, и когда с левой стороны случилась какая-то заминка, метнулся к мачте и ловко, совсем как обезьянка Чика, полез наверх. Оказавшись возле самой верхушки, он там что-то поправил, затем крикнул:
- Давай!
Рея легко пошла ввысь и встала на своё рабочее место. Сын кормщика зацепился ногами за боковую верёвку и, быстро-быстро перебирая руками, стремительно спустился к нам. Снова подскочив к основанию корабельной мачты, он дёрнул за свисающий сверху шнур, парус с тихим шелестом развернулся вниз. Помощники Белояна тут же закрепили его боковые края за борта судна. Полотнище стало наполняться ветром и с громким хлопком натянулось, ногами я ощутил резкий толчок, а ладья послушно двинулась вперёд, набирая скорость.
Меня поразили сноровка и лихая удаль, с которой молодой корабельщик так ловко исправил повреждение, в душе разгоралось желание поскорее научиться такому мастерству. Выждав, пока тот устроится отдыхать на своей скамье, я подошёл и спросил:
- А меня ты можешь научить работе с парусом?
- Этому можно научить кого угодно, - серьёзно ответил Белоян на мой вопрос. - Лишь бы человек не боялся высоты. А ты парнишка ловкий и сможешь залезть на мачту быстрее других. Только мастерство корабельщика заключается совсем в другом.
Как выяснилось, сын кормщика плавает вместе с отцом примерно с моих лет, за это время он хорошо изучил устройство судна и научился им управлять, а вот в знании реки до Ломира ему ещё очень далеко. Ведь здесь нужно при любой воде (большой или малой) безошибочно определять ямы и мели, подводные препятствия, направление и поведение речной струи, держать в памяти протоки и острова, приметные ориентиры и другие особенности всех рек, по которым приходится плавать. Кроме этого, при посещении Таврики необходимо изучить очертания морских берегов и места возможных укрытий на время шторма.
- Белоян, - прервал я его рассуждения. - Я понимаю, что не могу стать кормщиком, просто я хочу работать вместе со всеми, а не бездельничать.
- А-а-а… - заулыбался корабельщик. - Это я смогу устроить.
Отныне в мои обязанности входила уборка судна и его содержание в чистоте и порядке, а в жаркое время периодическая поливка забортной водой сохнущих частей деревянной обшивки, крыш обеих каморок и отхожего места - сиденья с дыркой, висящего над водой в  конце кормы. Кроме этого требовалось постоянно следить, что бы в маленьком бочонке около гребцов всегда была свежая вода, оказывать помощь остальным членам команды в виде - принеси, подай, убери, при плавании в сложных местах высматривать впереди подводные препятствия, а также выполнять посильную работу при причаливании, отплытии корабля и погрузке-разгрузке товаров.
«Придётся часть этих дел разделить с Мирчей», - понял я.
Мы плыли посередине реки, делать было пока нечего, и Белоян начал объяснять устройство паруса.
- Видишь, сколько верёвок крепят мачту и рею в нужном положении, - показал он. - Каждая из них удерживает свою часть нагрузки и крепится к уточкам1 на бортах хитрыми узлами. Я покажу эти узлы, и ты будешь тренироваться, пока не сможешь завязывать и развязывать их с закрытыми глазами.
- А на мачту можно залезть? - поинтересовался я.
- Попробуй, - разрешил тот.
На круглом бревне мачты были закреплены поперечные планки, по которым мне легко удалось подняться до её середины, но дальше дело замедлилось. Посмотрев вниз, я с удивлением обнаружил, что большое судно с товарами и людьми сильно уменьшилось в размерах, превратившись в небольшую лодку, переваливающуюся с боку на бок на волнистой речной глади. Древесный ствол по мере подъёма тоже стал гораздо тоньше и вёл себя, как живое дерево, раскачиваясь всё сильнее и вздрагивая от каждого порыва ветра. Стало страшно, но признаться в этом я не мог, и на остатках гордыни лез выше и выше с почти закрытыми глазами, избегая даже случайного взгляда в пустоту под собой.
Верхушка мачты была закреплена в квадратной раме, собранной из продольных и поперечных  брусков, как мне позже объяснили, она называлась салингом, с её краёв к бортам ладьи уходили туго натянутые верёвки.
Уцепившись за них покрепче, я решился снова посмотреть вниз, но лучше бы этого не делал. Площадка, как гигантские перевёрнутые качели, раскачивалась над водой, вызывая головокружение и неприятные ощущения в желудке, особенно при мысли, что теперь предстоит двигаться назад. Что бы поскорее придти в себя, мне понадобилось снова закрыть глаза и на какое-то время замереть неподвижно.
 Спускаться по верёвке, как сын кормщика, я не умел, и пришлось возвращаться прежним путём. Обняв мачту, я тщательно выискивал ногами каждую ступеньку, затем медленно сползал ниже, и обратная дорога показалась мне очень долгой.
- Молодец! - похвалил меня Белоян, помогая встать на палубный настил. - С первого раза редко кому удаётся подняться на самый верх.
Впереди река делала плавный изгиб, рулевой, продолжая удерживать судно в главной струе, предупредил:
- Поворот, братцы.
Четверо гребцов встали по двое у каждого борта возле уточек, развязав удерживающие рею верёвки, но оставляя пока натянутыми.
В момент поворота парус немного потрепыхался, затем беспомощно обвис.
- Парус право, до ветру, - последовала команда кормщика.
Одновременно ослабляя один конец и натягивая другой, ладейщики развернули рею в нужную сторону, стараясь снова наполнить полотнище ветром.
- Крепи! - громко крикнул Ломир, уловив самое удобное положение паруса, и наш учан опять бодро устремился вперёд, обгоняя течение Дона.
Повесив над головами матерчатый навес от палящих солнечных лучей, люди вольготно расположились на своих местах и продолжили прерванную беседу. Седой корабельщик с уродливыми шрамами на руках, рассказывал о плавании купеческого судна из Ладоги по Варяжскому2 морю к острову Руяну3, участником которого он был в молодые лета.
Моё обучение Белоян решил продолжить с помощью куска верёвки. Показав несколько раз, как вяжутся основные узлы для крепления снастей, он оставил меня тренироваться самостоятельно, а сам присоединился к слушателям. Я тоже спрятался в тень, и, занимаясь хитрыми узлами, внимательно слушал рассказ старого ветерана.
- В городе Арконе довелось мне, братцы, побывать в храме Святовита4. У окрестного люда - руян, бодричей, лютичей, поморян да и у других родов он считается главным богом, в святилище с разных концов земли постоянно привозят богатые дары и часть военной добычи, множество народу приезжает туда поклониться и попросить помощи в делах.
Сам храм поставлен в центре городской площади, капище находится за двойной деревянной стеной, красиво украшенной затейливой резьбой, головами и рогами животных. Вход туда охраняет каменный четырёхликий Чур5, крыша покоится на четырёх огромных колоннах, стены завешены дорогими пурпурными тканями, за которыми хранится несметное богатство - сундуки с драгоценностями.
 Святовит вырезан из дерева и всякого поражает своей мощью. У него четыре головы, которые смотрят в разные стороны, на тело надета простая рубаха до голени, ноги по щиколотку утопают в земле. Подбоченясь левой рукой, он в правой держит большой рог с вином. Сзади висит седло, уздечка и длинный меч в украшенных серебром ножнах.
При святилище находится особый конь белой масти, на котором бог выезжает для битвы с ворогом. Специальный жрец ухаживает за ним, а из гривы и хвоста нельзя вырывать ни единого волоска.
Храм охраняет дружина из трёхсот витязей во главе с воеводой, все в полных доспехах на белых конях.
Прервавшись, корабельщик отпил немного воды из деревянного бочонка, затем продолжил:
- Город и святыня стоят уже много лет на своих местах, и ни разу враги не смогли туда добраться, хотя нападают почти каждое лето. Богатство города и, особенно, храмовые сокровища притягивают соседей со всей округи. Для руян, конечно, борониться проще, берега острова скалистые и для осады мало пригодные, к тому же они и мореходы знатные и воинскому делу сызмальства приучены. А вот остальным славянским родам по всему Поморью туго приходится, с полуденной стороны франки6 со своим королём Карлой теснят, разоряют города и селения, саксы7 часто устраивают опасные набеги, да ещё со стороны моря  приплывают отряды данов8.
- Это ещё полбеды, - посетовал рассказчик. -  Плохо, что князья тамошние сильно драчливы и обидчивы. Да и как иначе, если весь народ привык к постоянной крови, и смерть в бою считает самой почётной для достойного мужа. По малой причине начинаются большие свары, бодричи нападают на лютичей или поморян, и, наоборот, дружины лютичей грабят соседские города. Из-за сильной вражды они могут объединиться с франками или саксами, а для простого люда всё это - один разор.
У нас в Ильменском краю по сравнению с ними тишь да благодать, и места свободного много - селись и живи. Воровские отряды редко шастают, да и наш князь с дружиной им быстро окорот делает. Гостомысл - мудрый и справедливый правитель, только вот богат летами и дряхл стал, жалко, что все три его сына погибли в боях.
- Я слышал, что свою среднюю дочь он отдал замуж за князя бодричей, - заметил один из гребцов.
- Это было, когда он первый раз водил дружину на помощь поморянам против франков, - подтвердил ветеран. - Тогда объединённое славянское войско здорово потрепало короля Карла, заставило замириться на несколько лет, да ещё и дань богатую стребовало. Дочь Умилу Гостомысл выдал замуж за князя Годслава из города Рерика9, и та родила мужу трёх сыновей. Позже купцы рассказывали, что во время очередного набега коварные даны обманом выманили Годслава из города на переговоры, и убили на глазах жены и малолетних мальцов.
- А почему, Ляшко, ты перестал туда плавать? – поинтересовался Белоян.
- Море сильно обманчивое, не смог я к нему привыкнуть, - признался рассказчик. - Кажется нежным и ласковым, но внезапно налетает буря и таскает по волнам, покуда не стихнет, или, ещё хуже, на несколько дней всё вокруг закроет густой туман. Никогда не знаешь, то ли на скалы корабль выбросит, то ли занесёт неведомо куда, то ли под неприятеля подставит. Пиратских судов там много встречается, да и чужеземные торговцы своего не упустят, когда их двое-трое против одного.
К тому же, поморские купцы предпочитают для охраны брать своих воинов-варягов, они и в морском деле искусны, и в бою смерти не страшатся. Наши, с Ладоги, тоже сейчас плавают по морю с варяжскими дружинами, и те в городе даже целый конец заселили.
Больше всего в рассказе меня поразила дружина витязей на белых конях, и остаток дня я пытался представить, как грозно и красиво они бы смотрелись при дневном свете.
Солнце висело ещё высоко, когда наши корабли стали борт о борт на стоянку в неширокой протоке между двух поросших лесом островов. Меня с Мирчей отрядили в помощь к кашевару, а остальные корабельщики занялись разборкой и перегрузкой товаров с одного судна на другое, и ещё засветло все работы были закончены.

  Примечания:

Уточка1 - устройство для крепления верёвок на краю бортов, наподобие современных кнехтов.
Варяжское2 - название Балтийского моря в средневековье. С IV - V веков  южное побережье моря заселяли племена полабских (поморских) славян, и страна называлась Венедией (Венеей). В древнеарабских, древнегреческих и древнеримских сообщениях море сначала называлось Венедским, а затем Варяжским. Это свидетельствует о том, что уже до «эпохи викингов» Венедское-Варяжское море практически полностью контролировали западные (поморские) славяне. Средневековые источники пишут, что они были отличными мореходами и бесстрашными, воинственными пиратами. Необходимо также учитывать, что земли Южной Прибалтики были зоной транзита товаров в направлении Север-Юг и этот транзит был целиком в руках славян-«варенгов». Скандинавия в то время была окраиной, периферией Европы.
  Варяги (варяги-варенги) - это не этнос, не скандинавы, не германцы, а славянское название социального слоя людей, занимающихся особой деятельностью: торговлей и (или) морским разбоем, позже воины-наёмники.
Руян3 - современный остров Рюген, который с VI века заселяло западнославянское племя руян (ранов). Основным занятием было земледелие, скотоводство, рыболовство и торговля. Главным городом считалась Аркона, где находился храм Святовита.
Святовит4 - (у восточных славян почитался под именем Сварог). Бог света (Солнца), плодородия, урожая, зерна, осеннего изобилия. Также считается божеством войны и победы, поэтому его часто представлют в образе воина-всадника.
Этот Бог Солнца был самым почитаемым Богом у западных славян. Святовит имел полную власть над землей и людьми. Для земного мира именно он был верховным божеством, ему воздавали наивысшие почести, от него исходили значительные победы и самые непреложные прорицания.
На Руси, как Бог-всадник, сражающийся с Тьмой, часто представлен под именем Белобога в борьбе с извечным противником Чернобогом. 
Чур5 - Бог покровитель, защитник родных земель, границ, оберегает домашний очаг и родовые владения от нечистых сил. Так же охраняет человека и его родных от всякой порчи.
Франки6 - группа германских племен (хамавы, бруктеры, усибеты, тенктеры, сугамбры и др.), основавших в эпоху раннего Средневековья Францию и Германию. С III века жили. по нижнему и среднему Рейну, в конце V века завоевали Галлию, образовав Франкское государство. Карл Великий (742 – 814гг.) – король франков и лангобардов, с 800г. – император.
Саксы7 - союз нескольких германских племён, живших к востоку от Рейна и к западу от Эльбы; в середине V - 1-й половине VI вв. часть cаксов переселилась в Британию. В результате кровопролитных саксонских войн (772—804) Карла Великого саксы были покорены франками, и Саксония включена в состав Франкского королевства.
Даны8 - древнегерманское племя, населявшее нынешнюю Швецию и Данию. Первое упоминание о данах известно с VI века в рукописях историка Иордана. В IX-Xвв. даны начали завоевание полуострова Ютландия, постепенно вытеснив оттуда германское племя ютов, острова Зеландия и южной части современной Швеции. В начале XI века короли данов управляли Данией и Англией как единым королевством в течение почти 20 лет.
Рерик9 (сокол) -  средневековый город, торговый центр славянского племени бодричей на южном побережье Балтийского моря. В начале IX века, после заключения франками союза с бодричами против саксов и данов Карл Великий использовал порт в торговых целях. Согласно франкским анналам данский конунг Гудфред в 808 году разрушил Рерик, а население переселил в конкурирующий порт Хедебю (Слисторп).


Глава 21


Ночь прошла спокойно, с восходом солнца корабельщики стали подниматься и готовиться к отплытию. До завтрака я успел пробежаться по песку и сделать небольшую разминку. После бродников и циркачей, когда приходилось каждый день много тренироваться, спокойное сидячее плавание на ладье было очень утомительным, хотелось больше движения. Хватило времени и на то, что бы смочить палубу и наполнить питьевой бочонок свежей водой.
Доброгаст перешёл на другое судно, и теперь у нас хозяйничал Суливой. Как и отец, он не вмешивался в управление ладьёй, много времени проводил с гребцами и только изредка уединялся в кормовой каморке.
Солнце успело подняться лишь на половину пути до зенита, когда мы доплыли до устья Руси, и Ломир распорядился свернуть парус, дальше предстояло идти на вёслах.
Город Ахаз находился уже совсем рядом и скрывался за поворотом реки. Продолжая движение, второй учан поравнялся с нами и стал быстро удаляться вперёд.
- До встречи, братцы… Попутного ветра в корму! - разнеслось над рекой.
Пока сворачивали парус и крепили рею к мачте, течение вынесло наше судно вдоль длинной песчаной косы к месту слияния двух великих рек. К этому времени гребцы заняли свои места, и после команды:
- Правая табань, левая на воду, - дружно заработали вёслами.
В отличии от Донской, вода в Руси казалась более тёмной и имела зеленоватый оттенок, текла она намного медленнее, да и по ширине русла уступала почти в два раза. По сторонам тянулись густо заросшие лесом берега, только далеко впереди за кронами деревьев узкой полосой выделялась верхняя кромка речного обрыва.
- Задумал да старый дед другой раз жениться, - затянул песню Звонимир, и остальные ладейщики её весело подхватили, подстраиваясь под напев. Впереди нас ожидал долгий путь против течения до самого верховья реки.
Весь этот день и затем следующий мы шли на вёслах, делая лишь по одной остановке в самый зной для обеда и короткого отдыха. Лёгкий встречный ветер не позволял использовать парус, и людям до самого вечера приходилось продолжать тяжёлую работу. Мы с Мирчей, как могли, старались им помочь, то один, то другой гребец обливал себя забортной водой из приносимого нами ведра. Хорошо, что Русь в своих низовьях текла плавно и величаво и не сильно замедляла скорость ладьи.
Вечером второго дня Ломир поставил учан на прикол в широкой заводи со следами многочисленных стоянок. Меня удивила молчаливость и осторожность обычно шумных корабельщиков, как и то, что последнюю часть пути мы плыли в тишине, без привычных песен.
- Завтра утром нам предстоит пройти самое опасное место, - объяснил Белоян. - Впереди широкий перекат, по которому сухопутный тракт из Саркела в Таврику пересекает реку. Возле брода с любой стороны может таиться вооружённый отряд угров, печенегов или самих хазар, и они наверняка захотят захватить одинокое судно с товарами. Дорога проходит совсем рядом, и незачем предупреждать врагов о нашем прибытии.
Быстро поужинав без обычных шуток и прибауток, усталые люди легли спать, не дожидаясь захода солнца. Устроившись в нашей каморке, я долго не мог уснуть, смутная тревога стала грызть изнутри:
«Не рано ли я успокоился?.. Улеб не смог перехватить нас в Ахазе, но вряд ли откажется от своих планов… Что он может сделать?.. Торговая ладья вверх по течению плывёт довольно медленно, со сменными лошадьми небольшой отряд воинов вполне способен обогнать нас по берегу и устроить где-нибудь в верховьях засаду в удобном месте…
Или по реке?.. Мы опережаем хазарина на один день, если тот найдёт быстроходное судно, то тоже сможет нас догнать…»
Я уснул, твёрдо решив поделиться в ближайшее время своими опасениями с Суливоем и Ломиром.
Было ещё темно, когда корабельщики стали готовиться к отплытию, в предрассветной тишине люди молча заняли свои места и повели судно вперёд, стараясь создавать как можно меньше шума при работе веслом. Стоя возле гребцов, Белоян шёпотом и жестами передавал им приглушённые команды кормщика, его место на скамье занял молодой купец.
Устроившись на носу, я напряжённо всматривался вперёд, боясь пропустить возможную опасность. Заря разгоралась, и берега всё сильнее расступались по сторонам, открывая взору речной простор. На перекате ширина реки составляла более полверсты, мне были хорошо видны светлые барашки бегущей воды.
Гребцы навалились на вёсла, и учан начал набирать скорость. До мелководья оставалось около сотни саженей, когда с правого берега раздался пронзительный свист, поднялась суматоха, заржали кони. Там ночевал отряд печенегов или угров, заметив корабль, они решили его перехватить, но время для нападения было упущено.
Войдя в перекат, судно резко замедлило ход, не в силах преодолеть напор речного потока. Сразу же половина корабельщиков спрыгнула в воду и, ухватившись за борта, поволокла его вперёд. Глубина реки доходила до пояса, оступаясь и проваливаясь, люди спешили скорее пересечь опасный участок.
В это время группа вооружённых всадников ринулась с берега на перекат, двигаясь по мелкой воде нам наперерез.
Они опоздали, ладья успела достичь глубокого и спокойного места реки и всё дальше уплывала вперёд. В бессильной ярости несколько всадников разрядили луки в нашу сторону, но лишь одна стрела долетела до кормы корабля, воткнувшись в обшивку на излёте.
По мере удаления гребля становилась всё более спокойной, и вскоре гребцы работали с обычной размеренной скоростью. Спины и руки людей блестели от пота, зато повсюду сверкали белозубые улыбки, отходя от пережитой опасности, они весело перешучивались друг с другом, отпуская ядрёные замечания. Забортная вода шла нарасхват, я едва успевал зачерпывать её ведром на верёвке.
Вскоре мы по узкому сливу пересекли ещё один небольшой перекат, выше которого течение реки стало мало заметным, и вся она разбежалась по многочисленным протокам среди заросших густым лесом островов. К одному из них Ломир причалил нашу ладью, давая отдохнуть уставшей команде.
Во время перерыва я поделился с кормщиком своими опасениями о возможной погоне.
- Для своего возраста ты рассуждаешь очень даже здраво, - заметил тот. - В низовьях Дона и в лиманах Синего моря часто прячутся корабли пиратов. На быстроходной каморе1 касоги2 вполне способны догнать наш учан, но Улебу сначала надо найти их убежище, что очень сложно сделать, затем посулить щедрую награду. С конным отрядом тоже будут свои трудности, и хазары, и их союзники не любят наши леса, в верховья Руси они пойдут, только имея хорошего проводника. Но, конечно, нам следует быть начеку.
Слова Ломира рассеяли мои опасения, но не до конца, всякий раз при мысли о хазарине смутная тревога, словно маленькая заноза, не давала покоя.
После неудачного нападения на судно несколько дней мы плыли спокойно и размеренно, без каких либо происшествий. Река петляла по долине, иногда приближаясь к высокому и обрывистому правому берегу, где пару раз я замечал следы заросших дорог и остатки древних построек, но, в основном, нам приходилось двигаться по речному коридору среди густого леса, доходящего до самой воды.
По словам Суливоя, ещё сто лет назад на берегах Руси стояло много городов и селений русичей, но потом в смутное время хазары, печенеги и угры полностью их разрушили, угнав население в полон.
Спокойное и тихое течение реки почти не замедляло ход учана, к тому же несколько раз поднимался лёгкий попутный ветер, позволяя использовать парус. Для ночлега кормщик выбирал укромные и незаметные с берега места, чаще всего это были острова.
За это время мне удалось изучить устройство судна, теперь я знал назначение каждой верёвочной снасти и каким способом она крепится, и мог без прежнего страха быстро двигаться по мачте как вверх, так и вниз. Только быстрый спуск по натянутой верёвке оставался недоступен для меня, для тренировок требовалось свободное время на твёрдой земле, которого пока не было, почти всю светлую часть дня ладья двигалась вперёд.
На восьмой день плавания по Руси нам неожиданно встретился отряд  бродников, они стояли лагерем на большой поляне на правом берегу.
Напевая песню о братьях-разбойниках и их младшей сестре, гребцы размеренно работали вёслами, приближая нас к цели. Неожиданно резкий свист с берега прервал пение. Я как раз черпал воду для очередного полива палубы, и, подняв голову, разглядел стоящего возле воды человека в огромных синих шароварах, бледно-зелёной сорочке и с саблей на боку. Позади него сквозь редкие кусты просматривался большой жёлтый шатёр, немного в стороне - две повозки и ещё какие-то люди.
- Кто такие?.. Куда путь держите?.. - строго спросил он громким голосом.
- Купец из Ладоги, плыву в Киевград, - так же громогласно откликнулся Суливой.
- Пойдёте мимо Чернигова, передайте поклон родимой земле-матушке от Велигора-странника.
- Сделаем, - пообещал купец.
- Лёгкой дороги, вам, люди добрые, - донеслось в ответ, и поляна с шатром скрылась за поворотом реки.
Эта встреча резко всколыхнула во мне ещё свежие воспоминания об отряде Лютомира, о Подопригоре и дядьке Якуне, о других ватажниках.
 «Где они сейчас? Смогли ли добраться до Преслава к болгарскому царю?.. А Мулуша?.. Помнит ли ещё меня?..».
Полузабытые ощущения восторга и радости от безудержной скачки на степном просторе затуманили голову.
- Смышляй, что с тобой?.. Ватажников Лютомира вспомнил? - вопрос Мирчи привёл меня в себя.
Оказывается, что я довольно долго стоял на палубе в каком-то оцепенении с блаженной улыбкой на лице и держа в руках ведро. Пришлось облиться водой, что бы продолжить прерванную работу.
За ужином корабельщики, впервые встретившие бродников, с большим интересом расспрашивали меня с Мирчей об их жизни и порядках в отряде. Ночью растревоженная память долго не давала мне заснуть, подсовывая всё новые подробности нашего путешествия. Я с улыбкой вспоминал шутки и забавные проделки друзей, забыв про Улеба и тревожные мысли. И напрасно - поздним утром следующего дня мы угодили в засаду.
Ничто не предвещало опасности, весело напевая про девицу-красу, гребцы бодро продвигали судно вперёд. Обогнув справа лесистый остров, рулевой приблизил учан к обрывистому мысу в его начале, собираясь продолжить путь посередине реки.
Вдруг из-за кустов с левой стороны острова выскочило судно с хищным узким корпусом и ринулось нам наперерез. Длиной оно было примерно с нашу ладью, но в полтора раза уже, его нос и корма тоже намного меньше возвышались над бортами. Работая семью парами вёсел, пиратский корабль двигался явно быстрее нас.
Ломир поспешил подать команду:
- Табань ребята!.. Это - пиратская камора! - но уходить и прятаться было некуда.
Суливой кинулся к ящикам в носовой каморке и стал торопливо доставать оттуда оружие, передавая гребцам. Я в дикой спешке тоже вытащил из своего короба перевязь с метательными ножами и стал крепить на груди.
Проскочив вперёд нас за край острова, пираты не стали разворачивать своё судно, а просто устремились к нам задним ходом. Кроме гребцов, над бортами каморы возвышалось десятка полтора готовых к сече воинов, некоторые в руках держали луки. В задних рядах я разглядел хмурое лицо Улеба.
Подбежав ко мне, Мирча снял свой мешочек с оберегами и надел на мою шею.
- Плыви к берегу, спасай ключи, - стал он теснить меня к корме ладьи.
- А ты!.. Давай вместе, - я не хотел бросать друзей в беде.
- Я плавать не умею, - улыбнулся он виноватой улыбкой и снова подтолкнул меня. - Скорее, а то будет поздно…
Было ясно, что учан обречён, стрелами пираты перебьют половину команды, а воины в броне легко довершат остальное. Обняв друга на прощанье, я решительно прыгнул в бурлящую воду.
Меня подхватило течение и быстро вынесло на поверхность, медленно отплывая от ладьи, я мокрыми глазами посматривал в её сторону. Бросив вёсла, ладейщики торопливо вооружались, и судно тихо разворачивалось ко мне левым боком. Вдруг над бортом появился Мирча, в руках он держал Молчана.
- Ищи Смышляя!.. Плыви! - показал он на меня и бросил собаку в воду.
Покрутившись на месте, пёс заметил мою голову и направился следом, старательно загребая лапами.
Пытаясь удалиться как можно дальше, я заработал руками изо всех сил, вскоре за спиной послышались крики, звон мечей и другие звуки начавшейся битвы. При взгляде назад я обнаружил, что проплыл всего саженей пятьдесят и меня легко заметить на воде. Берег острова был совсем рядом, повернув туда, я поднялся повыше и залёг под большим кустом крушины. Следом прибежал Молчан и, встряхиваясь, окатил меня ворохом брызг. Пришлось насильно уложить собаку рядом и удерживать рукой.
Сцепленные бортами, учан и камора медленно проплыли по течению мимо меня и стали удаляться. Бой уже закончился, высокие борта ладьи мешали разглядеть подробности, но было видно, что грабители хозяйничают на нашем судне, расхаживают туда-сюда, роются в вещах и товарах. Большая часть людей из нашей команды осталась в живых, связав, их разместили вокруг корабельной мачты. Наблюдая за пиратами, я в бессильной ярости сжимал и разжимал кулаки.
Корабли удалились от меня достаточно далеко, когда я заметил на палубе Улеба, собрав вокруг себя воинов, он начал давать им какие-то распоряжения, показывая рукой на остров. Половина людей вместе с хазарином вернулась на камору, и та ходко поплыла вниз по течению, остальные пираты направили ладью к берегу и вытащили её на песок примерно в 100-120 саженях от моего убежища.
Внезапно в мозгу мелькнула разгадка их поведения:
«Они собираются обшарить остров. Не найдя меня на борту, Улеб догадался, что я прячусь где-то рядом».
Петляя между деревьями, я побежал на другую сторону острова, но было поздно. Вражеский корабль уже обогнул его нижний край и теперь поднимался по течению в мою сторону. Ширина реки составляла не больше 80 саженей, но плыть было нельзя, камора настигнет меня прежде, чем я доберусь до середины. Оставалось одно, вернуться назад и переплыть основную протоку, а касоги на непривычном для себя учане вряд ли смогут меня догнать.
Развернувшись, я кинулся обратно, продрался сквозь прибрежные кусты и внезапно замер в ужасе. Прямо на меня надвигался невысокий коренастый воин в кольчуге до колен и с круглым шлёмом на голове. Правой рукой пират держал широкий меч, левой - моток верёвки. Злорадно улыбаясь, он шагнул в мою сторону.
Моя правая рука неожиданно наткнулась на чехол для метательных ножей, до сих пор висевший на груди. Мало соображая, что делаю, я привычно ухватился пальцами за рукоять и кинул нож в чужака, целясь в верхнюю часть горла над воротом кольчуги. Странно захрипев, тот повалился навзничь.
Двигаясь словно в полусне, мне удалось обогнуть его тело по дуге и плюхнуться в реку. Прохладная вода освежила и вернула к жизни. Встав на ноги, я огляделся вокруг. Несколько человек бежали ко мне по берегу, сзади Молчан топтался на песке, не желая мочить лапы.
- Молчан! За мной! - подбодрил я пса и ринулся вперёд.
Одетые в броню воины не решились догонять меня вплавь, к тому же, на моё счастье, их луки и стрелы остались на каморе. Не зная, что предпринять, они бессильно топтались у кромки воды.
Возле спасительного берега вокруг меня в воду стали падать стрелы, пиратское судно успело обойти остров с левой стороны и устремилось ко мне. Расстояние было слишком велико для прицельного выстрела, я смог выбраться в лес и даже подождать отставшего пса.
«Куда теперь бежать?», - мучил меня вопрос. - «Что можно сделать?»
И тут озарило.
«Вчера мы встретили отряд бродников, их лагерь находится ниже, в 10-15 верстах отсюда. Надо добраться туда и попросить помощи».
Потрепав Молчана по мокрой голове, я побежал по лесу, перепрыгивая валежины и сухие ветки под ногами. Теперь передо мной была ясная цель, и пираты не смогут мне помешать.   
    
 Примечания:

Камора1 - жители восточного побережья Чёрного моря для пиратских набегов обычно использовали специальные узкие маленькие суда, обладавшие хорошим ходом, - каморы. На них помещались 25-30 человек. По описанию Тацита (55-120 гг. н. э.), эти суда имели высокий борт, расширявшийся к днищу. При пасмурной погоде и высокой волне каморы надстраивались досками,  которые  образовывали подобие крыши (откуда суда и получили свое название). Каморы были заостренными с обоих концов, и имели два рулевых весла, что позволяло грести в двух направлениях с одинаковой  скоростью,  и было одинаково важно в случаях как преследования, так и быстрого отхода от торговых судов. На них могла быть установлена мачта с парусом.
Касоги2 - объединение адыгских племён (зихи, ахеи, гениохи и др.) к IX веку заселявшее северо-восточное побережье Чёрного моря, а так же дельту и среднюю часть реки Кубани, где соседствовали со славянскими поселениями. Касоги занималось земледелием, скотоводством, рыболовством, пчеловодством и торговлей, у них было широко развито полотняное и кожевенное производство. Потомками являются кабардинцы и черкесы.
Б. А. Рыбаков на основе изучения кабардинского эпоса, славянских сказаний и византийских источников полагает, что в Северо-Западной части Кавказа в середине I тысячелетия н. э. находились значительные массы славян, которые сохраняли эпические сказания о событиях в Причерноморье и на Дунае. Впоследствии они растворились среди адыгских (зихско-керкетских) племен и привнесли в эту среду русский эпос.


Глава 22


Я бежал до тех пор, пока не закололо в боку. Место засады осталось далеко позади, мне хотелось отдохнуть, и уютная полянка с низкой шелковистой травкой оказалась очень кстати. Рядом улёгся Молчан и принялся тщательно вылизывать свой правый бок. Внимательно осмотрев пса, я заметил там свежую глубокую царапину, видимо её оставила пиратская стрела. Рана оказалась неопасная, и  мне можно было заняться своими делами.
Во время метаний на острове, да и потом в лесу я старался скорее убежать от погони и мало обращал внимания на препятствия, теперь мои босые ноги оказались сплошь покрыты синяками, ссадинами и царапинами, и каждый шаг отдавался режущей болью. Пришлось оторвать рукава от сорочки и нижнюю часть от портов, обмотать ступни тканью и закрепить эти обмотки тесёмками.
Перед тем, как продолжить путь, я ещё раз осмотрел себя. Руки, ноги целы, обереги с ключами висят на шее, ножны с оставшимися четырьмя ножами закреплены на груди. Внезапно мне вспомнилась кровь, сочащаяся из раны на шее убитого мной человека, его странный хрип. Откуда-то из глубин желудка поднялся рвотный комок, и меня вырвало на траву. Сразу стало легче. Пират хотел убить меня или взять в рабство, а я защищал свою жизнь и свободу, значит, всё делал правильно, по кону Рода.
Успокоившись, я пошёл дальше быстрым шагом, выбирая более лёгкую дорогу между деревьями и обходя заросли кустов. Река оставалась где-то с левой стороны, невидимая за чащей леса, но это не пугало меня. Зачем тащиться по бурелому вдоль берега, повторяя все его изгибы, если легче двигаться по краю долины. Спускаясь к воде, конный отряд с повозками оставил за собой широкий след, и я не смогу его пропустить.
Идти пришлось целый день, обмотки из ткани плохо защищали израненные ноги, и каждый сучок под ступнями отдавался резкой болью. Легче было, когда попадались звериные тропы, но, протянувшись немного в нужном направлении, они сворачивали к реке, вынуждая меня снова лезть напрямик. Несколько раз я останавливался отдохнуть и поправить повязки, подниматься после этого становилось всё труднее и труднее.
Только в сумерках, когда от розового заката осталась лишь какая-то половина, мне наконец встретились следы отряда. Радоваться этому сил уже не оставалось, вдобавок, когда полежав на траве рядом с отпечатками копыт и немного отдышавшись, я попытался встать на ноги, боль стала нестерпимой. Остаток пути мне пришлось двигаться на коленях и иногда на четвереньках.
Недалеко от становища меня заметил дозорный.
- Это ещё что такое? - удивился он, отделившись от тёмного куста и приблизившись.
Рыча и оскалив клыки, Молчан сначала преградил дорогу незнакомцу, но потом обнюхал дружелюбно протянутую ладонь и отступил в сторону.
- Мне нужно к атаману, - прошептал я пересохшими губами.
- Да ты, братец, совсем обезножел, - увидел моё плачевное состояние ватажник и, взяв на руки, понёс к кострам.
Там меня заботливо укутали в тёплый, подбитый мехом, плащ, усадили поближе к огню, в руки вложили чашу с горячим сбитнем1. С каждым глотком я ощущал прилив сил и, выпив её до дна, почувствовал себя вполне сносно. Окружившие костёр люди молчали, терпеливо дожидаясь, пока мне удастся придти в себя.
- Я с торгового корабля, мы вчера проплыли мимо вас, - начал я свой рассказ. - Утром на ладью напали пираты, они всех захватили, а мне удалось убежать.
- Давай-ка, парень, сначала и подробнее, - к огню подошёл высокий плотный длинноусый мужчина с саблей на боку, в котором я признал вчерашнего незнакомца, видимо это был атаман ватаги.
Когда я описал подробности нападения и вид пиратского корабля, он удовлетворённо кивнул головой.
- Эта камора вчера ближе к вечеру прошмыгнула вдоль дальнего берега реки. Я ещё удивился, откуда здесь пиратское судно. Значит, они охотились за вами.
Дослушав мой рассказ до конца, люди стали переговариваться между собой, обсуждая услышанное.
- Спасите пленников, люди добрые, - взмолился я. - Ваш отряд легко расправится с пиратами.
Велигор, он на самом деле оказался главарём бродников, смущённо кашлянул в кулак.
- Понимаешь… Мы не сможем освободить твоих друзей. У нас нет даже захудалой дырявой лодки, а на плотах или вплавь бесполезно гнаться за плывущим кораблём. Ты уж не обессудь, - ища одобрения, он оглянулся на хмуро молчащих ватажников. - Я не вижу способа  помочь вашей беде.
- Так вы не поможете?.. - от обиды мой голос задрожал, и на глазах выступили слёзы. - А ещё бродниками называетесь… Атаман Лютомир помог бы обязательно.
- Ты знаешь Лютомира? - удивился главарь. - Откуда?
Мне пришлось рассказывать историю наших с Мирчей скитаний с самого начала, особенно о встрече на краю «Дикого поля».  Велигор и другие ватажники были хорошо знакомы с дядькой Якуном, с Лузгой, с Подопригорой и с другими людьми из отряда Лютомира, и теперь с любопытством расспрашивали о подробностях их похода. Невпопад отвечая на вопросы, я продолжал думать о своих друзьях, перебирая в уме возможные способы их спасения.
«Вниз корабли поплывут быстро, конный отряд не сможет преследовать их по бурелому и напасть во время стоянки… Если обстрелять с берега из луков - то больше пострадают пленники, а судно не остановится, да и река слишком широка… Можно напасть с острова, но для этого нужно знать протоку, которую пираты выберут для плавания».
Последняя мысль показалась мне интересной, в памяти поплыли берега реки вдоль нашего вчерашнего пути, узкие и широкие участки её русла.
- «Есть такое место!» - вдруг понял я, чуть не закричав от радости.
- Дяденька Велигор, - мой ликующий голос заставил всех встрепенуться. - Если пираты поплывут по узкой протоке, вы сможете их перехватить?
- Смотря какая протока, - оживился атаман. - Можно шугануть от одного берега к другому, а там из засады зацепить крючьями.
Схватив ветку из костра, я принялся чертить на земле.
- Немногим больше версты отсюда Русь делится на несколько проток, средняя из них глубокая и чистая, её ширина саженей семьдесят, остальные мелкие и завалены лесом. С левой стороны протоки тянется длинный остров, заросший деревьями, с правой стороны - узкая песчаная коса с чахлыми кустиками. Завтра пираты смогут проплыть только там.
Глядя на мой рисунок, Велигор какое-то время обдумывал решение, затем вдруг весело улыбнулся.
- Пойдёт... Должно получиться!
- Братцы, - обратился он к остальным бродникам. - Покажем касогам, как опасно с разбоем приходить на нашу землю.
- Веди, атаман… - одобрительно зашумели люди вокруг.
Успокоившись за судьбу друзей, я завернулся в плащ и закрыл глаза. Не тут-то было, какой-то огромный седоусый ватажник взял меня на руки и, не обращая внимания на протесты, отнёс к реке, где заставил раздеться и тщательно промыть все раны и царапины. Так же невозмутимо он отнёс меня обратно к костру, смазал ноги вонючей мазью, замотал их чистыми тряпками и, напоследок, напоил горячим сытным бульоном. Я даже не помню, как уснул.
С рассветом вокруг поднялась суета, люди готовились к бою с пиратами. Мне удалось встать на ноги и пройтись по лагерю, каждый шаг отдавался в ступнях ноющей болью, которую можно было перетерпеть. Обрадовавшись, я тоже стал собираться к выходу, нацепил ножны для метания, перемотал и закрепил обмотки на ногах.
Заметив эти приготовления, Велигор рассердился и строго-настрого запретил покидать стоянку, дав задание караульным не спускать с меня глаз.
Пришлось смириться. Проводив ватажников, я попросил у Перуна помощи в нашем правом деле, пообещав, что в Киеве принесу ему в жертву большого петуха.
Теперь оставалось только ждать, и, как всегда в таких случаях, время тянулось мучительно медленно.
Наконец, далеко за полдень вернулись двое дозорных, которые следили за кораблями и видели схватку с берега реки.
Атаман оказался опытным воином и очень толково устроил засаду. Лучших стрелков из лука, их оказалось десятка полтора, он оставил на заросшем лесом острове, остальных  ватажников, человек сорок, разделил на два отряда по количеству кораблей, и разместил немного ниже по течению на песчаной косе. Вперёд Велигор отправил дозорных, чтобы те подали условный сигнал при приближении пиратов. В ожидании схватки бродники глубоко закопались в песок на своём узком и открытом островке, замаскировавшись так, что даже придирчивый взгляд не видел в нём опасности.
Касоги не ожидали нападения посередине реки и беспечно плыли без кольчуг и другой брони. Впереди шла камора с гребцами и небольшой группой воинов, позади, отстав саженей на двадцать, двигался наш учан. На вёсла бандиты посадили ладейщиков со спутанными ногами, привязав всех к длинной верёвке, несколько пиратов следили за пленными и подгоняли их ударами плетей, остальные просто отдыхали.
Когда суда углубились в протоку, с заросшего острова в их сторону полетела туча стрел, одного за другим выводя воинов из строя. Рулевые старались отвести корабли подальше от стрелков, и, двигаясь совсем рядом с кромкой безлюдной косы, вскоре поравнялись с местом засады.
Внезапно песок ожил, крючьями на верёвках ватажники зацепили борта судов и вытащили их на песок. Началась короткая яростная схватка, закончившаяся полным разгромом пиратского каравана.
Радуясь удачному исходу, теперь я с ещё большим нетерпением ожидал возвращения бродников. Все мои мысли занимал вопрос:
«Живы ли Мирча, Белояр, Суливой?.. Сколько вообще ладейщиков уцелело за эти два кровавых дня?..»
Вскоре на реке послышался шум и громкие ликующие крики, два корабля вынырнули из-за кромки леса и направились к нашей стоянке. Приветствуя победителей, я вместе со всеми свистел, махал руками и прыгал по песку, совсем забыв про боль в ногах.
И вот учан и пиратская камора причалили к берегу, первыми вышли ватажники, ведя с собой пленных касогов, затем потянулись люди из нашей команды.
 Большинство оказались целы и почти невредимы, пираты надеялись получить хорошую выручку за каждого раба и старались не причинять им больших увечий. Погиб лишь один Ляшко, старый корабел оказался отменным рубакой, и успел убить  двоих нападавших, прежде, чем остальные изрубили его на куски. Серьёзные раны получили Ломир и Звонимир, первый получил стрелу в правое, а второй - в левое плечо. У бродников живы были все участники засады, лишь несколько человек получили лёгкие ранения, и это добавляло веселья к общему ликованию.
Мирча отделался большим синяком под правым глазом и ссадиной на скуле, обнявшись, мы уткнулись лбами и простояли так некоторое время, радуясь встрече. Затем я вернул ему мешочек с амулетами.
- Ты бы видел, как бесился Улеб после твоего побега, - весело засмеялся мой друг, возвращая обереги на привычное место. - Он заставлял пиратов искать тебя в лесу, переругался со всеми, а с главарём чуть не подрался на саблях.
- И что с ним случилось? - спросил я с тайной надеждой, что хазарин погиб в схватке с бродниками.
- Пропал, - сразу поскучнел Мирча. - Вечером крутился на берегу, а утром, когда хватились - исчез без следа. Пираты здорово на него обозлились, он ведь не рассчитался с ними за захват нашего учана.
Радость от победы сразу померкла, опять придётся ждать какой-нибудь пакости от проклятого Лейбы бен Ацеля.
- Знаешь, - друг стал серьёзным. - Он с собой ещё твой нож прихватил.
- Какой нож? – не понял я.
- Метательный нож из набора, которым ты пирата убил. Я видел, как Улеб его долго рассматривал и потом спрятал.
«Зачем он понадобился хазарину?» - мучил меня вопрос, пока не был оттеснён другими заботами.
Оставив купеческий товар на продажу, касоги разграбили все личные вещи ладейщиков. Теперь бродники  разложили всё найденное пиратское добро на берегу, и наша команда стали собирать назад своё имущество. Мне удалось найти почти всё, даже вышитый золотом пояс, подарок Мары, исчез только кошель с монетами от Марцелия. Беда была невелика, и я махнул рукой. Остальные, принадлежавшие пиратам вещи, а также трофейная бронь и оружие отходили в казну ватаги.
После раздела имущества состоялся суд над пленниками. От всего отряда касогов в живых осталось семь человек, их поставили в центре поляны, под испытующие взгляды почти сотни людей. Рядом находился Велигор и двое из старшин.
- Эти люди виновны в нападении на мирное торговое судно, - начал атаман. - Из-за них погиб один человек и ранены ещё двое, и нанесён большой ущерб. Пусть почтенный купец сам установит виру2  за содеянное ими.
В круг вышел Суливой и объявил:
- Я беру на себя выплату трёх гривен серебра семье погибшего и по одной гривне раненым корабельшикам. Для возмещения затрат и остального ущерба три человека должны отработать у меня по одному году гребцами, после чего будут отпущены на свободу.
- Да будет так, - согласился Велигор и обратился к пленникам. - Кто желает отработать свою вину у купца?
После коротких переговоров из их кучки вышли два совсем молодых, похожих друг на друга парня и ещё один, чуть постарше. Взмахом руки Суливой позвал их за собой и вывел из круга.
- Что делать с остальными? - обратился атаман к ватажникам. - Решайте, братцы.
Здесь мнения разделились. Самые решительные, но таких было мало, предлагали утопить, что бы впредь неповадно было, другие – хорошенько отстегать плетьми, а некоторые хотели просто отпустить, ведь за дальнюю дорогу домой их всё равно поймают в плен печенеги или угры.
В конце концов постановили - выдать каждому по десять плетей и отпустить на волю. В дорогу им на всех выделить топор, котелок, два ножа, кремень с кресалом и мешочек припасов.
Смотреть наказание я не стал, вернулся к ладье и с помощью новых гребцов принялся приводить её в обычный вид: убирать грязь, мусор, смывать следы крови, расставлять вещи по своим местам. Мирча ухаживал за ранеными, которых положили в кормовой каюте, сейчас, после пережитого плена, они чувствовали себя намного лучше и должны были пойти на поправку.
Остальные корабельщики тоже отошли от потрясения, они шутили и смеялись совсем как в старые времена. Каждый считал своим долгом похвалить меня и поблагодарить за спасение, и это только удручало, ведь мы с другом были невольными виновниками всех их бед.
Вечером состоялся праздничный пир, который затянулся до глубокой ночи. У костров ходили по кругу чаши с хмельными напитками, бродники вместе с ладейщиками весело отмечали победу над пиратами.

 Примечания:

Сбитень1 (перевар, взвар) - старинный русский горячий напиток из воды, мёда и пряностей, в состав которых часто входили лечебные травяные сборы
Вира2 - мера наказания за преступления в древней Руси в виде штрафа и компенсации за причинённый ущерб.


Глава 23


Утром я успел сделать хорошую разминку, прежде чем участники ночного пира стали подавать признаки жизни. Жаркое солнце быстро подняло гуляк на ноги, а после купания в реке они проснулись окончательно. Основные работы по подготовке учана были завершены ещё вчера вечером, и вскоре он  был готов к отплытию.
Тепло попрощавшись с бродниками, мы тронулись в путь, следовало торопиться, чтобы наверстать отобранные пиратами дни. За рулём ладьи теперь стоял хмурый и серьёзный Белоян, вовсе не похожий на прежнего озорного и весёлого парня. Даже команды он стал отдавать громко и уверенно, совсем как отец. Берег с толпой ватажников и вытащенной на песок одинокой каморой стал стремительно удаляться.
- Что теперь будет с пиратским судном? - спросил я у Суливоя, стоящего рядом.
- Перед уходом бродники отгонят её куда-нибудь в глухую протоку и спрячут на будущее, а возможно она им скоро понадобится для переправы. Велигор говорил, что недалеко в степи были замечены большие отряды печенегов.
Когда мы вышли на середину реки, возникла заминка, то один гребец, то другой пробовал затянуть какую-нибудь песню, и испуганно замолкал,  не дойдя до конца куплета. Все привыкли к мелодичному напеву Звонимира, и их неуклюжие потуги казались чужими на речном просторе. Наступившую тишину неожиданно прервал звонкий мальчишеский голос, постепенно набиравший силу и мощь:
- Как по полюшку, по травушке боса-а!
- Шла по воду руса девица-краса-а!
Это Мирча, выйдя из кормовой каюты, где лежали раненные члены команды, решил помочь корабельщикам. Те радостно подхватили знакомый припев.
Раньше я не замечал за другом таких способностей, и был приятно удивлён. Присев на палубу рядом с рулевым, он смотрел на слаженные движения гребцов и всё более уверенно выводил один куплет за другим. Закончив одну песню, Мирча тут же затянул следующую, оказывается, за время плавания он умудрился хорошо запомнить песенный запас Звонимира.
Новички умело работали вёслами наравне со всеми, это занятие оказалось для них знакомым и привычным. Наша ладья бодро двигалась вперёд, до вечера мы успели миновать памятное место схватки с пиратской каморой и прилично уйти дальше по реке. Проплывая рядом с могилой Ляшко, Белоян замедлил ход судна, оказывая почести погибшему герою, гребцы подняли сжатые кулаки вверх и прокричали:
- Слава! Слава! Слава!
Снова потянулись монотонные, похожие друг на друга дни, скрашиваемые иногда попутным ветром. Два раза мы встретили встречные караваны, первый раз мимо проследовали два учана из города Суздаля, второй раз целых три ладьи из Ладоги.
Самый старший по возрасту касог оказался нелюдимом и держался в стороне от всех, даже от соплеменников, зато двое других были родными братьями,  имели покладистый характер и быстро освоились на судне. В пиратскую команду они попали из маленького рыбацкого селения, наслушавшись рассказов о доходном промысле, и теперь, прочувствовав всю его опасность, не жалели о переменах в своей судьбе.
Андзор, младший из братьев, был старше меня всего на пять лет, и тоже очень любил рыбалку. Ещё на первой стоянке, помогая вытащить из воды невод с уловом, он заинтересовался речными рыбами, и стал расспрашивать меня об их повадках и способах ловли на реке. Мне, в свою очередь, захотелось узнать подробнее о морской живности, ведь парень всю свою жизнь провёл на берегу моря.
Общие увлечения нас быстро сдружили. Вдобавок ко всему парень не боялся высоты, лазил по мачте не хуже меня и очень скоро выучился  работе с парусными снастями. Незаметно мы стали основными помощниками Белояна во время подъёма и спуска реи с парусом и при всех других поворотах судна.
Судя по отрывочным рассказам  нового друга, братьям пришлось испытать в своей жизни немало горести и лишений.
Они родились в маленькой рыбацкой деревеньке, дома которой были в беспорядке разбросаны вокруг крошечной бухты с обрывистыми берегами. Плодородной земли было мало, на каменистой почве требовалось много усилий для содержания в порядке маленького огорода и нескольких плодовых деревьев рядом с жилищем. Доход семьи целиком зависел от удачи на рыбном промысле, которая редко баловала их отца. Каждый день в одиночку, а иногда вместе с женой он уходил в море на своей лодке ставить и выбирать сети. Со временем рыбак стал брать с собой подросших сыновей.
Как то осенью разыгралось ненастье, грозившее перейти в сильный шторм. Опасаясь за сохранность сетей, ведь от них зависел достаток семьи, отец решился плыть за ними. Мать ребят была опытной рыбачкой и отправилась вместе с мужем, вдвоём они рассчитывали быстро справиться с этим делом. Так бы и получилось, но в снастях запуталось много рыбы, лодка оказалась перегруженной, и внезапно набежавшая волна перевернула их судёнышко. Женщина смогла уцепиться за днище и продержаться, пока волны не вынесли её на берег, а вот отец бесследно сгинул в морской пучине.
После плаванья в холодной воде мать долго болела, а когда поправилась, то ходить могла с большим трудом, сильно мёрзли и ныли ноги. Андзору тогда исполнилось одиннадцать, а брату - тринадцать лет, и все заботы о семье легли на их плечи. Постепенно жизнь наладилась, ребята выросли, возмужали и стали хорошими рыбаками.
Зимой мать неожиданно слегла в горячке и уже не встала, ушла искать мужа в садах Ирия. Проводив её в последний путь, братья совсем заскучали в своём маленьком селении, и когда для ремонта после шторма в их бухту зашла камора с неполной командой, они с радостью устроились туда гребцами.
К концу второй недели плавания Русь выглядела обычной рекой, наподобие нашей Одры, ширина её не превышала сотню саженей, течение стало еле заметным, иногда по всему руслу тянулись сплошные заросли кувшинок и лилий. Тогда корабельщики откладывали вёсла и вооружались длинными шестами.
Песенник Звонимир ещё не набрал сил после ранения, но с нашей помощью начал иногда выходить на палубу, зато кормщик Ломир быстро шёл на поправку и подолгу сидел на носу судна, греясь на солнышке. Я с большим интересом выслушал его рассказ о старых временах, когда люди населяли эти пустынные берега.
Раньше, каких-то пятьдесят лет назад, здесь было много селений русичей из племён вятичей, радимичей и северян, вдоль всей реки стояли богатые многолюдные города с каменными стенами. С разных краёв приезжали сюда купцы, по Руси в обе стороны отправлялись целые караваны судов с товарами, до самого Синего моря можно было плавать, не опасаясь разбоя и грабежа.
- Потом началась смута, - с горечью говорил Ломир. - Молодые князья захотели больше власти, и пошли войной на старых князей, отринув наших богов. Большой разор учинили они своей земле. Этим воспользовались соседи-хазары, в союзе с печенегами и уграми за несколько лет превратив цветущую страну в пустыню. Они и сейчас каждое лето устраивают набеги на пограничные города и селения русичей.
- Торговый путь по Руси постепенно затихает, - закончил он свой расказ. - Всё меньше купцов решается плыть по реке с товарами, это становится слишком опасным делом.
- Всё верно, - подтвердил Суливой, стоявший рядом. - Только дело здесь ещё и в пошлине за проезд, которую берут хазарские мытари. С ромеями и болгарами лучше торговать напрямую, проводя ладьи по Днепру к Скифскому морю. Дорога там опасна из-за порогов, и обратно подниматься очень тяжело, но выгода перевешивает.
В следующий раз я стал расспрашивать кормщика об оставшемся пути до Киева.
- По времени мы его половину уже прошли, - начал объяснять он. - Завтра нам предстоит идти мимо устья реки Уды, немного выше на ней стоит городок Харка1. Раньше это был очень большой город, который был разрушен во времена смуты. Князь северян Малко начал отстраивать его заново, постоянно держит там небольшую дружину с воеводой, а на устье реки поставил сторожевой пост. Сам князь приезжает редко, его двор находится в городе Лтаве2 на реке Ворскле, по ней мы поплывём обратно в сторону Ахаза.
- Тут ведь интересная штука получается, - оживился Ломир. - Отсюда до Киева можно добраться двумя путями.
Первый, по которому мы пойдём, это ещё немного вверх по Руси до волока к селению на реке Сеймище, а затем всё время вниз по Сейму, Десне через Чернигов до самого Киева. Этот путь самый лёгкий и быстрый.
Второй ведёт вверх по Уде до волока в верховья Ворсклы и оттуда вниз по реке, мимо Лтавы, до Днепра, по которому затем долго идти против течения. Этот путь короче, но намного тяжелее, и занимает на неделю больше времени, чем первый. Зато плыть обратно по нему будет вдвое быстрее.
Меня очень обрадовало упоминание о Чернигове, я слышал о городе от своего дядьки Избора и давно хотел в нём побывать.
На следующий день мы миновали устье Уды, где на крутом яру за высоким частоколом виднелась тесовая крыша какого-то строения, в смотровой  башенке на углу я даже разглядел голову воина в островерхом шлеме.
Русь стала ещё уже, заросшие лесом берега реки местами сходились совсем близко, мешая работе вёсел, и гребцы всё чаще толкали ладью шестами. Ближе к вечеру второго дня Белоян загнал наш учан на мелководье возле речного обрыва, над которым возвышалась высокая раскидистая сосна.
- Будем снимать мачту, - громко объявил он.
Только теперь я заметил, что у сосны от середины ствола в сторону воды отходит толстая наклонная ветвь, возле которой и замерла верхушка мачты.
Для меня такое дело было в новинку, и, опасаясь помешать, я наблюдал его со стороны. Отвязав удерживающие растяжки, корабельщики отсоединили рею со свёрнутым парусом и уложили на палубу, затем Белоян, забравшись наверх, перекинул через ветвь конец верёвки и обвязал им мачту под получившимся упором. Два человека, ухватившись за второй конец, встали с другой стороны корабля, готовые удерживать её в вертикальном положении. Отвязав все растяжки, мачту общими усилиями выдернули из гнезда и осторожно разместили вдоль корабля. Вскоре она вместе с реей была тщательно закреплена, и мы продолжили плавание.
Ещё два дня наш учан продвигался на шестах по узкому и извилистому руслу реки, пока, наконец, не остановился в круглой тихой заводи. Отсюда начинался волок.
Прямо от берега отходила широкая, примерно с сажень, и неглубокая, по колено, канава, на дне которой среди жидкой грязи просматривались редкие поперечные круглые брёвнышки. Немного дальше из кустов выглядывала выложенная дёрном крыша полуземлянки, за которой тянулся к небу дымок костра. Вскоре из береговых зарослей к нам вышел высокий бородатый мужик в длинном кафтане и с удочкой в руках.
- С добром или злом пожаловали, торговые люди? - поинтересовался он, рассматривая нас цепкими глазами.
- С добром, дяденька…  С добром, - весело ответил я и спрыгнул на травянистый берег.
За мной стали высаживаться другие ладейщики. Выйдя вперёд, Суливой учтиво поклонился рыбаку:
- Процветания и благоденствия вашему делу,  добрый человек! Дозволено ли будет нам воспользоваться волоком?
- А почему нет? - заулыбался тот. - Только придётся заплатить мыто для князя на погосте3 за селением.
Они стали обсуждать какие-то вопросы, и, договорившись, ударили по рукам. Рыбак тут же вставил два пальца в рот и неожиданно выдал такой пронзительный свист, что у меня заложило уши. Почти сразу из кустов выскочил подросток примерно моих лет в закатанных до колен портах.
- Гони сюда сани, сынок, - распорядился бородач.
«Какие могут быть сани в такую жару?» - этот вопрос загнал меня в тупик.
Тем временем  корабельщики вытащили учан на берег повыше, установили сходни и принялись разгружать товар под руководством Суливоя. Когда половина груза оказалась на берегу, рыбак деловито поднялся на судно, осмотрелся и скомандовал:
- Шабаш, ребята, этого веса должно хватить.
Услышав плеск на воде, я оглянулся. Парнишка, толкаясь шестом, сплавлял сверху по реке вытянутый непонятный предмет, похожий на плот. Оказалось, что два длинных, не менее семи саженей бревна были сбиты в узкую раму, по краям которой сверху крепились раскинутые вверх и в стороны деревянные лапы, вся эта конструкция напоминала полозья исполинских саней, только без верхнего настила.
Несколько человек разделись и со смехом  полезли в воду. Притопив переднюю часть полозьев, они завели их под корму судна,  остальные ладейщики стали толкать его с берега. Вскоре днище учана с носа и кормы было обжато деревянными лапами. Облепив его со всех сторон, под дружные команды: «раз, два, взяли» , мы направили получившиеся сани в канаву волока и вытащили из воды.
Смеркалось, и все стали готовиться к ночлегу. Уже в сумерках к костру неожиданно подкатила телега, давешний мальчишка молча сгрузил на траву несколько корзин, развернул коня и, встав на передок, погнал его галопом обратно. Стало понятно, куда они бесследно исчезли вместе с отцом во время нашей возни с кораблём.
В корзинах оказался ещё тёплый после выпечки пахучий хлеб, корчаги4 с молоком и свежие овощи с огорода. Мы все ужасно соскучились по этим простым дарам нашей земли, я с огромным наслаждением запивал прохладным молоком ароматные мягкие куски хлебного ломтя.
Быстро промелькнула ночь, с восходом солнца лагерь зашевелился и забурлил. Ломир с Белояном едва успели надёжно закрепить учан на деревянной раме, как появились возчики из селения. С собой они привезли целый ворох прочных матерчатых лямок, которые следовало прицепить к кораблю на санях. Разгруженный с вечера товар погрузили на телеги и отправили в дальний конец волока. Разделившись на две половины все ладейщики, за исключением раненых, встали по бокам корабля и стали примерять и подгонять лямки.
Наконец все приготовления закончились, перекинув свою лямку через голову и левое плечо, я стал ждать команду к началу движения.
- И-э-э-х!.. Навались, ребятушки!.. Раз, два, сама пошла, - не утерпев, Звонимир ухватился здоровой рукой за верёвку, помогая сдвинуть сани с места. Медленно, шажок за шажком, все двинулись вперёд, постепенно набирая скорость.
- Помалу, помалу… И-э-э-х!.. Красавица, сама пошла… - вытянувшись двумя цепочками по краям канавы, мы неспешным шагом тянули корабль вперёд, вначале через лямку ощущались отдельные рывки и толчки, но постепенно движение выровнялось, и можно было давить на неё с равномерным усилием, не сбивая дыхание.
Звонимир шёл налегке рядом со мной, рана ещё давала о себе знать, но силы быстро возвращались к певцу. Отдышавшись, он затянул песню:
- Что-й по-а-а  мо-о-рю,
- Что-й по-а мо-о-рю,
- Что-й по морю, морю си-и-нему,
- Что-й по морю, морю си-и-нему.
- Там пла-а-ва-а-ла,
- Там пла-ва-а-ла,
- Там плавала стая белых лебедей,
- Там плавала стая белых лебедей.
- Сама с ма-а-лы-ы-ми,
- Сама с ма-а-лыми,
- Со малыми лебедя-а-тами,
- Со малыми лебедя-а-тами.
- Откель взя-а-лся,
- Откель взя-а-лся,
- Откель взялся сизо-белый орёл,
- Откель взялся сизо-белый орёл…
За дни болезни наш запевала сильно соскучился по движению и песням, закончив одну, он тут же начинал следующую, почти не делая перерыва.
Я повторял вместе со всеми слова припева, не обращая внимания на поля и перелески вокруг, мой взгляд лишь изредка поднимался с тропинки под ногами и упирался в спину впереди идущего человека. Тяжесть груза почти не ощущалась, просто казалось, что я иду по дну реки, продавливая грудью сопротивление воды. Когда давление лямки внезапно уменьшилось, стало ясно, что длинный подъём закончился, и самая тяжёлая часть пути осталась позади.
Сделав по дороге два небольших привала, вскоре после полудня мы дотащили сани с учаном до конца волока. Канава выходила на берег небольшой реки с чистой прозрачной водой, ленты водорослей колыхались по её течению, на песчаном дне хорошо просматривались отдельные камешки и раковины перловиц, по другой стороне за узким подмытым обрывом тянули хоровод белоствольные красавицы-берёзы.
Выше и на удалении от реки на пологом холме находилось само селение. Крыши домов и надворных построек за частоколом ограды мне сразу напомнили наше сгоревшее городище, нахлынули печальные воспоминания, отвернувшись, я старался больше не смотреть в ту сторону.
Выбив клинья-распорки, корабельщики завели судно в воду, там освободили от полозьев и снова вытащили на песок. Готовый к плаванию учан гордо высился на берегу, только торчащая вперёд от носа вершина мачты портила его красоту. Перевезённый на телегах товар был сложен рядом на траве, и люди приступили к его погрузке, стараясь скорее завершить тяжёлую работу.
Немного погодя к нам на гнедом коне подъехал воин из дружины князя, одетый в повседневную одежду, но в шлеме и с длинным мечом за поясом. Следом за ним пришёл староста селения, ведя в поводу лошадь с телегой.
Осмотрев товар, дружинник достал связку тонких плоских вощёных дощечек, куда острым стилом5 записал имя купца и количество груза, затем принял мыто для князя. Суливой сложил на телегу штуку тонкого атласа ярко-синего цвета, персидский ковёр, тюк с пряностями, пару витых серебряных браслетов с зелёными камушками и кошель с монетами, затем рассчитался со старостой за возчиков и продукты. Удовлетворённые гости вскоре уехали, а за ними и мы, наскоро перекусив, отправились в путь вниз по реке.

 Примечания:

Харка1 - большой древний город с подземельями и подземными ходами на месте современного Харькова. Был разрушен к началу IX века и затем частично восстановлен.
Лтава2 - старое название города Полтавы.
Погост3 (острог) - небольшой укреплённый пункт среди крестьянских селений, служащий князю для сбора и временного хранения дани, которая вывозилась позже по зимним дорогам. Обычно охранялся небольшой группой воинов-дружинников.
Корчага4 - большой глиняный сосуд с широким туловом и узким, вытянутым горлом, обычно с двумя ручками по бокам.
Стило5 - палочка с острым концом для писания на вощёных досках.


Глава 24


Остаток дня, так же как и весь следующий, нам пришлось двигаться на шестах. Речка петляла по долине и не давала сесть за вёсла, спокойные плёсы быстро сменялись широкими мелкими участками с быстрым течением, поросшими зарослями камыша. Вся команда с облегчением отложила шесты в сторону, только когда ладья проскочила её устье и поплыла по спокойному и полноводному Сейму.
Судном управлял Ломир, кормщик почти полностью оправился от ранения и всё чаще отгонял сына от рулевого весла. Ширина реки позволяла пользоваться парусом, и когда нам встретился на берегу могучий осокорь с раскинутыми в стороны ветвями, он, не раздумывая, подогнал к нему учан для подъёма мачты.
Вызвавшись лезть на дерево, я зажал в зубах моток шнура и, цепляясь за трещины в коре, быстро добрался до нижней развилки. Дальше стало проще, только было немного страшновато ползти но наклонному суку в сторону от ствола. Оседлав ветвь над кораблём, я размотал шнур вниз, затем вытянул привязанный к нему конец верёвки и перекинул через свою опору. На этом моя работа была окончена, когда я спустился вниз, мачта уже стояла в гнезде, закреплённая растяжками.
Дул попутный ветерок, поставив парус, корабельщики впервые за долгое время наслаждались покоем, коротая время за сном и неспешными разговорами.
Стали попадаться селения. Народ в них жил с опаской, каждое из них было обнесено частоколом, а иногда ещё и окопано рвом. На берегах я изредка замечал одиноких рыбаков и рыбацкие лодки.
В одном месте нам встретился небольшой городок, от ворот к реке шла широкая дорога, на берегу распологалась деревянная пристаь, стояло на приколе несколько лодок.
- Это город Тускарь1, - пояснил Белоян, - Вверх по реке, на которой он стоит, ндёт торговый путь через волок на Оку, к городам Мурому и Суздалю и дальше на Итиль.
Такое спокойное плавание продолжалось несколько дней, пару раз мы причаливали к берегу у селений, и Суливой закупал у жителей свежий хлеб, овощи и другие продукты. Большую часть времени наш учан шёл под парусом, видимо Стрибогу2 понравилась наша команда, и он благосклонно решил дать людям небольшой отдых.
Наконец-то Белоян показал способы спуска по верёвке, и мы с Андзором быстро их освоили. Оказалось, что обернув её в один-два оборота вокруг ноги или руки, можно регулировать скорость спуска, но делать это следовало только в одежде и обуви, главное, при скольжении верёвка не должна касаться открытой кожи. Ломир тоже стал считать нас своими помощниками, и когда мы вышли на Десну и плыли серединой реки, несколько раз доверил держать рулевое весло.
Известие, что завтра мы прибудем в Чернигов, а ещё через два дня в Киев, оказалось неожиданным и огорчило меня. Не хотелось расставаться с милыми моему сердцу корабельщиками, и страшили поиски таинственного ведуна в большом городе среди незнакомых людей. В придачу ко всему вспомнился Улеб, знахарь знает, куда плывёт учан, и будет искать нас там. Печальные мысли долго не выходили у меня из головы.
Незадолго до полудня наша ладья причалила к пристани Чернигова. Город находился на правом берегу Десны, его высокая, в виде холма, приподнятая часть была огорожена частоколом из толстых заострённых брёвен высотой не менее пяти саженей с угловыми башнями по бокам. За стенами были видны только крышы построек самых верхних уровней теремов князя и приближённых бояр. С внешней стороны города, начиная от воды, в беспорядке были разбросаны избы и, реже, более солидные дома простого посадского люда, окружённые дворовыми постройками и большими огородами.
Суливой объявил о стоянке до утра, а сам решил прогуляться по городскому базару, прицениться к предлагаемым товарам, поговорить с лавочниками и другими купцами. Мирча, я и Андзор увязались вслед за ним, только пришлось привязать Молчана к причальной стойке, иначе своими волчьими повадками тот мог взбаламутить всех окрестных собак.
Поднявшись от пристани на высокий берег Десны, дорога дугой пересекала огороженные заборами постройки и огороды посада и выводила к въездным воротам в княжеский детинец3. Городской торг размещался прямо перед ними. Вокруг центральной площади в несколько рядов стояли лавки с товарами, сновали лоточники и разносчики, с разных концов продавцы громко расхваливали свой товар и зазывали покупателей.
Бродя по рынку, я вдруг остановился возле продавца бочек, кадушек, ушатов, бадеек и других изделий местных мастеров. Некоторые из них показались мне сделанными удивительно знакомой рукой. Взяв ведро, в наружной части дна я с радостью разглядел выжженный трилистник в ромбе - это было личное клеймо Избора.
Жилище бондаря оказалось в самом дальнем конце посада, я пританцовывал от нетерпения, дожидаясь пока лавочник закончит объяснять дорогу, и сразу бегом припустил туда. Удивлённые ребята держались позади. Пришлось ещё два раза расспрашивать встречных людей, прежде чем мы добрались до нужного места.
За забором возле ворот стояла старая покосившаяся избушка, рядом высился свежий, недавно поставленный сруб с проёмами для окон и дверей, а в дальнем конце огорода маленькая банька красовалась новой тесовой крышей.
Отворив калитку, я зашёл во двор. Возле сруба куча малышни что то строила из щепок и кусков дерева, мне показалось, что среди них играют сестрёнки и братишка, смерть которых была давно оплакана в моей душе. Малец, как две капли воды похожий на Ждана, посмотрел в мою сторону и с диким воплем:
- Смышляй! Живой! - кинулся мне навстречу, за ним прибежали Лепава и Мирава.
Только обняв и ощутив тепло их ребячьих тел, я поверил, что это не морок и не наваждение. На крик из избушки вышла Нежана, увидев меня, она побледнела как полотно, и без сил опустилась на порог.
- Мама, мама… Смышляй нашёлся! - ребятишки за руки потащили меня к ней.
Слёзы радости быстро высохли на лице тетки, отложив рассказ о своём спасении на потом, она с обычной сноровкой принялась хлопотать по хозяйству, готовя угощение для нежданных гостей. Проходя мимо, Нежана успевала потрепать меня по голове и обронить какое-нибудь замечание:
- Похудел совсем, щёки впалые, кости торчат.
Сбегав за отцом, который работал в мастерской у соседа, Ждан ухватился за подол моей сорочки и не отпускал его весь остаток дня, видимо опасаясь, что я вдруг снова исчезну.
Обнявшись, Мирча, я и Избор постояли так некоторое время, молча поминая погибших и пропавших селян, затем присели на лавочку возле калитки. Дядька ничего не знал о предательстве Улеба, и с большим волнением слушал подробности о нападении хазар и гибели селения.
- Ну, попадись мне этот знахарь, - в сердцах он стиснул свои огромные кулаки, потом переменил тему разговора. - Так это вы разожгли сигнальный огонь?.. Молодцы, ребята, вы спасли мою семью.
Оказалось, что тем злосчастным днём Нежана полоскала бельё на речке, её дети и ещё одна маленькая соседская девочка играли рядом на берегу. Сначала она заметила дым над лесом, немного позже зазвучало набатное било. Женщина была на сносях, до родов оставался всего месяц с небольшим, и быстро бежать в городище, да ещё с выводком малышей она не могла. Пометавшись в панике туда-сюда, Нежана вдруг обратила внимание на мою долблёнку, стоявшую рядом с мостками. Загнав туда детей и сунув корзину с бельём, она отплыла по реке подальше за поворот, там спрятала лодку и сама залезла вместе с ребятишками в самую гущу кустов.
Крики и шум сражения еле-еле долетали до их убежища, а потом всё стихло. Весь этот день и следующий они прятались в чаще, тётке с большим трудом удавалось успокоить голодных и хныкающих детей. Вокруг было тихо, и, решившись, Нежана вечером вернулась к селению, но там обнаружила только остовы печей на месте жилищ и одинокую корову, с жалобным мычанием бродившую возле частокола.
На пепелище ей удалось найти посуду и собрать немного уцелевших от огня овощей, всё это, а самое главное, молоко, помогло им продержаться до возвращения команды Избора. Погоревав, осиротевшие возчики разошлись по городам и весям, а бондарь привёз семью в знакомый по молодым годам Чернигов, и теперь обживался на новом месте. А ещё у меня недавно появился маленький братишка Радко, и теперь будет названная сестра Миронега.
Дальнейший разговор мы продолжили после обеда, когда тётка, наконец, уверилась, что животы гостей больше не принимают угощения. Мне пришлось рассказывать в подробностях о нашем путешествии, об испытаниях, выпавших на нашу долю. Умолчав о ключах, я объяснил родным, что мы спешим в Киев для встречи с Честимиром, выполняя последнюю просьбу умирающего ведуна Болеслава.
- После смерти старого князя Бусела, потомка Кия-основателя, его малолетний сын Оскольд живёт вместе с матерью у нас в Чернигове, - стал объяснять Избор. - Старшим князем в Киеве бояре выбрали Дира, его дядю по матери. Раньше он княжил в нашем городе, человек горячий, но справедливый. 
Когда на полуденном порубежье были замечены большие отряды печенегов и угров, то князь с дружиной отправился охранять пограничные селения, с ним вместе ушли и старшие киевские волхвы. В городе сейчас делами заправляет боярин Глызень, он крут характером, скор на расправу и не любит шалостей.
- Если вам, ребятки, не удастся сразу найти ведуна, - дядька строго посмотрел на меня. - Советую немедленно возвращаться сюда. В Киеве сейчас живёт много пришлого люда, есть магометане, поклонники греческой и иудейской веры, даже у князя в дружине много воинов-варягов с полуночных краёв. Наших богов там почитают уже не так, как прежде, а разбойные и лихие людишки попадаются в самом городе.
У меня в Киеве нет хороших знакомых, - он сокрушённо вздохнул. - Будьте осторожны и не задерживайтесь понапрасну.
День клонился к вечеру, корабельщики могли поднять тревогу из-за нашего отсутствия, и Мирча с Андзором стали собираться на судно. Родичи, особенно ребятишки, не хотели меня отпускать, и уговорили остаться у них до утра. Между делом Нежана успела протопить баню, чему я очень обрадовался. Пока шли банные приготовления, малышня всерьёз взялась за меня. Мы играли в кучу-малу и догонялки, я возил их по двое-трое на закорках, потом они всей оравой пытались уложить меня на лопатки.
Даже в баню пришлось взять их с собой, разложив детвору рядком на полок, я напустил пару и слегка прожарил сразу всех двумя вениками. Одного раза оказалось мало, только после третьего захода мне удалось выпроводить их на ужин.
Попив прохладного кваса и отдышавшись, я отводил душу в жаркой парилке до тех пор, пока тело не стало лёгким и невесомым, а в ушах слышался слабый звон. Нежана заботливо уложила в предбаннике чистое бельё, одев его на себя, я ещё немного посидел на пороге, наслаждаясь полузабытым ощущением чистоты, уюта и покоя.
Дети уже спали, а мы с тёткой и Избором ещё долго сидели за столом, обсуждая мои планы на будущее. Я твёрдо решил учиться кузнечному делу и надеялся с помощью Честимира стать учеником хорошего мастера. Дядьке не хотелось отпускать меня далеко от семьи, но он всё-таки обмолвился, что за Киевом в городе Родене живут самые известные оружейники, их харалужные4 мечи и клинки славятся по всему миру, даже у персов и арабов. При этом упоминании мне вдруг вспомнилось удивительное умение атамана бродников Лютомира сражаться сразу двумя клинками, которое тот показывал ученикам Якуна на одной из тренировок. Теперь ничто не могло удержать меня в Чернигове.
В старенькой избушке было мало места для ночлега, но мне удалось прекрасно выспаться в бане, где Нежана постелила мягкую постель. Позавтракав с восходом солнца, я попрощался с родными и поспешил на пристань, прихватив узелок со снедью5, приготовленный заботливой тёткой.
Судно неторопливо готовилось к отплытию, весёлый и довольный Суливой расхаживал по палубе, указывая гребцам, где и как разместить остатки груза. За вчерашний день он не только узнал сведения о Киевском торге, но и успел выгодно обменять часть товара. При моём появлении корабельщики стали наперебой поздравлять с нечаянной встречей, от Мирчи они уже знали о чудесном спасении моих родных и радовались за нас всех.
Вскоре гребцы уселись за вёсла и под команды Ломира бодро направили учан в сторону Киева. Лёгкий встречный ветерок не позволял использовать парус, но люди успели хорошо отдохнуть за предыдущие дни и теперь весело и охотно выполняли свою работу. Звонимир почти без устали напевал одну песню за другой, лишь изредка на короткое время меняясь с Мирчей. Громкий слаженный напев далеко разносился по просторам реки.
Десна текла плавно и величаво, её основное русло оставалось широким и глубоким, но высокие речные обрывы часто расходились далеко в стороны, теряясь за кромкой леса, и тогда вдоль низких заболоченных берегов в разные концы разбегались многочисленные ниточки более мелких проток и стариц.
Поражало обилие разной птицы. Заслышав пение и плеск вёсел, большие выводки гусей и уток торопливо уплывали с нашего пути в заросли камыша. Красавцы-лебеди вели себя более степенно, сначала громкими криками отгоняли своих птенцов, потом горделиво удалялись сами. Только серые цапли всё так же бродили по мелководью или стояли на одной ноге, не обращая на ладью внимания.
Вечером  Ломир свернул в узкую протоку, которая вскоре расширилась в большой округлый залив с ровным песчаным дном. Здесь состоялась наша последняя ночёвка на пути к Киеву.
После ужина мы с Мирчей долго шептались в своей каморке, пытаясь найти верный способ поиска ведуна. Кроме посещения капищ богов, ничего придумать не удалось, мой друг вскоре задремал, а я до полуночи ворочался на своём ложе. В голову стали лезть тревожные мысли об Улебе, о том, сумел ли враг опередить нас.
«Суливой говорил, что по краю Дикого поля на лошадях можно быстро добраться от Руси до Днепра, а если переправиться через реку, то и дальше до самого Киева. Знахарь запросто мог попросить помощи у своих союзников-печенегов. Для меня же, после бегства от пиратов, оставалась только возможность дождаться другого судна. Значит, сам Улеб или кто-нибудь из его подручных почти наверняка будет ждать на пристани прибытия ближайшего корабля из Хазарии».
 Прятаться и таиться мне не хотелось, да и не имело смысла, ведь он сразу узнает учан и его команду и обо всём догадается. Зато в чужом городе хазарин не сможет действовать открыто и будет выжидать удобный момент. Самое главное для нас с другом, это быть осторожнее, а дальше поможет Честимир.
Успокоив себя этими мыслями, я незаметно уснул. 

 Примечания:

Тускарь1 - город на месте современного Курска. 
Стрибог2 - бог  ветра у восточных славян. Имя Стрибога восходит к древнему корню «стрег», что означает «старший», «дядя по отцу». Подобное значение встречается в «Слове о полку Игореве», где ветры названы «стрибожьими внуками». Родился  Стрибог  из дыхания Рода. Он может вызвать и укротить бурю и может оборачиваться своим помощником, мифической птицей Стратим. А вообще ветер обычно представляли в образе седовласого старика, обитающего на краю света, в глухом лесу или на острове посередине моря-океяна
Детинец3 - внутренняя городская крепость. Название производят от слова "девать", "деть", т. е. укрыть; при угрожавшей городу опасности жители прятали в детинец все, что для них было дорого, и наверняка - детей, жён, стариков.
Оборонительным оградам летописцы давали иногда названия: оплота, плота; наружные ограды называли окольным городом, охабнем, городом кромьным или кромом; внутренние ограды называли днешним градом, детинцем, а позднее - кремлём. Слово "кремль" означает по-татарски крепость.
Харалужный4 клинок - для изготовления мечей, наконечников копий и некоторых других типов вооружения русские кузнецы в древности использовали метод многократной проковки своеобразных косичек, плетёных из тонких полосок разных сортов железа и стали. Харалужный клинок мог сгибаться на 90-120 градусов, рубить железо, был способен замозатачиваться и практически не уступал знаменитым клинкам из древней Индии. На блестящем лезвии хорошо просматривался характерный узор, состоящий из соприкасающихся полукругов и напоминающий цветок с чёрными лепестками. Впоследствии этот способ был утерян.
Снедь5  - пища, еда.

Глава 25

Вечером следующего дня, когда воды Десны вынесли наш корабль на стремнину широкого и могучего Днепра, впереди на его правом берегу я заметил небольшой город.
- Это Киев, - пояснил Суливой.
 Пока мы приближались, я смог рассмотреть его в подробностях.  На приличном удалении от реки мощный частокол из заострённых брёвен окружал вершину высокого холма, по углам стены высились башни с бойницами, за частоколом были видны в беспорядке разбросанные на разных уровнях пристройки с высокими крышами и крытые переходы княжьего двора и боярских теремов.
    Напротив города кормщик обогнул песчаную косу и завёл учан в устье широкой и мелководной реки Почайны, по берегу которой тянулись деревянные пристани, и стояли на приколе многочисленные лодки и несколько больших кораблей. Выше за ними размещался постоялый двор-корчма с надворными постройками и амбарами для хранения товаров, а ещё дальше начинались разделяемые небольшими рощицами деревьев и пустырями скопления усадебных строений, наподобие селений, только без общей ограды. В таких скоплениях один-два богатых дома с мощным забором окружались целым роем более бедных построек. Это был нижний город, называемый Подолом.
Причалив к пристани и бросив сходни, корабельщики весёлой гурьбой отправилась в корчму отметить завершение трудного пути, на корабле осталось лишь несколько человек для охраны, да мы с Мирчей. Шустрый разносчик вскоре притащил для оставшихся свежие горячие пироги, расстегаи1 с рыбой и жбан2 кваса.
Поужинав, мы рассудили, что утро вечера мудренее, и легли спать.
В городе имелось два больших капища наших богов, именно там и предстояло искать Честимира.
Первое - храм Велеса3 -  находилось за Подолом в священном еловом лесу на берегу реки Почайны.
Второе - капище Перуна4 - размещалось в дубовой роще на вершине высокого крутого холма по соседству с княжеским детинцем. Между этими холмами протекал небольшой ручей, и проходила дорога в верхний город. Она начиналась прямо от берега Днепра, по широкой лощине пересекала речные обрывы и, загибаясь вправо, выводила
 на главную торговую площадь перед воротами в укреплённую часть Киева, от которой в разные стороны разбегались улицы мастерового и ремесленного посада, вмещавшего основное население города.
С утра мы начали собираться на ближайшее капище к Велесу, идти туда с пустыми руками было нельзя, и, перебрав своё скудное имущество, я со вздохом положил за пазуху позолоченный пояс, подарок Мары. Неожиданно выручил Суливой, он пришёл из постоялого двора весёлый и довольный, быстро растормошил корабельщиков, затем вручил нам с другом по небольшому кошелю с монетами.
- Берите, берите, ребята, это плата за вашу работу на корабле.
Я с облегчением вернул пояс обратно в короб, теперь можно будет возложить несколько монет на требу5 Велесу, и купить жертвенного петуха для Перуна.
К моему удивлению, в храм вместе с нами отправилась половина команды во главе с купцом, но потом я вспомнил, что этот бог кроме всего остального является покровителем торговцев и путешественников, и от него зависит благосостояние людей.
Сразу за постоялым двором обнаружился небольшой базар, где местные жители продавали грибы и ягоды из леса, овощи с огородов, молочные продукты, речную рыбу, а также домашнюю скотину и птицу. Близость рынка меня обрадовала, на обратном пути не придётся долго искать петуха.
За окраиной Подола потянулись околки6 и берёзовые перелески, на лугах паслись небольшие стада коров. Немного погодя полевая дорога нырнула вниз и закончилась на берегу ручья. Дальше начинался хвойный лес, несколько тропинок разбегались в разные стороны от брода, петляя между деревьев.
Суливой повёл нас по средней из них, она выглядела более натоптанной. По ходу лес становился выше и выше, перестали встречаться сосны, со всех сторон нас окружили могучие ели, за их вершинами исчезло солнце, стало темно и мрачно. Землю закрывал сплошной ковёр папоротников, свисающие над головой хвойные ветви затягивала паутина и лишайники. Скоро тропинка разделилась на три еле заметные стёжки, и купец остановился в недоумении, решая куда свернуть.
От соседнего дерева внезапно отделилась фигура человека в тёмной одежде с луком и колчаном стрел за спиной, показав рукой в левую сторону, незнакомец снова исчез за еловыми стволами.
Растянувшись цепочкой, мы двинулись в указанном направлении. Лес казался вымершим и неживым, но постепенно всё новые тропинки стали сбегаться к нашей, превращая её в небольшую дорожку, и неожиданно она вывела нас на широкую поляну к капищу.
Высокая резная ограда окружала храм, дерево затейливо украшала ажурная резьба, по всему периметру были развешены черепа с рогами оленей, лосей и туров вперемешку с красиво перевязанными снопами пшеницы, ржи, ячменя и льна. Вход охраняли два сурового вида стражника без брони, но с копьями в руках, у одного на поясе висел короткий прямой меч, у другого - боевой топор.
Пропустив к святилищу первых трёх человек, воины тут же скрестили копья, вынуждая остальных корабельщиков отступить в сторону. Коротая время в ожидании, я с интересом осмотрелся вокруг.
В стороне от поляны за еловыми стволами было заметно какое-то строение с тесовой крышей, рядом был устроен загон, где паслась большая животина. Вначале я принял её за корову, но присмотревшись внимательней, понял, что это бродит здоровенный, как наш цирковой Фома, медведь. Вокруг капища на верхушках деревьев висело несколько вороньих гнёзд. Одна птица с хриплым карканьем слетела с гнезда, сделала пару кругов над поляной, потом села на ограду и стала нас рассматривать бусинками глаз, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.
На мгновение мне показалось, что это сам Велес смотрит на меня вороньими глазами.
Пройдя по узкому проходу внутрь храма, я замешкался. Его крыша покоилась на четырёх круглых столбах, стен не было, по кругу стояли вырезанные из дерева изваяния Рода, Даждьбога7, Макоши, Лады и других богов, перед которыми из обложенных камнями углублений в земле вились дымки жертвенного огня. В центре возвышалась фигура могучего статного старика с растрёпанной космами чёрных волос и с длинной седой бородой, казалось, что взгляд его тёмных глаз замечает любую червоточинку на дне моей души.
Велес был обряжен в чёрную сорочку с красной вышивкой и в просторные белые порты, которые, в свою очередь заправлялись в чёрные сапоги. В правой руке он держал суковатый посох с золотым набалдашником, на левом плече сидел большой филин с круглыми жёлтыми глазами, за спиной висела огромная медвежья шкура.
Склонив голову, я робко попросил у бога помощи в поисках Честимира, и что бы он присматривал за мной во время будущего ученичества. Затем положил несколько монет на жертвенное блюдо возле его ног и по одной другим богам.
Пока Мирча разговаривал с Велесом, я отошёл в сторону и только сейчас заметил наблюдающего за нами волхва. Одетый в длинный кафтан, тот стоял сбоку от прохода в святилище и обеими руками опирался на высокий посох. Лента берегини перетягивала его длинные седые волосы, глаза настороженно следили за мной.
- Дедушка, - обратился я к нему. - Нам нужно срочно найти волхва Честимира, передать одну важную вещь.
- Кто такие? - строго спросил старик неожиданно скрипучим голосом.
- Мы приехали издалека, из Хазарии…
- Нету здесь Честимира! - перебил меня волхв и описал полукруг своим посохом, показывая пустое капище, затем побрёл к выходу, бормоча. - Ходют тут всякие, ходют…
Мы с Мирчей потянулись следом, обескураженные холодным приёмом. Оставалась последняя надежда - святилище Перуна.
- Ну как?.. Нашли своего знакомого? - поинтересовался купец, когда все гуськом потянулись по еловому лесу.
- Пока нет, но будем искать дальше.
- Как знаете, ребята, только мне будет спокойней в случае неудачи отправить вас в Чернигов к родным, - заметил Суливой. - В корчме я познакомился с торговыми людьми из Суздаля, они почти закончили свои дела в Киеве и завтра поплывут обратно.
- Мы хотим ещё на капище Перуна сходить, - пояснил я. - Требу принести, там попробуем найти ведуна.
- Мне не с руки ходить с вами, - задумался купец. - Надо спешить на княжий двор к боярину Глызню.
- Ломир, - обратился он к кормщику. - Ты ведь знаешь святилище Перуна на холме?.. Возьмёшь с собой пару-тройку людей и проводишь ребят на капище.
Пройдя обратно через Подол, мы с провожатыми задержались на базаре. Узнав, для какой цели нужна жертва, корабельщики настояли, чтобы петух был куплен вскладчину от всей команды. Побродив по рядам, мы выбрали самую большую пламенно-красную птицу, а к ней сторговали у продавца ещё грубую плетёнку из ивовых прутьев и кусок холстины. Петуха посадили в эту клетку и накрыли тряпицей, чтоб не буянил, затем отправились в верхний город.
Дорога поднималась на высокий речной берег по широкой лощине вдоль мелкого ручья, на середине пути мы свернули к узкому мостику из трёх плах и, перейдя на другой склон, по извилистой тропинке стали подниматься к капищу. Тропинка петляла среди молодого лиственного леса, между стволов ясеня, граба, ольхи и осины в некоторых местах тянулись сплошные заросли бузины, калины и боярышника. На вершине холма открылась большая поляна, в её дальнем конце высился могучий разлапистый дуб примерно в четыре моих обхвата. К его стволу был прибит ярко блестевший на солнце череп тура с рогами. Ближе к нам шесть продолговатых обложенных камнем ям, где горел жертвенный огонь, как выложенные по кругу лепестки цветка, отделяли капище от остальной поляны. В центре возвышалось изваяние Перуна.
Из-под чёрных с проседью волос яростно и грозно сверкали его глаза, длинные золотые усы свисали по краям седой бороды. Бог был обряжен в блестящий пластинчатый доспех до колен и в железные сапоги, в правой руке он держал копье с сине-лиловым наконечником, в левой - с охряно-жёлтым, на поясе висел меч с золотой рукоятью. Перед ним возвышалась каменная жертвенная чаша
Сзади полукругом стояли вырезанные из дерева другие боги, меньшие по размеру, среди которых я узнал Дажьбога, Хорса8, Стрибога, Велеса и Макошь.
Откуда то появился жрец святилища, одетый в меховую кожаную безрукавку и с коротким мечём за поясом. На этот раз я стоял впереди, и сразу протянул ему плетёнку с петухом.
- На пути к Киеву мы попали в беду, и я попросил помощи у Перуна, обещая принести в жертву красного петуха. Бог помог, и я выполняю своё обещание.
Прижав правую руку к груди, я поклонился и отошёл в сторону.
- Хорошо, - ведун поставил плетёнку и стал развязывать закрывающую верх холстину. - Но сначала мы узнаем волю Перуна.
По направлению к изваянию он прорисовал на земле черту и положил с одной стороны белый, с другой - чёрный камень. Птицу он накрыл тряпкой и поставил на линию, затем сдёрнул холстину. Покачавшись на ногах, петух очумело повертел головой, затем решительно шагнул за черту к белому камню. Снова накрыв его, жрец повторил испытание, но при этом поменял камни местами. Тот опять выбрал белую сторону. Посадив птицу в плетёнку, жрец торжественно повернулся к нам.
- Перун принял вашу жертву, он доволен, но не хочет сегодня крови. Слава Перуну!
- Слава Перуну!
- Слава Перуну!
- Слава Перуну! - трижды прокричали мы.
После резкой отповеди старого волхва мне не хотелось лезть с расспросами к жрецам, и по дороге к капищу я попросил об этой услуге кормщика Ломира. Спустившись с вершины холма, мы остановились в лесу в ожидании. Вскоре тот пришёл с нерадостными вестями.
- Ведуна Честимира знают в городе, как очень хорошего лекаря, он ушёл в поход с князем Диром и неизвестно, когда вернётся назад.
Мы с Мирчей сразу приуныли, было обидно отступать в конце пути, не выполнив порученного дела.
Вдобавок ко всему, после возвращения на корабль меня встретил Андзор и, отозвав в укромное место, огорошил:
- Знаешь, Смышляй, кажется, я видел на пристани Лейбу бен Ацеля.
Во время погони за учаном знахарь в нетерпении бродил по касоге туда-сюда, и юноша хорошо запомнил его дёрганную походку и привычку втягивать голову в плечи. Днём Улеб, затерявшись в толпе горожан, спустился на пристань, но, увидев у причала знакомый корабль и боясь быть узнанным, сразу поспешил назад. Во время бегства Андзор его и заприметил.
Стало ясно, что теперь знахарь от нас не отстанет. Оставаться в Киеве было нельзя, но и тащить погоню за собой в Чернигов тоже не хотелось. Вспомнив Ждана, Радко и трёх сестрёнок, я чуть не заскрипел зубами от бессилия.
Вернувшись из верхнего города после встречи со старшим боярином, купец быстро загрузил всех работой. К судну вскоре стали подъезжать подводы, одни увозили товар, другие привозили на погрузку новый. Чтобы не мешать, я спрятался в носовой каморке, вскоре ко мне присоединился Мирча. К вечеру суета на пристани утихла, смыв в реке грязь и пот, корабельщики стали собираться в корчму.
Мы с другом отказались от приглашения, среди незнакомых людей начнут мерещиться враги, и на судне нам будет гораздо спокойнее. С берега на причал спустился Суливой, заметив нас на борту, позвал за собой к соседней ладье.
- Вот этих ребят, Велизар, я прошу доставить в Чернигов, - обратился он к тучному краснолицему человеку в распахнутом стёганном халате, сидевшему на борту. - Ты не смотри на их малые лета, мальчишки добирались сюда из Хазарии и прошли через такие испытания, которые не всякий взрослый выдержит.
- Мы же договорились, - толстяк лениво почесал голую волосатую грудь. - Довезём и высадим в лучшем виде. Отплываем утром, так что пусть они не опаздывают.
- Вот такие пироги, - заметил купец на обратном пути. - Жалко расставаться, я к вам здорово привык, но надо. Через день и мы поплывём в Таврику догонять отца.
- Передай ему нашу благодарность за помощь, - спохватился я.
- Обязательно передам, - кивнул Суливой.
Нам тоже не хотелось покидать ладью и её славную команду, опечаленные, мы до полуночи вспоминали памятные подробности похода, затем пытались угадать, где сейчас выступает бродячий цирк, и добрались ли бродники до Болгарии, потом, наконец, уснули.
Утром корабельщики вручили нам кучу мелких подарков: кто маленький нож с резной рукояткой из рога, кто скребок для чистки рыбы, кто изящную маленькую деревянную фигурку тура, а Андзор сплёл из тонких кожаных ремешков красивый ошейник для Молчана.
Сердечно распрощавшись со всеми, мы поднялись на судно из Суздаля, и Велизар разрешил кормщику отчаливать. Зазвучали команды, гребцы заработали вёслами, скоро пристань скрылась за береговым мысом.   
      
 Примечания:

Расстегай1 -  вид русских печеных пирогов с открытым верхом, из несдобного дрожжевого теста с различными начинками.
Жбан2 - высокая деревянная кружка, слегка суживающаяся кверху, на обручах, литра на полтора - три с крышкой на петлях и с резной, украшенной иногда орнаментом массивной ручкой, могла быть с рожком или рыльцем (носиком). Употреблялась обычно для кваса и браги.
Околок3 - небольшой лиственный лесок, рощица среди поля или у реки.
Велес4 - он же «волохатый», он же «волосатый». Велес - сын Сварога, он Сварожич - один из Солнечных богов.
Велес - бог мудрости, знаний. В его ведении обучение, образование, наука.
Велес - бог полей, растений и урожая.
Велес - бог богатства. В его ведении домашний скот. В старину числом скота определялось богатство человека. Чем больше у человека скота, тем он богаче. Потому Велес также - покровитель пастухов и «Скотий Бог».
Велес - муж богини Макоши, Богини Земли, хозяйки Мира Подземного. Потому в ведении Велеса находятся богатства как земные, так и подземные – деньги, золото, драгоценности, нефть.
Велес - бог дорог, путей, троп и путешественников.
Велес - бог целительства и здоровья, Бог целителей, знахарей и травников.
Велес - бог леса. В его ведении лес и всё, что связано с лесом, в том числе, звери лесные, сам лес, духи леса.
Животное Велеса - медведь, хозяин леса.
Птицы Велеса - мудрые птицы филин и ворон. Они - предвестники событий, связанных с проявлением силы Велеса. Они его вестники в снах и наяву.
Велес управляет Нижним Миром, связывает Мир Яви и Мир Нави. Он провожает души умерших в Мир Иной. Он - хозяин Царства Мёртвых.
Треба Велесу приносится хлебом, печеньем, зерном, молоком, маслом, мёдом, то есть тем, что дарит нам Земля, скот, лес, а также пчёлы - труженицы богини Макоши. Треба Велесу приносится также и деньгами, поскольку Велес - бог Богатства.
В "Книге Велеса" говорится:
 «Боги русские не берут ни жертв людских, ни животных, только плоды, овощи, цветы и зёрна, молоко, питную сурью, на травах забродившую, и мёд, и никогда живую птицу, рыб».
Певцы, поэты, музыканты – Велесовы внуки.
Волхвы - служители Велеса.
Велес покровительствует земледельцам, торговцам, музыкантам, поэтам, путешественникам, учёным, врачам, целителям, волхвам, колдунам, гадателям, предсказателям.
Велес - брат бога Перуна.
Между братьями, как в любой семье, может быть противоборство и соперничество. И это отражено в Славянских мифах - противоборство Перуна и Велеса. Но при этом они остаются братьями. И в делах своих помогают друг другу. Велес и Перун не являются противоположностями, антагонистами друг другу. Это родные братья.
Перун5 - один из главных богов восточных славян, бог грома и молнии, отождествляемый с Зевсом и Юпитером, а в скандинавской мифологии с Тором.
Бог-покровитель воинов, особенно князя и его дружины, защитник Земли от темных сил, сын бога Сварога и Лады-Богородицы.
По воззрению славян, Перун в теплые дни весны являлся со своими молниями, оплодотворял землю дождями и выводил из-за рассеянных туч ясное солнце. Его творческой силой пробуждалась природа к жизни, и он как бы вновь созидал мир.
Отсюда Перун - производитель, творец. В то же время Перун - божество грозное и карающее; его явление возбуждает страх и трепет.
Ему приносились в жертву животные, ему был посвящен дуб, из которого, по преданию, добывался живой огонь; его именем произносились торжественные клятвы, например при заключении договоров.
Древнее поклонение Перуну перенесено в христианскую эпоху на Илью пророка и Юрия Храброго.
Даждьбог6 (Дажьбог) – один из солнечных богов, сын Сварога, супруг Живы, отец Орея - прародителя белых людей. Несколько столетий был одним их самых почитаемых на Руси богов - бог осени, урожая, солнечного света, тепла и плодородия. Имя его происходит не от слова «дождь», как иногда ошибочно думают, а от слова «дажь» (дай), оно означает - "дающий Бог", "податель всех благ". Часто употребляемая фраза "дай бог" служит отражением древнего имени Даждьбога.
Даждьбог - бог плодородия, олицетворял силу и яркость светила, его тепловые характеристики, животворящее тепло и даже правила мироздания. От него ожидали исполнения желаний, здоровья и прочих благ. Символами Даждьбога служили серебро и золото - светлые, пылающие металлы. Даждьбог посылал людям не только дождь, но и солнце, напитывающее землю светом и теплом. Даждьбог - это осеннее небо с облаками, дождями, грозами, а подчас и градом.
Хорc7 - брат Велеса и  Перуна, бог зимнего солнца, зерна, озимых, холодов, покровитель скота (особенно коней). Бог грома.
Божество солнечного светила, но не солнечного света и тепла; он представлял собою некое дополнение к образу Дажьбога-солнца, подателя земных благ. Отождествляют это имя с понятием круга (хоровод); символом Хорса было колесо. С культом Хорса был связан ритуальный весенний танец - ХОРовод (движение по кругу), обычай печь на Масленицу блины, напоминающие по форме солнечный диск, и катать зажженные колеса, так же символизирующие светило.
На горе жгли колесо, обвязанное соломой, как бы помогая солнышку светить, потом начинались катания на санках, коньках, лыжах, игра в снежки, кулачки и бои стенка на стенку, песни, пляски, состязания, игрища. Суровая северная Русь любила молодецкие потехи, поэтому Хорс - мужское божество, воплощающее стремление мальчиков и взрослых мужей к знанию, самосовершенствованию, духовному росту, к преодолению встречающихся в жизни трудностей и нахождению верных решений.
Треба8 - жертвенное приношение. Это мог быть и маленький кусок хлеба, и целый каравай, в зависимости от возможностей приносящего дары. В нашем случае это был обряд принесения жертвы (жертвоприношения).

Глава 26

По сравнению с учаном из Ладоги, корабль Велизара казался толстым и неуклюжим, при одинаковой длине он был на добрый аршин шире, и при этом борта немного выше воздымались над водой. Даже возле берега, где течение Днепра выглядело спокойным и плавным, гребцы с большим трудом двигали его вперёд. Хорошо, что дул попутный ветер, корабельщики поставили парус и с его помощью смогли довольно быстро пересечь стремнину реки и достичь устья Десны.
К этому времени спины гребцов блестели от пота, а дыхание выдавало усталость. Запевала оказался гораздо слабее Звонимира, часто путался в словах, зато остальные люди вели песню слаженно, под движение вёсел. Только пройдя в Десну, где течение оказалось ровным и тихим, они смогли отдохнуть.
У нас на судне обнаружился попутчик - невзрачный мужик с клочковатой бородкой и бегающими глазками. Усевшись возле борта, он задумчиво смотрел на воду, не желая ни с кем общаться. На мой вопрос:
- Вы тоже плывёте в Чернигов, дяденька?
Тот сначала не знал, что ответить, потом закивал головой. - Да, да, в Чернигов.
И отвернулся в сторону, отказавшись продолжать разговор.
Оставив его в покое, мы коротали время в полудрёме, берега казались привычными и знакомыми, ведь совсем недавно наш учан проплыл по этому пути. Чем дальше ладья удалялась от Киева, тем сильнее в душе нарастало чувство тревоги, крепло ощущение, что мы поступаем неправильно.
«Нельзя нам в Чернигов!» - вдруг понял я. - «Спрятаться там мы не сможем, только подставим под удар родных людей. Улеб нас быстро найдёт, может быть даже здесь есть его соглядатай?.. Наш странный попутчик ведёт себя уж очень подозрительно».
Мирче тоже передались мои опасения, пошептавшись, мы решили высадиться на берег при первой возможности. С собой у нас был небольшой запас продуктов, значит, можно спрятаться на реке, будем ловить рыбу и дожидаться возвращения Честимира.
Судно двигалось по основному руслу среди островов, и подходящее место появилось только после полудня. С левой стороны открылся высокий береговой откос, поросший молодым березняком, наверху на лугу паслось стадо коров, к воде спускалась широкая тропа. Всё говорило о близости селения.
- Дяденька, Велизар, - побежал я к купцу, который стоял на корме рядом с рулевым. - Нам срочно надо вернуться в Киев, будьте добры, высадите нас здесь.
Сначала тот не хотел ничего слушать, но потом всё-таки сдался на уговоры и велел кормщику подвернуть к берегу. Медленно замедляя ход, ладья по инерции подошла близко к береговой кромке недалеко от тропы, за бортом хорошо просматривалось мелкое песчаное дно.
Не дожидаясь полной остановки, мы скинули в воду Молчана и спрыгнули следом, прихватив короб и котомку. Убедившись, что всё в порядке, кормщик подал команду, и гребцы снова заработали вёслами, уводя судно от берега.
- Попутного ветра в корму! - радостно, во весь голос крикнул я им вслед, выйдя на горячий прибрежный песок.
Мне было хорошо видно, как к Велизару подскочил наш попутчик и стал в чём-то убеждать, показывая в нашу сторону. Купец покачал головой и отвернулся. Ладья удалялась всё дальше и дальше, выруливая к середине Десны, странный мужик понял, что ничего не добьётся, вдруг, как был, бултыхнулся в воду, и, вынырнув, поплыл к берегу.
Всё стало ясно.
- Мирча, бежим, - поторопил я друга.
Поднявшись по тропе, мы свернули в березняк, затем осторожно и скрытно снова спустились к воде и спрятались в кустах, решив проследить за незнакомцем.
Тот вышел на берег совсем рядом, снял одежду, отжав порты, торопливо переоделся и побежал наверх по нашим следам, на ходу выкручивая с сорочки воду.
Мы решили оставаться на месте до тех пор, пока не убедимся, что лазутчик потерял нас окончательно.
Через некоторое время тот вернулся, походил по песку туда-сюда, рассматривая отпечатки наших ног, затем горестно вздохнул, швырнул в сердцах в реку комок глины и тяжёлыми шагами поплёлся снова наверх. 
Выждав ещё немного, мы тоже тронулись в путь, но только по берегу Десны. Сначала пробирались через кусты, потом вышли на рыбацкую тропинку, а вскоре та вывела к узкой протоке, где обнаружилась наполовину вытащенная из воды долблёнка.
Радуясь находке, я пообещал про себя неведомому хозяину, что завтра же пригоню её обратно. Весло нашлось рядом в кустах, и вскоре мы пересекали реку, направляясь к группе островов у правого берега.
Обследовав несколько, я остановил выбор на самом дальнем, от основного русла его отделяла стена высокого камыша. Узкий извилистый проход шёл вдоль обрывистой кромки острова, и дальше расширялся в глубокую заводь в форме подковы. С другой стороны тянулась неширокая, до двадцати саженей, протока, со стороны входа наполовину перекрытая зарослями рогоза. Более укромного места трудно было найти.
Возле заводи в нижней части обрыва весенние воды промыли широкую нишу. Выровняв стенку и дно, мы открытую сторону заставили наклонными жердями и плотно перекрыли пучками сухого камыша, которого вокруг имелось в изобилии. Получилась очень удобная полупещера, где не страшны были даже осенние заморозки. До вечера мы успели застелить себе из травы мягкое ложе, устроить кострище и ещё наловить рыбы на ужин.
Утром я перегнал долблёнку на её привычное место и вплавь вернулся на стоянку, теперь мы окончательно спрятались от остального мира.
Потянулись утомительные дни праздного безделья, в лесу на острове росло множество грибов, ноги путались в зарослях ежевики, в его нижней части среди старого древесного завала обнаружились кусты малины и смородины. Одного вечера хватало, чтобы наловить рыбы на два дня вперёд, достаточно было посадить её на кукан возле берега и затем доставать по мере надобности.
Я возобновил свои старые тренировки, бегал и прыгал по песку до изнеможения, потом занимался с другом борьбой и дрался на палках. Мирча занимался со мной без большой охоты и при первой же возможности оставлял одного, предпочитая придумывать новые напевы для свирели и гудка. К общей радости, после путешествия на ладье мой товарищ перестал бояться глубокой воды, теперь он мог зайти в воду до подбородка и даже плавать вблизи берега.
Стараясь занять время, я стал изучать соседние острова и однажды заметил на берегу Десны рыболова.
Высокий плотный паренёк в закатанных до колен портах и с широким соломенным колпаком на голове сидел на краю глубокого омута и бодро таскал на удочку крупных плотвиц и окуней. Иногда он отвлекался на поклёвку рядом стоящей донки, и умело вываживал крупного карася или леща. Я наблюдал за ним до самого вечера, когда мальчишка быстро собрал пойманную рыбу в плетёную корзину и удалился.
Появился снова он только через день, за это время я успел провести разведку и пройти по тропинке до большой лесной поляны. Её дальний край огораживал высокий плетень, за которым виднелась маленькая избушка под камышовой крышей. Вдоль ограды сплошной полосой тянулись кусты калины и боярышника. Рядом был устроен загон для лошадей. По соседству не было других жилищ, одинокий домик не вызывал опасений, просто выглядел немного странно.
Рыбак пришёл на омут ближе к вечеру, когда зной стал спадать, по хозяйски устроившись на привычном месте, он взялся за удочку. Ещё в прошлый раз я заметил рядом возле кустов всплески хищной рыбы, мальчишка тоже обратил на это внимание и сейчас, поймав подходящего живца, переоснастил донку на поставушу1.
Кусты и камыш мешали мне наблюдать с острова за действиями паренька, осторожно переплыв на его сторону, я подкрался поближе и забрался на большую берёзу, склонившуюся над водой. Теперь я мог разглядеть даже насадку на крючке у рыбака, пока тот увлечённо ловил мерную жирную плотву.
Шёл активный клёв, после заброса поплавок пару раз вздрагивал, затем погружался в воду, на одного червя без замены насадки мальчишка успевал вытащить три - четыре рыбины. Внезапно ветка с поставушей начала резко дёргаться.
«Клюёт!» - чуть не крикнул я, спохватившись в последний момент.
Заметив, наконец, рядом движение, парнишка откинул удочку в сторону и ухватился за леску. На конце снасти сидела крупная рыба, и завязалась упорная борьба. Никто из противников не хотел уступать, отвоевав несколько пядей, рыбак тут же был вынужден отпустить лесу назад, для устойчивости ему пришлось по колено зайти в воду.
Неожиданно, здоровенная, больше аршина длиной, щука сделала свечку, потрясла головой в надежде отцепить крючок, и с шумом плюхнулась обратно. Пытаясь рассмотреть завидную добычу, я вытянулся во весь рост, ветка подо мной надломилась, и вода с громким плеском приняла в свои объятия.
Наверное, вид был ещё тот, когда я вскочил на ноги, ведь пришлось падать в самую гущу ряски, тины и водорослей. С головы, с рук, со всего тела свисали зелёные нити и листья. Двигаясь к берегу и очищая лицо, я с удивлением заметил, как мальчишка уставился на меня круглыми от ужаса глазами, выпустил лесу и забормотал, отмахиваясь ладошками:
- Чур, меня... Чур, меня…
- Держи лесу, балбес, щуку упустишь, - кинулся я к нему на помощь, но было поздно. Почувствовав слабину, рыба выплюнула крючок и ушла.
- Т-т-ты к-кто? - заикаясь, спросил рыболов.
- Кто? Кто?.. Живу здесь, - я снял порты и стал промывать их от водорослей в чистой воде, потом пояснил. - Рядом, на соседнем острове.
- А-а-а… - протянул тот, понемногу успокаиваясь. 
Когда мне удалось смыть тину и переодеться, новый знакомый полностью оправился от пережитого страха и вывалил целый ворох сведений о себе.
Парнишку звали Стрижаном, внук и сын бортников2, он уже несколько лет до самой зимы живёт в лесной избушке вдвоём с дедом Лесовитом. Они присматривают за своим участком, периодически обходят борти, следят за пчёлами, ремонтируют старые дупла, и выдалбливают новые, готовя их для заселения молодыми роями. Весной и осенью, в разгар ремонта бортей и сбора мёда с ними работает его отец, но сейчас тот дома в селении занимается уборкой урожая и появится только через пару недель.
Узнав, что мы собираемся жить здесь до осени, Стрижан очень обрадовался соседям, стал зазывать в гости, обещая угостить сладким мёдом.
- Жалко, что ты щуку упустил, - вспомнил я. - Таких больших я ни разу в жизни не ловил. Вина, конечно, моя, но не надо было лесу из рук выпускать.
- Ерунда, - беззаботно махнул мальчишка рукой. - Другую поймаю.
Рыбалка была забыта, видимо, парнишке сильно наскучила одинокая жизнь в лесу, и теперь он весь лучился радостью от встречи со сверстниками. Солнце стояло ещё высоко, и я пригласил его на нашу стоянку.
Познакомившись с Мирчей и пожав лапу Молчану, Стрижан быстро стал своим человеком. Ему понравилось и наше жилище, и просторная заводь с песчаным дном, а когда я рассказал о работе в цирке и показал несколько кульбитов и сальто - восторженные охи и ахи разнеслись по всему острову. Расставаясь, он взял с нас обещание посетить назавтра их избушку.
Перейдя в мелком месте протоку, мы около полудня подошли к поляне. За оградой послышался собачий лай, калитка распахнулась, и навстречу вышел бодрый кряжистый старик с окладистой седой бородой и внимательными светло-серыми глазами.
- Это о вас Стрижан мне все уши прожужжал?.. Проходите, гости дорогие.
Внутри, кроме избушки, обнаружился сарай и маленькая баня, за огородными грядками в дальнем углу протекал небольшой ручей, и виднелись кусты малины и смородины. Большой кудлатый пёс тёмно-рыжего окраса, повиливая хвостом, изучил наши ноги, затем побежал знакомиться к Молчану. Рыча и ощерив клыки, собаки некоторое время пытались выяснить, кто сильнее, потом настороженно обнюхались и, вскоре, поднырнув под плетень, убежали в лес.
Почти половину избы занимала большая печь с широким зевом, закрытым железной заслонкой, по краям тянулись лежанки, в середине стоял стол с лавками. Стены были увешены пучками трав. Стрижан заканчивал накрывать на стол, рыба нам уже приелась, и при взгляде на предложенное изобилие во рту побежали голодные слюни.
Сочились паром жареные грибы и овощи, вкусно пахли свежие пироги с капустой, луком и морковью, стояли миски с земляникой, костяникой и малиной, залитой сладким сиропом, высились стопки гречишных и пшённых оладий, в центре стоял большой деревянный ковш с кусками нарезанных, сочащихся мёдом сот, и рядом ендова3 с горячим сбитнем.
Вначале мы старались есть степенно и не спеша, как подобает настоящим мужчинам, но хозяева с таким радушием предлагали попробовать то одно, то другое кушанье, что вскоре все условности были забыты за ненадобностью, к тому же Стрижан не сильно отставал от гостей. Только Лесовит почти не притронулся к пище, сложив руки на коленях, он смотрел на нас добрыми глазами и улыбался.
Поблагодарив за угощение, я с трудом выбрался из-за стола, мешал туго набитый живот. Прибравшись, старик приступил к расспросам, мне пришлось рассказывать нашу историю в подробностях с самого начала. Если внук слушал меня с горящими глазами, то и дело прорываясь короткими восклицаниями, то дед оживился только в самом конце, когда я описывал посещение храма Велеса, и попросил повторить слова старого волхва.
- Странно… - заметил он про себя, потом задумался.
- Вот, что, ребятишки, - прервал Лесовит своё молчание. - Хватит вам куковать на голом острове, перебирайтесь жить к нам. Места в избе хватит или можно устроиться в сарае, он лишь наполовину забит сеном. Будете помогать по хозяйству, да и внучку станет веселее.
- Я вас не тороплю, - взмахом руки прервал он мои возражения. - Сегодня истопим баньку, переночуете, а дальше решайте сами.
Остаток дня Стрижан водил нас по лесу, показывая свои владения. Молчан успел сдружиться с Рыжиком, так звали хозяйского пса, и они весело бегали вместе, лишь изредка выскакивая на тропинку.
Разглядывая пчелиные дупла в стволах огромных, два-три моих обхвата, деревьев, я никак не мог понять, как же бортники умудряются подниматься на высоту нескольких саженей и работать там под жалами этих маленьких чудовищ. На мои вопросы Стрижан отмалчивался, обещая показать всё позже, на деле.
Вечером, напарившись всласть, мы поужинали оладьями с мёдом и все втроём легли спать на сеновале, где до полуночи рассказывали смешные и страшные истории из жизни. На следующий день мы с Мирчей помогали хозяевам заготовлять дрова, переночевав на острове, сходили с ними на осмотр пчелиных семей, а ещё через день окончательно перебрались жить на займище4. 
 

Примечания:

Поставуша1 - снасть, похожая на донку, только с поводками для хищной рыбы, при установке обычно оставляют небольшой запас лески, которую вставляют в расщеп на месте крепления, при поклёвке хищник без сопротивления снасти оттаскивает живца в сторону и спокойно заглатывает.
Борть2 - слово «борть» происходит от слова «бор» - сосновый лес. Бортничество - это боровое, лесное пчеловодство. Бортить - значит выдалбливать отверстие в дереве, дуплить. Бортник -  человек, который занимается пчеловодством, разведением диких пчёл.
 Борть - это помещение для жизни пчел, сделанное человеком в живом дереве. В растущем дереве в силу протекающих естественных процессов летом пчелам не так жарко, а зимой не так холодно, как в засохшем мертвом дереве. Пчелы инстинктивно выбирали себе дупла в живых деревьях.  По примеру естественных жилищ - дупел борти выдалбливали в сырых растущих деревьях. Подбирали деревья большой толщины. Тогдашние леса были богаты великанами лесного мира — могучими соснами и лиственницами, вековыми липами и дубами. Борти делали как в хвойных, так и в лиственных деревьях - сосне, лиственнице, липе, ветле, в дуплах которых охотнее поселялись дикие рои. Возраст бортей нередко измерялся веками, и бортовые деревья по своему состоянию ничем не отличались от других. Опытные бортники предпочитали деревья с гладким стволом, по крайней мере до 4 метров от земли, что снижало возможность разорения гнезда.
Для влезания на дерево использовались разные приспособления — бортнический топорик, длинная тонкая веревка с доской и крюком, так называемое лезиво, или кожаный ремень, иногда легкая лестница. Позднее бортники придумали древолазные шипы с одним острым кованым выступом и когти, которые надежно прикрепляли к обуви. На них они довольно быстро поднимались и стояли, когда работали инструментом.
Для привлечения роев стены бортей натирали душистой мелиссой, медом, прополисом, опрыскивали настоем цветков, окуривали вереском, подвязывали снаружи пучки пахучих трав, свежие липовые веточки. Применяли и другие, более сложные по составу приманочные вещества, секрет которых затерялся в веках
Древолазные шипы находят сейчас при раскопках селищ вятичей и на местах стоянок других племен, населявших Русь.
Ендова3 (яндова) - большая уплощённая деревянная, глиняная или медная чаша с носиком (рыльцем) и ручкой, в которой обычно подавали пиво, брагу и мёд на пирах.
Займище4 (заимка) - участок земли, используемый под хозяйственное угодье (для распашки, выпаса скота, покоса и др.) или крестьянский двор, занятый кем-либо по праву первого владения, вдали от освоенных территорий.

Глава 27

Отправляясь на осмотр пчелиных семей, Лесовит загрузил себя и внука котомками со снаряжением, а из оружия взял только небольшое копьё, которое вверил моим заботам. Из рассказов бортников я знал, что главный враг пчёл и соперник человеку в охоте за мёдом - это медведь, с приближением осени возможность встречи с этим зверем возле борти резко возрастала. Копьё казалось мне слишком слабенькой защитой, но высказывать свои опасения я не стал, рассудив, что старик знает, что делает.
    По слабозаметной тропинке, вытянувшись цепочкой, мы двинулись вглубь леса, изредка пересекая небольшие поляны с деревьями-великанами. При этом старый бортник, обойдя дерево по кругу, проверял сохранность дупла и внимательно присматривался к работе пчелиной семьи. Убедившись, что всё в порядке, он вёл нас дальше.
Остановившись перед очередным деревом, дед обратился к внуку:
- Облачайся, Стрижан, здесь живёт молодая семья, отроившаяся всего месяц назад. Надо проверить, успеют ли они запастись мёдом на зиму.
На ноги, обутые в лёгкие берестяные лапти, мальчишка кожаными ремешками туго закрепил деревянные подошвы с торчащими вперёд от носка двумя острыми железными шипами. Сверху надел балахон с откидывающимся назад капюшоном и нашитой на месте лица сеткой из конского волоса, на пояс повесил топорик с кривой ручкой, нож и моток шнура.
Обернув основание дерева прочным кожаным ремнём, он подогнал и закрепил его на поясе, затем начал подниматься. Загнав шипы одной ноги в кору сосны, и слегка откинувшись спиной назад, он поднимался выше вдоль ствола, одновременно двумя руками приподнимая ремень. Воткнув немного выше резким движением шипы второй ноги, Стрижан переносил вес тела на неё, и продолжал подъём.
Меня поразили необычность способа и сноровка, казавшегося неуклюжим, паренька. Тот поднимался медленно, но верно, правда два раза ему пришлось укорачивать ремень, и один раз пройти по кругу поперёк ствола и срубить мешавший сучок. Приблизившись к отверстию летка, и почувствовав беспокойство пчёл, мальчишка накинул на голову капюшон с сеткой и продолжил подъём с задней стороны.
Тем временем внизу старик облачился в такой же костюм, запалил дымарь1 и приготовил моток прочной верёвки с привязанным лезивом2.
Сажени на две выше дупла в сторону от ствола отходила крепкая ветвь. Добравшись туда, Стрижан на шнуре поднял и перекинул через неё конец верёвки, затем спустился вниз.
Под деревом Лесовит закрепил свободный конец верёвочной снасти за замысловатый боковой крючок сиденья и, сидя на своей скамеечке, начал подъём. Воткнув шипы ног в дерево, он двумя руками подтягивался на боковой верёвке, после чего, закрепив её, переставлял ноги выше и снова подтягивался. Таким способом он добрался до борти в два раза быстрее внука. Подняв на шнуре дымарь, дед окурил леток дымом и перешёл на другую сторону дупла. Там была специальная щель, должея3, открыв её, он проверил состояние гнезда и даже вырезал кусок сот, спустив их в берестяном кузовке.
- Хорошая семья, крепкая, - сказал старик, оказавшись внизу. - Должны хорошо перезимовать. Только соты пришлось подправить.
Он показал вырезанный кусок сросшихся в нескольких местах сот.
Если мне была интересна работа самих бортников, то Мирча засыпал деда вопросами о жизни пчел, их роении, питании и ещё кучей других. Неторопливо шагая к следующей борти, тот рассказал много занимательных вещей.
Оказывается, у пчёл в гнезде существует чёткий порядок. Самой главной является матка или царица, если она погибнет, то быстро умрёт и вся семья. Царица не покидает дупло, и всё время ползает по сотам, откладывая яйца в пустые ячейки. Из яиц вылупляются личинки, которых кормят цветочной пыльцой - пергой и мёдом до тех пор, пока они не вырастут размером с ячейку. После этого личинки окукливаются и после нескольких дней превращаются в обычных пчёл. Молодые пчёлки сначала ухаживают за яйцами, личинками и царицей, немного освоившись, начинают хозяйственные работы: выносят сор и мусор, принимают и перекладывают мёд и пергу, охраняют вход от незваных гостей. Они могут собраться возле летка, и усиленно работая крылышками гнать воздух внутрь или наружу, поддерживая в гнезде нужное тепло. Постепенно пчёлы начинают полёты возле дупла, и вскоре работают наравне с остальными. С восхода до захода солнца они собирают сладкий нектар и цветочную пыльцу, которая скатывается у них на задних ножках в жёлтые или оранжевые шарики, так называемую «обножку». В дружной семье работают все, пустую, без полезного груза, пчелу внутрь не пустят охранники у летка.
Лесовит восхищался этими труженицами и мог без устали рассказывать об их жизни целые дни, каждый раз вспоминая новые подробности. Когда-то раньше бортники забирали весь мёд, и пчелиные семьи зимой погибали. Потом они поняли, что если оставить в дупле часть сот, то гнездо сохранится, и к осени снова наберёт ещё больше воска и мёда. Теперь у хорошего бортника сильная пчелиная семья может жить в одном дупле десятки, а то и сотни лет. 
До вечера дед с внуком успели проверить ещё пару бортей. По возвращению я привязал к ногам деревянные подошвы и попробовал взобраться на ближайшее большое дерево, но после трёх попыток с огорчением убедился, что такое дело не по мне, требовалась особая сноровка в работе ногами и спиной.
Вместе мы совершили ещё несколько обходов, каждый раз осматривая новые участки. Перед очередным выходом Лесовит внезапно объявил, что ему надо отлучиться по делам.
- Проверим последние борти, и на три-четыре дня я оставлю вас одних, - сказал он, не вдаваясь в причины отлучки.
Так получилось, что именно в этот день мы встретили медведя.
При подходе к пчелиной семье наши псы неожиданно убежали вперёд, почти сразу раздался хриплый, с каким-то подвывом, собачий лай. Приблизившись к краю поляны, мы увидели большого бурого медведя, висевшего на толстой сосне. Он успел пролезть большую часть пути до пчелиного дупла и, теперь замер в нерешительности, свесив голову вниз. Под деревом глухо рычал Молчан, в остервенении загребая землю задними лапами, рядом заходился яростным лаем Рыжик.
Наблюдая за ними, я чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда совсем рядом раздался оглушительно громкий пронзительный звук:
- У-у-у-у-о-о…
Отражаясь от крон деревьев, звук многоголосым эхом пошёл гулять по поляне, создавая в душе ощущение страха и паники. Медведь замер в недоумении, да и собаки притихнув, в беспокойстве завертели головами, пытаясь выявить источник звука. Оглядевшись, я увидел, что это Лесовит дует в туго скрученный из длинной ленты бересты крутой конус , направляя в разные стороны.
- У-у-у-о-о-а-а-ы-ы-е-е…
Казалось, будто лесной великан, просыпаясь, крутит головой, негодующе ревёт и пытается найти обидчика.
Медведь вжал голову в плечи и начал спускаться, быстро-быстро перебирая лапами. Примерно с середины высоты он сорвался, шмякнулся об землю, издав вякающий звук, и побежал в лес, смешно подкидывая кверху толстый зад с кривыми лапами.
- У-у-у-о-о… - прокричал в свою дудку старик, нагоняя страху на зверя, затем сплющил конус в круглый моток и положил в котомку.
- Что это было, дедушка? - не выдержал я.
Усмехнувшись в бороду, тот достал моток, растянул в конус и протянул мне.
Повертев его в руках, я попробовал дуть в получившийся прямой рог, но никаких звуков извлечь не удалось.
- Весь секрет в свистке, который вставляется в узкий конец, - наконец сжалился надо мной дед. - Но вам я не могу его раскрыть, вы не члены семьи.
На поляне Лесовит осмотрел сосну со всех сторон и громко посетовал:
- Нету времени спасать борть, но, может, по возвращению успеем поставить отбойник.
- Разве медведь вернётся? - удивился Мирча.
- Косолапый почуял запах мёда и вернётся обязательно, а страх забудется через несколько дней.
Осмотр последних пчелиных семей прошёл без приключений, и мы засветло вернулись на займище.
Старик исчез утром на рассвете, все спали и даже не заметили его ухода. За завтраком я поинтересовался у Стрижана:
- Что такое отбойник?
Оказалось, что это заострённый с двух сторон кусок бревна, висящий на верёвке возле ствола. Он мешает зверю карабкаться наверх, тот его отталкивает, но с каждым разом чурка раскачивается всё сильнее, пока не собьёт медведя с дерева или не заставит отступить назад.
- Давайте сами поставим отбойник, - загорелся я внезапно мелькнувшей мыслью.
Посовещавшись, Стрижан с Мирчей поддержали моё предложение. Полдня мы выбирали в лесу подходящее полусухое дерево, затем, завалив его, до вечера вырубали нужный кусок и придавали ему необходимую форму.
На следующий день с утра мы отправились в путь, идти предстояло всего версты три - четыре, но и они нас здорово вымотали. Нести кусок бревна одному оказалось тяжело, а вдвоём - неудобно. Уже при подходе к поляне меня посетила здравая мысль:
«Проще было бы найти дерево рядом с бортью, и там вырубить подходящую чурку».
Делиться этой мыслью с ребятами я не стал. 
Поднять и закрепить кусок бревна в нужном месте и на необходимом расстоянии от ствола, тоже оказалось нелёгким делом. Когда работа, наконец, закончилась, и Стрижан спустился вниз, его одежда под балахоном стала мокрой от пота. Зато теперь можно было со спокойной душой предаваться отдыху. Полюбовавшись напоследок на висевший отбойник, мы довольные вернулись к избушке.
С утра все решили купаться и играть в песчаной заводи на нашем острове, а вечер посвятить рыбалке.
Набегавшись и наплескавшись в воде до одури, мы перекусили лепёшками с мёдом и овощами и вернулись к омуту возле тропинки. Стрижан предпочёл ловить рыбу на удочку, Мирча занялся донками, а я захотел попытать счастья на поставуше.
Если у ребят поклёвки начались почти сразу, то моих живцов даже не пытались попробовать, изнывая от скуки, я с завистью следил за уверенными движениями друзей. Солнце спускалось всё ниже, моё терпение заканчивалось, копилось подспудное желание перейти на ловлю донками.
О, радость - поклёвка!.. Попался красивый крупный окунь, насадив свежего живца, я внимательно слежу за снастью. Опять леса выдернута из расщепа, на этот раз клюнула небольшая, до локтя длиной, щучка. Затем наступил перерыв, но было уже не так обидно. Незадолго до заката ветка внезапно задёргалась от сильных рывков, приличная, немногим меньше аршина, щука после короткого сопротивления позволила вытащить себя на берег.
Теперь можно собираться домой, гордясь своей удачей, я стал сматывать лесу на мотовило. Внезапно ниже по течению послышался плеск, немного погодя он повторился, а потом стал непрерывным.
«Вёслами гребут на лодке», - осенило меня.
Захватив рыбу и снасти, мы спрятались за деревьями. Вскоре лодка-однодеревка с надшитыми бортами  вынырнула из-за кустов и причалила к началу тропы. Первым на берег выбрался Лесовит, за ним старый ворчливый волхв из капища Велеса и следом двое незнакомых людей в длинных плащах.
- Вылезайте, ребятки, - весело крикнул старый бортник. - Я знаю, что вы здесь. Я вам гостя привёз, Честимира.
Человек, к которому мы так долго добирались, оказался рослым и крепким на вид мужчиной с цепким и жёстким взглядом голубовато-серых глаз. О его почтенном возрасте говорили только седые волосы, обрамлявшие обветренное лицо, но и среди них, также как в бороде и усах выделялись уцелевшие более тёмные пряди.
Когда наша троица несмело приблизилась к приезжим, он вышел вперёд:
- Юный бортник Стрижан и его новые друзья, Смышляй и Мирча...
Молодые люди, я уже наслышан о ваших подвигах и трудной дороге, которую пришлось преодолеть. Так с каким делом вы искали меня?
Облизав пересохшие губы, я решительно произнёс:
- Болеслав перед смертью просил сообщить это только одному человеку.
- Понимаю, - помрачнев, Честимир обернулся и сказал что-то вполголоса своим спутникам.
Подхватив рыбу и снасти, те вместе со Стрижаном пошли вперёд по тропе, оставив нас втроём.
- Три друга-хранителя - Любомудр, Болеслав и Честимир… Это вы хотели услышать, ребята?
- Да!.. - в один голос протянули мы, затем достали, каждый свой ключ, и вручили ему.
- Очень похожие, но не те, - заметил ведун. - Откуда они у вас?
- Это копии, а настоящие уничтожены мастером Лудигоем, - торопясь и перескакивая с одного на другое, я принялся рассказывать нашу историю.
- Не спеши, - остановил меня Честимир. - Пойдём пока потихоньку, и начни с самого начала.
Свой рассказ я закончил, когда мы подошли к поляне перед займищем.
- Молодцы, ребятки, такое великое дело сделали… - в сердцах ведун обнял нас сильными руками и прижал к груди, но тут же охнул и отстранился, баюкая левую руку.
За распахнувшимся плащом я заметил повязку на его плече.
- Не обращайте внимания, - отмахнулся он, заметив мой взгляд. - Уже заживает. Зато теперь всё стало понятно.
После возвращения из похода в одном городском переулке на него напали грабители, сначала ранили в плечо, потом оглушили, обыскали всю одежду, но добивать не стали.
- Они нашли ключ? - заволновался я.
- Откуда? - засмеялся Честимир. - Он давно хранится у надёжного человека, имя которого вам знать незачем.
- Это наверняка был Улеб, - не мог успокоиться я.
- Возможно, - не стал спорить ведун. - У меня из плеча вытащили странный нож.
Он достал и показал метательный нож из моего подарочного набора.
«Проклятый хазарин», - от бессильной ярости у меня на глазах выступили слёзы. - Это мой нож, им я убил пирата во время нападения, а Лейба бен Ацель забрал его с собой.
Повертев в руках метательное лезвие, Честимир протянул его мне со словами:
- Пусть оружие вернётся к хозяину.
Затем обнял нас здоровой рукой.
- Теперь вам нечего опасаться, ключи скоро будут у новых хранителей, а хазарином займутся опытные люди. Мастера Лудигоя мы тоже не забудем.
А ещё, дорогие мои ребятки, советую хорошенько обдумать, кем вы хотите стать и чего добиться в жизни. Завтра передадите мне свои пожелания и просьбы. Чем смогу, помогу.
Пока хозяева избушки хлопотали над угощением, мы с Мирчей задумчиво сидели на траве у калитки, пытаясь привести в порядок свои мысли. К нам подошёл старый волхв, служитель Велеса.
- Вы на меня не серчайте за плохой приём в святилище, незадолго до вас странные подозрительные люди расспрашивали о Честимире, да ещё юноша обмолвился, что приехал из Хазарии. Я и шуганул вас маленько. Потом, правда, спохватился, но было поздно.
Потрепав нас поощрительно за волосы на голове, он ушёл в избу, шаркая ногами.
Я глядел на заходящее солнце, которое выкрасило тучки над кромкой леса в красивый розовый цвет, и внезапно понял, что все наши тревоги и опасения остались позади, путь пройден, и впереди ожидает спокойная мирная жизнь.


Конец третьей части
 

Примечания:

Дымарь1- устройство с носиком и кожаной гармошкой с задней стороны для окуривания пчёл дымом из тлеющих кусочков гнилого дерева.
Лезиво2 - деревянная скамеечка с боковым крючком, крепящаяся на прочной верёвке в виде стремени.
Должея3 или дель - продолговатое отверстие с задней, реже передней, стороны дупла для выемки мёда и ухода за пчелиной семьёй. Имела одинаковую высоту с бортью, ширину, как правило, 10-15 см., через неё можно было отбирать мед из любой части гнезда. Втулку или запор для должеи делали из толстой сухой доски. Она плотно закрывала отверстие, так что дождевая вода в борть не попадала.


Эпилог


В нарядной вышитой руками тётки Нежаны сорочке и в белых портах, с лентой берегини на волосах, подпоясанный поясом с золотой вышивкой, я иду вдоль прохода в святилище. Несколько волхвов обсуждают мои поступки и поведение, не обращая на меня никакого внимания.
- Он слишком торопливо, не обдумывая, принимает решение, - говорит первый из них. - При этом больше доверяет не разуму, а чувствам.
- Ну и что, - возражает второй. - Ведь оно получается верным. Значит опыт прошлых жизней, а может, и сами боги подсказывают ему правильный выход.
- Он слишком боится уронить свою честь в глазах товарищей, - заговорил третий. – Из-за глупого поступка может пострадать большое дело. При нападении пиратов ему даже в голову не пришло, что важнее спасти ключи, чем просто бездумно драться.
- Не потерять свою честь - что ещё может быть важнее для воина? - тут же вмешался другой участник. - Просто он пока очень молод и не умеет отделять главное от малозначимого.
- Он может опрометчиво пообещать что-либо, или дать слово, не задумываясь о возможности его выполнения, - снова заговорил первый.
- Он поступает так, как подсказывает сердце, - вступился второй. - И нам неизвестно, что случится на его пути, и так ли опрометчивы его обещания. Жизнь сама рассудит и покажет.
Стоя в нескольких шагах перед изображением Велеса, я терпеливо ждал конца их обсуждения, которое грозило затянуться ещё надолго.
Наконец вперёд вышел старший из волхвов, к моему удивлению, это оказался Честимир.
- После нашего обряда, Смышляй, ты уже не отрок, а самостоятельный человек, - начал он торжественным голосом. - Теперь ты в праве сам решать свою судьбу, и за свои поступки сам же будешь отвечать перед родом и нашими богами. Отныне твои потомки и другие люди будут помнить тебя под именем Путивой - воин пути. Носи с достоинством это имя, и пусть оно надолго сохранится в светлой памяти людей.
 Мы учли твоё желание стать мастером клинков, твоим учителем будет знаменитый мастер Добрыня из полянского рода красных волков, что живёт возле города Роденя.
Подойдя ближе, Честимир ободряюще улыбнулся и посмотрел в глаза.
- Мы уходим, и оставляем тебя, Путивой, наедине с богами. Слушай внимательно, что они тебе скажут.
После ухода волхвов в святилище сразу потемнело, или просто глаза богов засверкали каким-то неземным блеском. Филин на плече Велеса встрепенулся, два раза развёл в стороны и снова сложил свои крылья, затем уставился на меня жёлтыми горящими глазищами.
- Путивой… - прошелестело по углам. - Сын Здебора, сына Далебора… Славный род… Он последний…
- Последний..., последний.., последний… - донеслось глохнущее, еле слышное эхо.
Я стоял посередине капища, казалось, что все боги с любопытством разглядывают меня со всех сторон. Над крышей хрипло закаркал ворон.
- Следует возродить род…
- Возродить.., возродить.., возродить…
- Мы поможем.., поможем.., поможем…
Казалось, что я слышу эти звуки не ушами, просто они возникали и бродили по закоулкам головы сами собой.
- Я узнала его, - показалось, что голос был женским. - Это Сметлибор…
- Сметлибор.., Сметлибор.., - прошелестело в ответ.
- Будь достоин.., достоин.., достоин…
Снова три раза прокаркал ворон, в святилище посветлело, глаза богов потускнели.
Я понял, что они потеряли ко мне интерес, поклонился в пояс и, пятясь, двинулся назад. Мою душу переполняла радость, боги помогут возродить наш славный род белого тура, правда, теперь всё зависело от меня. Надо оправдать доверие.
С трудом сдерживая улыбку, я шёл к выходу, ощущая, что словно стал выше ростом и шире в плечах.
«Сметлибор», - повторил я в уме своё тайное имя, и, затем, уже вслух, явное:
- Путивой, - и ещё раз, привыкая к его звучанию. - Путивой!


Конец первой книги

г. Бийск, 2013г.