13.НЕСЕНИЕ КАРАУЛЬНОЙ СЛУЖБЫ ЕСТЬ ВЫПОЛНЕНИЕ БОЕВОЙ ЗАДАЧИ.
-Пост номер один – Захидов, Векуа, Курбанов. Пост номер два – Баранов, Галоян, Маслов. Начальник караула – старший сержант Милёшкин. Разводящий – сержант Чулков,-
На вечерней поверке старшина зачитывал караул на завтра.
Первый караул! Это потом всё наскучит и надоест. А сейчас было интересно. Стирали хэбешки. Гладились. Чистили оружие. Готовились тщательно. Милёшкин придирался ко всему безжалостно. Зато вечером на полковом разводе дежурному по части придраться было не к чему.
С караулкой я был уже знаком. Здесь провёл ночь перед тем, как меня отправили на губу. Но теперь я не был узником.
Милёшкин увёл первую смену на посты. Вторая смена отправилась на кухню за ужином и дополнительным пайком. Да, в карауле положен доппаёк – кусок белого хлеба и два куска сахара. Мелочь, но очень приятная мелочь. А чай заваривать союзники умели изумительно. И теперь вспоминаю этот белый хлеб и сахар. Ничего более вкусного мне с тех пор есть не приходилось.
-Третья смена! Получать оружие! Выходи строиться!-
Милёшкин уже стоял в коридоре с карабином в руках. Вышли из караулки.
-Справа по одному заряжай!-
старший сержант, щёлкнув затвором, отошёл в сторону, проследил, как это сделали мы, и равнодушно махнул рукой:
-За мной шагом марш.
Пост номер один. Знамя полка. Сменив часового, Милёшкин поболтал с дежурным по штабу, пока мы ждали на улице. Затем двинулись к складам. Долго проверяли печати на дверях. И вот, забравшись на вышку, я проводил взглядом удаляющуюся смену.
Летний вечер. Ни ветринки. Жаль, покурить нельзя. Милёшкин, прежде чем разводить на посты, выгреб всё из карманов. Ладно, и без курева хорошо! С вышки вся часть, как на ладони.
За всю службу я первый раз остался один. Даже как-то непривычно. Два часа один. А служить ещё почти два года. Бр-р-р, от таких мыслей тронуться можно. Первый караул. В раздумьях время летело быстро. Это потом оно потянется ожиданием бесконечных минут до смены.
У ворот послышались шаги.
-Стой! Кто идёт?-
вскинул я карабин.
-Идёт разводящий со сменой.
-Разводящий ко мне. Остальные на месте,-
я спустился с вышки. Подошёл Чулков:
-Ну, как дела, воин?
-Всё нормально, товарищ сержант,-
взял я карабин к ноге. Опять долго проверяли печати на дверях складов. Караулка встретила теплом и запахом оружейного масла.
После следующей смены Милёшкин раз двадцать обошёл караулку, цокая своими подкованными сапогами. Наконец, старший сержант остался доволен качеством уборки помещения:
-Можете отдыхать.
Мы с Мишей стали устраиваться на топчанах в комнате отдыхающей смены.
-А почему без шинелей?-
вошёл Чулков.
-Тепло же, товарищ сержант,-
вопросительно уставились мы на него.
-Эх, салаги!-
улыбнулся разводящий и, сняв с вешалки, бросил нам шинели. Услугу мы оценили скоро. Не успели притушить свет, как вся комната заходила ходуном от топота десятков маленьких ножек. Полчища крыс ещё раньше людей оценили прелести уюта караульного помещения. Но солдат – удивительное существо, которое привыкает ко всему моментально. Намотав шинель на голову и оставив только маленькую щель, чтобы можно было дышать, я сквозь сон, словно издали, ощущал, как по мне кто-то прыгает.
-Товарищ старший сержант, а почему бы сюда кошку не принести?-
собираясь на пост, спросил я Милёшкина.
-Приносили. Они её сразу съели,-
устало отмахнулся он.
Пост. Караулка. За первым караулом был второй. Потом третий. После пятого я перестал их считать.
Устраиваясь на топчане, тело сладостно ныло от предвкушения пусть и недолгого, но такого желанного сна.
-Караул, в ружьё!-
резкий голос оборвал все надежды на отдых. Схватив карабин из пирамиды, я вогнал обойму в коробку, выскакивая в коридор. В тишине глубокой ночи издалека отчётливо слышались одиночные выстрелы.
-В офицерском городке! Понял! Есть, товарищ майор!-
Милёшкин кричал в трубку полевого телефона, соединяющего караулку с дежурным по части.
-Чулков! Остаёшься за меня. Усилить охрану караульного помещения. Маслов, Курбанов за мной!-
выскочил он на улицу, на ходу заряжая карабин. Мы бросились на звук выстрелов, не разбирая дороги.
У офицерского общежития около полуразрушенного фонтана в свете фонарей плакала растрёпанная женщина. Из-под наскоро наброшенного халата выглядывала ночная рубашка.
-Что случилось?-
тяжело дыша, подбежал к ней Милёшкин.
-Негодяй! Напился. Я ему говорю успокойся, а он за ружьё,-
слёзы душили её, мешая говорить. Послышался топот, и из соседней аллеи выскочил лейтенант Пращук. За ним бежали солдаты. Все почему-то были без оружия.
-Товарищ лейтенант, прапорщик Поперечный…,-
начал докладывать Милёшкин, но в этот момент грохнул выстрел. Над головой неприятно зашипело.
-Ложись!-
Все попадали в рассыпную и замерли. Стреляли из окна первого этажа.
-Милёшкин! Надо брать штурмом,-
откуда-то из-за фонтана кричал лейтенант:
-Приготовиться к атаке!
Никто не пошевелился.
-Коля! Ты меня слышишь? Это – я, Юра Милёшкин,-
подал голос старший сержант:
-Коля! Кончай дурковать. Пацанов побьёшь.
-Врёшь! Не возьмёшь!-
из окна послышался пьяный рёв и опять грохнул выстрел.
-Сержант! Поднимайте людей в атаку,-
не унимался за фонтаном лейтенант.
-Этот литюха меня достанет,-
сопя, подполз ко мне Милёшкин:
-Ну, как воин дышишь?
-А почему шипит? Пули же свистеть должны?-
спросил я, прячась за поребриком аллеи.
-Это – дробь,-
он вытер пот со лба:
-Значит так. Приготовься. Когда махну рукой, первым выстрелом высадишь форточку. Потом одиночными по раме. Да, чтобы шуму побольше. Сделаешь?
-Делов-то. Тут и тридцати метров не будет. Сделаю, сержант.
-Старший сержант!-
Милёшкин строго посмотрел на меня, сделав многозначительную паузу, и пополз вперёд. Я разгрёб вокруг себя камешки, чтобы удобнее было упираться локтями, установил прицельную планку и, передёрнув затвор, дослал патрон в патронник.
-Товарищ старший сержант! Я вам приказываю! Поднимайте взвод,-
продолжал орать лейтенант, но на него никто не обращал внимания.
В пяти метрах впереди меня Милёшкин и Миша, обнявшись лёжа, долго о чём-то шептались. Потом отложили карабины и расползлись в разные стороны. Старший сержант обернулся и махнул рукой. Я прицелился и выстрелил в форточку. Стекло почему-то не разбилось. Удивившись, но, особо не задумываясь над этим, я начал лепить патрон за патроном в раму. В промежутках между выстрелами слышался звон разлетающихся стёкол.
В тот же миг Милёшкин и Миша вскочили и бросились к окну. Добежав, они прижались к стене по обеим его сторонам. Я прекратил огонь. Навалилась томительная тишина. Вдруг, из-за подоконника высунулся ствол ружья, а за ним медленно стала подниматься голова. В то же мгновение Милёшкин ухватился за ружьё двумя руками и с силой рванул на себя. Миша за шиворот вытащил прапорщика наружу. Тот, перелетев через подоконник, шлёпнулся на землю, но тут же вскочил, пытаясь вырваться.
Да! Теперь и я поверил, что у Курбанова был чёрный пояс по карате. Такие удары не каждый выдержать сможет! Прапорщик беспомощно сполз по стене и затих.
-Не бейте его!-
бросилась вперёд женщина.
На следующий день на полковом разводе лейтенант Пращук получил благодарность за отлично проведённую боевую операцию. И не удивительно. Ведь именно он докладывал командиру полка о происшествии. Про Милёшкина и Курбанова никто и не вспомнил.
-Хорошо хоть объяснительную за израсходованные патроны писать не надо,-
пробурчал старший сержант, сдавая после караула старшине карабин. А вот я нажил себе врага. Вечером в казарму ворвался зам по тылу.
-Покажите мне этого убийцу! Зарезал! Ну, где я теперь стёкла достану? А рама? Раму в решето! Ну, стрелял бы в стенку. То же мне снайпер выискался,-
орал на меня толстый майор, утирая носовым платком трясущиеся губы.