Принято называть пехоту «царицей полей», хотя той «цари-це» и в горы приходится забираться, и плавать по морям и океанам. И приходится в этих случаях новые определения той «царице» придумывать. Скажем, надели на пехотинцев робу морскую, тельняшки полосатые, брюки черные, чуть расклешенные и на тебе – это уже морская пехота.
А немцы еще более емкое название для советской морской пехоты придумали: «Черная смерть», «полосатые комисса-ры»…
А какова походочка у «царицы полей».? Нет, не вразвалочку она ходит, бедрами покачивая, а на пути своем часто перебежками пользуясь, окапываясь, подобно кроту, зарываясь чуть ли не по самую макушку в землю Недаром у каждого принца-пехотинца саперная лопатка к бедру приторочена, при ходьбе свой собственный нрав показывает, по заду часто похлопывая!. И выбросить ту лопатку никак нельзя. Без нее пехотинец, попав на передовую, и дня бы не прожил. Одеты дети «царицы» той в гимнастерки и галифе, цвета хаки. На голове у каждого пилотка красуется, лихо сдвинутая на бок, чтобы чуб вихрастый из-под нее выскакивал, девушек красавиц заманивая. На ногах сапожки, черным лаком отливающие. Взгляд озорной на чуть скуластом славянском лице, нос кверху задорно вздернут. Беленький подворотничок краешком, тонкой полоской выглядывает. Сама гимнастерка отутюжена, все складочки спереди разглажены, расправле-ны, по бокам пущены. На пилотке красная пятиконечная звездочка лучики испускает. Не красноармеец, а куколка! Такой солдат, на лубочной картине изображенный и, правда, наследным принцем «царицы полей» выглядит! Да и вообще глянешь на сына «царицы полей» и не видишь на голове его венца не только золотого, но и лаврового, вот нимб святого светится над каждым за муки нестерпимые, за жизнь солдатскую, добра лишенную, которой ни одна собака на свете не позавидует. До слез становится жалко, глядя, как шагает солдатик русский, красноармеец советский, нагруженный без меры всякой, словно ишак в селении восточном, только в отличие от длинноухого животного не имеет права на упрямство, на отказ выполнять приказ командира, каким бы нелепым тот ни был. Топает солдатик в строю, пыль густую поднимая, если сушь в природе царит или вязнет по колено в грязи непролазной, когда дожди долго-предолго идут. Радуется солдат, если в селение на постой стал: может, повезет да там и обсушиться может, да гимнастерку, просоленную потом постирать, да портянки сменить, да надеяться на то, что хозяйка борщом накормит? А не угостит, то и так сойдет, в вещмешке сухарь темный ржаной найдется и кружка воды, чтобы его размочить. Хорошо солдату на привале в летнюю пору бывает: сбросит наземь амуницию с плечей натруженных, ляжет на пригорочке, ноги вытянет уставшие, приятная ломота по ним проходит, сладостная. А вот снять обувь с ног уставших – ни-ни. Ботинки снять еще, куда ни шло, но на ногах еще обмотки, каждая по три метра длиной. Нужно снять их, нужно время, чтобы их скрутить, а затем на ноги опять винтообразно намотать. Так и лежит, обувь не снимая, солдатик, лицо вверх устремив. Пилотку стянул. Ветерок вспотевшую голову обдувает… А тут и кухня полевая с приварком, да кашею пшенною, густо смазанную комби-жиром, глядишь, пожалует – благодать! Бегает ложка по котелку алюминиевому, наполненная варевом горячим, сама ко рту тянется, вслед за куском хлеба. Потом и вздремнуть бы не худо! На месте открытом к услугам солдата шинель серая, сукна плотного, - и постель она, и одеяло, и подушка тоже.
Да, что там говорить, достается принцам пехотным, детям «царицы полей», горюшка хлебнуть и в наступлении, и в обороне, и на поле открытом, и в окопе водой залитом, и при отступлении. А как достается при взятии штурмом высоты, врагом укрепленной, а при форсировании водных преград, под пулеметным огнем и под артобстрелом и под бомбежкой!..
Завидует пехота и авиаторам,- у тех кормежка – слюнки те-кут! Завидует артиллеристам и конникам, и танкистам за то, что тех везут, а пехоте больше пешком приходится – и название потому такое дано – пёхом да пёхом!
Артиллерию принято называть «богом войны». Наверное потому, что с противником разговаривает голосом грозным, властным, грому подобным, каким говорит Бог. Кроме того, разрывы снарядов чем-то вспышки молний напоминают. Артиллеристы, называемые, когда-то бомбар-дирами, пользовались со времен Петра Великого преимуще-ством перед пехотой. Об этом сказано в артикуле, посвя-щенном построению войска российского. В нем так и гово-рится, что после знаменоносцев и трубачей идут бомбарди-ры… Замыкали же войсковое построение – «интенданты, фельдшера и прочая сволочь, дабы видом своим гнусным вида войска не портили».
Виктору Мелехову повезло: он, словно в рубашке родился. Его не просто в артиллерийское училище направили, но в числе десяти отличников направили в зенитную артилле-рию, требующей повышенной способности математического расчета и молниеносной реакции.
Это не полевая артиллерия, которая преимущественно была на конной тяге. Случаи, когда кони вытащить пушки, за-стрявшие в грязи по ступицы, встречались очень часто. Вот и приходилось артиллеристам забираться по колено в грязь, упираться ногами в участки земли еще плотные и, напрягая все силы, тянуть орудие… Кто спиной подпирая, кто ступи-цы вручную вращая. Вены на лбу вздувались, в глазах тем-нело, руки и ноги тряслись в чрезмерных усилиях.
Не досталась такая участь Мелехову. Его целью стала охрана небесного свода. Задача почетнее той, что выполнял небодержатель Атлант. Тот держал свод небесный на плечах своих, не в силах сдвинуться, чтобы прогнать нечисть вся-кую, избравшую ареной деятельности небо. Скажем, гарпии, чудовища - полуптицы, полуженщины, отвратительной внешности, вооруженные длинными когтями, раздирающи-ми тело до костей. Нападали гарпии на детей и мужчин. А Мелехову предстояло очищать небеса от гарпий, на фюзе-ляжах и крыльях которых были кресты изображены.
И все-таки побывать пехотинцем Мелехову при-шлось, к тому же штрафником, рядовым. И связано это было с фактом самоубийства Селезневой
Произойди оно в боевой обстановке, скорее всего оно не привлекло бы к себе внимание. Но тут была обстановка спокойная. Особисты, народ, привыкший повсюду искать врагов, устали от безделья. Поэтому они буквально из ничего создавали дело по обвинению капитана артиллерии Мелехова в преступной халатности по хранению оружия, аморальному поведению и развале дисциплины во вверенной ему батарее.
Был арест, следствие и приговор военно-полевого су-да. То, что здесь имело место самоубийство, ни у кого из членов суда не вызывало сомнений. Нетрудно было устано-вить и мотив суицида. Положительным для Мелехова оказа-лось то, что Анна Селезнева оказалась девственницей. Так, что морального разложения на батарее не было установлено. Отношения с медсестрами были во время войны банальным явлением., поэтому в материалах следствия они не нашли своего отображения. Оставался только факт небрежного от-ношение к хранению оружия.
Суд был скорым, возможно в чем-то и объективным. Для острастки другим, для поднятия уровня дисциплины, пошатнувшейся от пребываниях в бездействующих войсках, приговор был откровенно суровым. Не учитывая возраст подсудимого, ни его безупречную боевую службу, он был лишен всех наград, разжалован в рядовые и направлен в штрафной батальон, где вину должно было смыть пролитой кровью или, совершив дерзкий героический поступок.
По счастью, пребывание в штрафном батальоне для Мелехова делом оказалось недолгим. Длительное затишье на линии фронта, вызвало подозрение военного руководства о возможности подготовки противником какой-то каверзы. Нужно было добыть «языка», чтобы узнать о намерениях противника. Мелехов взялся выполнить такое серьезное за-дание. Было ясно, что посылать большую группу за линию фронта было слишком рискованно. Финны осторожные, ве-ликолепно ориентирующиеся на местности, быстро обнару-жат ее.
Стояла тишина, накрапывал мелкий нудный дождь. Погода преотвратительная сама по себе, но благосклонная к выполнению задания. Мелехову удалось незамеченным пе-ресечь линию фронта с нашей стороны в заранее подготов-ленном месте, побродить в тылу противника и захватить «языка». « Язык» оказался финским фельдфебелем.
Потом уже, когда рядовой Мелехов притащил на сво-их плечах финна, превосходящего размерами похитителя, все дивились, как ему удалось справиться с таким здоровым фирном? Было известно всем на фронте, что финны являют-ся отличными воинами, хладнокровными, жестокими, от-лично владеющими холодным оружием, бесшумно дей-ствующих среди зелени дерев...
Мелехов был слишком краток: «Финн беспечно дре-мал. Я набросил ему на голову мешок, стукнул хорошенько, чтобы шуму не поднимал и понес. Самое трудное – финн оказался тяжелым»
Результат действия был оценен командованием. Вик-тор был награжден за эту операцию солдатской наградой – медалью «За отвагу». Так уже получилось, что ни один штабной работник, ни один, не вкусивший пороха, не испы-тавший лиха и счастья солдатского, не мог похвастаться та-кой наградой. Кроме того, на погонах Виктора появился просвет, а рядом с просветом и две звездочки. И вновь он приступил к командованию батареей своей. Остальная служба происходила ровно, без срывов, войну Виктор Ми-хайлович Мелехов закончил в звании капитана артиллерий-ских войск и с рядом орденов и медалей на груди.