Конкретные договоры и секретные протоколы

Артем Ферье
Намедни в дружеской беседе за ломберным столом всплыла у нас тема довоенных отношений СССР и Райха (она в моде давно и неизменно).

Один товарищ предложил мне ознакомиться с исследованием, где очень аргументированно доказывается поддельность Секретного Протокола к Договору о Ненападении (оно же – «Пакт Молотова-Риббентропа»), а все верующие в подлинность этого документа – объявляются клиническими идиотами.

Другой товарищ принялся совать ссылку на критическую рецензию к тому исследованию, где доводы «фомы неверующего» разбиваются в пух и прах, а все сомневающиеся в подлинности Секретного Протокола – объявляются упёртыми дебилами.

Что ж, я читал много публикаций как pro, так и contra. Ей-богу, я восхищён тем объёмом работы, что проделали исследователи обоих лагерей, доказывая невозможность, либо, наоборот, характерность стилистического, орфографического, канцелярского и проч. оформления оспариваемого документа в сравнении с прочими подобными бумагами той эпохи.

Это моё восхищение их скрупулёзной въедливостью, на которую сам я никогда не сподоблюсь, - не позволяет мне назвать хоть тех, хоть иных исследователей «идиотами» и «дебилами». Но то же повышенное внимание, что они уделяют деталям, позволяет безошибочно заключить, что никто из них ни разу за всю жизнь не развязал ни одной войны за мировое господство, а потому испытывает понятные трудности в оценке мотивов и модусов тех персонажей, которые это делали.

 Будучи историками и пропагандистами, но никак не политиками и дипломатами, эти милые, но наивные люди, из обоих лагерей, попросту не понимают сущности (не смысла, не «текста», а именно Сущности) неофициальных договорённостей между СССР и Райхом на пороге и в начале Второй Мировой. А потому столь маниакально бьются над вопросом, который кажется им ключевым: действительно ли существовал секретный протокол от 23 августа (и последующие тайные дополнения к договору о Дружбе и Границе), за подписями Молотова и Рибентропа, либо же это фальсификация с целью очернить и опорочить. Они полагают, что существование либо не существование таких тайных протоколов настолько важно, по сей день, что следует приложить все усилия, чтобы подтвердить либо, наоборот, разоблачить.

Здесь они чем-то похожи на «параллельно-исторических» фриков, с пеной у рта доказывающих несравненную, «палеолитическую» древность германской, славянской, армянской, туркестанской (нужное подчеркнуть/вставить) культуры, а равно всемирный заговор с целью умолчать эту древность, которая, если вскроется, то…
Честно, я, как ни пытался понять их логику, - так и не понял, какое грозное «то» последует из признания чьего-то былого величия.

Ну вот как-то англичане, покоряя Индию и прогибая Китай, абсолютно чётко понимали, что эти культуры – гораздо древнее и в каком-то смысле «выше», «духовнее». И чо? Тормознулись, впав в благоговейный трепет перед чужой культурой, некогда превосходной? Да тут ключевое слово – «некогда». 

Вот и эти все спорщики о Пакте М-Р, - похожи на фриков от «фолк хистори». Они мыслят примерно так: «Если доказать, что договорённость с нациками о разделе Европы была – то, значит, Сталин бяка, и все мы, спустя столько лет – тоже бяки. И должны каяться-виниться перед теми же прибалтами, что аннексировали их на основании договорённости с Гитлером. А если, напротив, не было договорённости с Гитлером, то, значит, мы аннексировали прибалтов как-то более благостно, и тогда они имели меньше оснований отложиться от нас в восемьдесят девятом, да и мы держали бы их крепче, когда б не испытывали комплекса вины за их порабощение якобы по сделке с Гитлером».

Честно, мне лично – просто пофиг, на каком основании Советская Россия, с разрешения ли Гитлера, без оного ли, аннексировала Прибалтику. В любом случае был изнасилован уже установившийся суверенитет тамошних республик, а в геополитике допустимость «изнасилования» определяется последствиями, а не поводами. Если удалось внушить жителям новой провинции мысль, что пребывание в составе империи им на пользу, – значит, удалось, и проблемы нет. Совет да любовь. Если же они, спустя полвека, поднимают вопрос о неправомерности их включения в состав империи – это означает куда более серьёзную проблему, нежели юридическая оспоримость аннексии в прошлом. Это означает, что они недовольны империей здесь и сейчас.

 И Советский Союз рухнул вовсе не потому, что кого-то обуяло раскаяние за издержки сталинской политики, внушённое вражьей пропагандой. А потому, что Советская Власть надоела пуще горькой редьки даже самой «ядерной» имперской элите, не говоря уж про окраинные провинции, которые попросту воспользовались шансом попытать счастья в автономном плаванье.      

Вернёмся, однако, к общему вопросу о сущности договоров.
Итак, зачем они в принципе заключаются, договоры эти?

Одна из целей - для того, чтобы избежать «кидалова». То есть, если у тебя есть бумага, подписанная обеими сторонами, ты, увидев злостное неисполнение контрагентом своих обязательств, - можешь обратиться к какой-то третьей стороне, которую вы оба считаете полномочным арбитром, и пожаловаться: «Вот он, гад такой, подписался, а не выполняет. Примите меры, сделайте ему «инфорсинг»!»

В договорах, заключённых между государствами, таким арбитром может быть Лига Наций, ООН, ещё какая-то беспонтовая богадельня, которая хрен когда «инфорсинг» сделает, но тут важнее обнародование самого того факта, что твой контрагент – дешёвым кидалой оказался. Договор заключил – вот бумага, официальная, опубликованная на момент заключения, все видели, все знают, - а исполнять он не желает. Берегитесь его, пацаны, не вступайте с ним в сделки.

Ей-богу, такой удар по репутации – в иных случаях бывает куда сильнее высадки десанта «голубых касок».

Но это – касается договоров явных, официальных, известных. Где ты не скрываешь ни от кого, к чему стремился, что хотел получить, и, возможно, даже заверил договор в некой надсубъектной организации, которая и станет судить-рядить, будучи изначально в курсе предмета сделки.

Бывают ли оправданы договоры тайные, то есть, такие, где две стороны пошушукались между собой, и вроде бы их контракт ничего не должен значить для других сторон, которые не в курсе?
Бывают, конечно. И порою – не бессмысленно такое шушуканье.

Попробую продемонстрировать это, несколько упрощая, на примере минимального «геополитического» коллектива, раздираемого борьбой за власть, удовлетворение амбиций, жизненное пространство и личный комфорт, каковым является, скажем, школьный класс.

Вот я, допустим, не абсолютный «альфа», лидер класса, непререкаемый авторитет (это всё туфта, порождённая увечным воображением бывших «чмошников», подавшихся в «профессиональные психологи» :-) ), но – крепкий парень, лучший «боксёр по плаванью», и все знают, что я не то что непобедим, но – нет никому острой нужды бросать мне вызов, поскольку я веду себя дружелюбно и утверждаю, после многих баталий, что главная моя забота – сохранение мира. И стараюсь не давать поводов к тому, чтобы против меня объединились все прочие крутые самцы, которые, каждый в отдельности уступая мне, скопом – затопчут.

И есть у меня «протеже», некто Яша. Он новичок, он недавно пришёл в наш класс, но сразу проявил характер, я этим проникся, я его тренирую, я показываю ему, как плавать и как боксировать, я испытываю к нему некоторую симпатию, но главное – я тащусь от того, что воспитываю многообещающего клеврета (а заодно – продаю ему своё эксклюзивное спортивное снаряжение и витаминки).

А у Яши – есть непонятка с Русиком по поводу той очаровательной кореяночки, что сидит за партой между «ихними». Девчонку не поделили, что называется.

А у Русика – есть друзья. С благозвучными именами Герман и Франсуа. Ну как, «друзья»? Мы все с первого класса здесь, у нас у всех непростая история дружбы, перемежающейся мордобоем, но вот сейчас мне сдаётся, что если новичок Яша схлестнётся с Русиком – в это может вписаться либо Франсуа (с которым мы в младших классах сто недель без передыху цапались не на шутку, но потом как-то потеплели друг к другу, и теперь кореша по жизни), либо Герман (он по-своему любит Русика, и в данный момент ненавидит Франсуа, потому что в начале прошлого учебного года тот сильно помял Геру, тогда весьма хилого, так, что только Русик и сумел оттащить, при некотором моём участии, за что впоследствии Гера, восстановив целостность здоровья, отбил у Франсика его подружек Эльзу и Лотти, и все уверены, что мир между ними не прочный и не будет долгим).

Но что бесспорно, они, мои старые друзья-недруги-соседи-по-парте - всегда готовы обратить свою взаимную неприязнь на меня. Потому что я самый умный. Потому что я самый крутой и успешный. А поговаривают, что и самый коварный. Ну а раз так – оправдаем сплетни. Пусть хоть не зря болтают!

Что я делаю? После звонка – я обращаюсь к Яше на виду у всего класса: «Пойдём пивка попьём. Дело есть».
И мы идём в кафушку за углом, где всегда тусует народ из нашей школы, и пьём там пиво, и обсуждаем наши дела.

«Слушай, - говорю я, - все видят, что у тебя там мутится с Русиком, и все понимают, что, скорее всего, дойдёт до драки. Но если один на один – мне вмешиваться будет западло. Сами разберётесь, я тебе только витаминов подогнать могу. Но если за него кто ещё подпишется, - знай, что я с тобой». 

Разумеется, разговор наш слышали, и примерное его содержание – растрезвонили. Для Геры и Франсика это предостережение, для Русика, - скорее, утешение. Весть, что я не стану впрягаться, если он схватится с Яшей один на один. Русик уверен в своих силах, он пока не знает, что внутри него назревает нешуточное бурление народных масс, ослабляющее боеспособность. Собственно, этого пока никто не знает, и все ставят на Русика. Даже я. И с моей точки зрения – Яше полезно будет слегка получить по ушам, чтобы я его спас в критический момент, и тем больше он ценил моё благорасположение.

Почему я не могу напрямую обратиться к одноклассникам и разъяснить свою позицию, мол, если на Яшу вдвоём-втроём наедете – всех порву?

Потому, что я дипломат, а не баклан. Зачем мне обострять отношения с людьми? Зачем мне наезжать на них, заранее предполагая, что они могут толпой отпинать бедного Яшу? Всё, что надо, - они и так услышали. Но прозвучало это - как ободрение для Яши, а не оскорбление для них.

О чём сия аллегория? Это не аллегория. Это буквальное описание истории Англо-Японского секретного договора 1902 года, где заявлялось, что в случае войны Японии с некой третьей силой (читай – «с Россией») и вмешательства иных государств на стороне той третьей силы, Великобритания выступит на стороне Японии.

Этот договор был таким «секретным», что о нём знали даже эскимосские младенцы. И все сделали свои выводы. Россия – сделала такой вывод, что можно не бояться обострения отношений с япами, ибо – чего эти косоглазые макаки нам сделают, без участия Англии? (Оказалось – кое-чего всё-таки могут).   

Что было очень существенным дополнением к этому договору - стороны обязывались держать в регионе военно-морские силы, не уступающие силам любой третьей державы. Это примерно, как если бы я, подбадривая Яшу, оговорился: «Но чтобы наша сделка была действительна, ты должен иметь объём бицепсов не меньше, чем у Русика». И вот тщедушный Яша вынужден на последние гроши покупать у меня витамины, стероиды и абонементы в фитнес-клуб, ибо иначе я всегда могу сказать: «Знаешь, друг, ты поступил нечестно, что остался таким никчёмным дохляком. Я, конечно, готов был впрячься за тебя, но – не пахать в одиночку поле твоей брани».

В отношениях между странами это сводилось к следующему. Япония – лихорадочно наращивает свой флот, загружая британские верфи заказами на броненосцы и крейсера, но всё равно не в состоянии достигнуть стабильного паритета с Россией, поскольку та в любое время может усилить чуть ли не вдвое свою дальневосточную группировку за счёт уже готовых кораблей с Балтики, да и новые тоже не забывает клепать.

Более того, сама по себе угроза наращивания российского флота на Дальнем Востоке – с определённого момента не оставляет Японии иного выбора, как или напасть, или утереться, отказавшись от притязаний на Корею. Ибо, когда русских броненосцев в Порт-Артуре будет десять, а не шесть – Англия-то легко выполнит условие договора, с её-то огромным флотом, а вот у Японии никаких финансов не хватит на постройку и содержание такой же армады.   

А что Англия? А она всяко в шоколаде. Разумеется, заключая договор, самые хитрые и прозорливые её политики не могли рассчитывать на такую ошеломительную рекламу британского кораблестроения, какая вышла у Цусимы, но своих целей Англия добивается в любом случае.

Во-первых, гарантированный рынок сбыта военной продукции (а это всегда приятно, содержать свои верфи за чужой счёт и постоянно иметь на них новейшие корабли в той или иной стадии готовности, которые, в случае крайней нужды, можно не отдавать заказчику, а оставить себе). Во-вторых, Япония попадает в очень серьёзную экономическую и политическую зависимость от Британии, как бы там ни пошла её война с Россией (это предопределило впоследствии участие Японии в ПМВ на стороне Антанты; как ни парадоксально – и России тоже, когда она, признав столь унизительное поражение от «британской марионетки», сочла за лучшее с Англией больше не ссориться). В-третьих, военный конфликт двух сторон, выматывающий их силы, – всегда на пользу «третьему радующемуся».

И самое главное, этот «третий радующийся», толкнув союзника к гонке вооружений и, в перспективе, к войне, - сделал это исключительно с миротворческих позиций. Всего лишь – дал гарантии своего вмешательства в случае «беспредела», коллективного избиения японского младенца. Да и то совершил – с великой деликатностью, не афишируя, чтобы, не дай бог, кто-то не воспринял заключённый договор как поощрение к войне, чтобы в голос и не звучало само это страшное слово, «война». Поэтому он – секретный. И если чужим разведкам удалось узнать его содержание – то не вина Англии.

На самом деле, хотя на тот момент Великобритания занимала не самую «пророссийскую» позицию (да как будто обязана была нас любить?), нельзя не восхититься красотой и тонкостью британской дипломатии.  Ей-богу, у них тогда было чему поучиться. Они и секретные пакты, подстёгивающие другие страны к войнам, умудрялись оформить так, чтобы не стыдно было, в случае чего, показать всему свету. Внешне-то – всё исключительно благопристойно. Всё – в целях мира и только мира.

Однако ж, бывают и секретные пакты другого рода. Для иллюстрации - вернёмся к школьным аллегориям. 

Вот допустим, что двое крутых, реальных таких пацанчиков, не желая конфликтовать друг с другом из-за ерунды, решили договориться, кто каких лохов чморит, кто с кого стрясает бабки и кто каких девочек насилует. И составили список.

Для чего они это делают? Чтобы показывать директору школы, жалуясь на нарушение условий? «Этот беспредельщик в натуре попутал! Отжал у лоха миндальную печеньку, когда мы чётко договорились, что это МОЙ лох и обувать его имею право только я!»

Да у директора глаза на лоб полезут от самого по себе признания такой договорённости. Ведь подразумевается, что он вовсе не должен терпеть подобное у себя в школе.

Нет, их договор – предназначен исключительно для них самих. Он составлен отнюдь не для того, чтобы апеллировать к каким-то надсубъектным инстанциям или выносить его на суд общественности, уличая контрагента в недобросовестном исполнении. Да для непричастных к сделке людей самым «недобросовестным» в ней представляется один только её предмет! Поэтому ценность подобного пакта – исключительно информативная. Он удобен тем, что, в случае, если запамятовали, кто какую корову доит, можно свериться со списком и устранить недоразумение. Но только и всего.

Ровно такого же рода – и договорённости между странами о разделе «сфер влияния». Особенно, если речь идёт не о распиле каких-то «бесхозных» индейских или негритянских территорий, но о нарушении суверенитета европейских наций, признанных международным сообществом.

Поэтому, о чём меньше всего заботятся стороны, вступающие в подобного рода сделки, - так это о надлежащем их юридическом оформлении. Для кого стараться-то? Главное – убедиться, что они сами друг друга поняли, и только.

 По хорошему счёту,  подобные сделки могут быть и вовсе устными. Поверять бумаге свои намерения покромсать соседей – как-то нет нужды. Этого никто не оценит, никто не придёт в восторг. Но вот что приходится всё-таки записать – так это конкретные географические ориентиры и какие-то мелкие детали, которые лень держать в голове. Но при этом совершенно не важно, под каким соусом подаётся этот список, и как оформлен.

И вот теперь, уяснив сущность сделок о раздербанивании соседей (а именно, что это нисколько не юридический документ, и не претендует на такую роль), вернёмся к вопросу о Секретном Дополнительном Протоколе Молотова-Риббентропа.

Что мы имеем? Фотокопии, внушающие сомнения в подлинности? Да если угодно, на данный момент, для простоты, я готов заведомо и заранее признать эти фотокопии фальшивкой, состряпанной американцами в пропагандистских целях. Честно говоря, и пофиг. Потому что главный вопрос – он не в том, насколько подпись Молотова соответствует другим образцам. А в том, почему фальсификаторы вложили в этот документ именно такое содержание, и ровно таким образом разграничили «сферы влияния» СССР и Третьего Райха.

Думается, сделали они это потому, что именно такой раздел Европы выглядел более чем правдоподобным с учётом последовавших за Пактом М-Р событий. Более того, эти события и невозможно было объяснить, если не предполагать некие договорённости между Сталиным и Гитлером, лежащие вне официально опубликованных договоров.

Разумеется, уже и официальный Договор о Ненападении был заключён при чётком понимании советской стороной, что Германия намерена вторгнуться в Польшу. В каковом случае советская сторона намеревалась сохранять нейтралитет при условии, что и Германия не продолжит свой «дранг нах остен» за польско-советскую границу.

Но если бы существовал ТОЛЬКО этот официальный договор – вполне резонно было бы ожидать, что Германия оккупирует всю территорию Польши и остановится лишь на границе с Союзом, а тот будет сидеть тихо и спокойно.

В действительности произошло вовсе не это. В действительности Сталин не сидел тихо и спокойно, а, спустя семнадцать дней от начала войны, сам вторгся в Польшу и аннексировал её восточные территории. При полнейшем попустительстве со стороны Гитлера, который вполне мог бы возмутиться, имей он со Сталиным только лишь Договор о Ненападении. «Ребят, вы чего творите? Вы, вроде, нейтралитет обязывались соблюдать – так куда лезете? Мы тут, понимаешь, войну выиграли, основные польские силы разгромили, к Варшаве подступили, - а вы теперь шакалить удумали, на нашей-то добыче?»

Но – ничего подобного. Более того, и некоторые территории, уже занятые германскими войсками, были оставлены ими и уступлены Советам. При этом, совершенно не важно, совместный ли парад провели Гудериан и Кривошеев в Бресте, либо по отдельности как-то промаршировали, а важно лишь, что немцы там оказались раньше русских – но почему-то ушли на запад, добровольно и с Хорст-Весселем.

И ещё можно было бы допустить, крайне волюнтаристично против здравого смысла, что стороны повели себя так, не имея предварительной(!) договорённости о разделе Польши. Но совершенно невообразимо отрицать, что они всё же как-то договорились о разделе хоть на каком-то этапе, если фактически он состоялся, без каких-либо конфликтов между СССР и Германией, даже дипломатических.

Только вот вопрос к «обелителям» Сталина, отрицающим предварительную договорённость между ним и Гитлером о разделе Польши. Ребят, вы что хотите доказать-то? Что Сталин, заключив с Гитлером Пакт о Ненападении, тотчас злостно нарушил его, конкретно – третью статью, предписывавшую сторонам предварительно консультироваться друг с другом по всем вопросам, затрагивающим безопасность, когда сам вторгся в Польшу и увёл у немцев из-под носу половину её территории? Что Сталин действительно «пошакалил», конъюнктурно злоупотребив трудным положением, в котором оказался Райх, которому уже тогда объявили войну Англия и Франция, и неизвестно было, как она пойдёт? Это, по-вашему, реабилитирует Сталина? У вас, ребят, какие-то очень странные представления о приличиях и достойном поведении.

Но главное, тогда получается, что Гитлер, утеревшись в тридцать девятом, в виду шаткости своего стратегического положения, имел полнейшее моральное право напасть на Сталина в любое время, когда почувствует себя достаточно сильным для этого.

На самом деле, это забавно, как умники, пытающиеся оправдать советское вторжение в Польшу отсутствием предварительной договорённости с Германией на сей счёт, - на самом деле  оправдывают немецкое нападение на СССР. Ибо, если допустить, что Союз мог повести себя в тридцать девятом настолько бесцеремонно по отношению к Германии, чтобы куснуть от её добычи вопреки заявленному нейтралитету, - становится ясно, что и у Германии не оставалось ровно никаких причин соблюдать свою часть официального договора. Он становился бы ничтожным ровно в тот момент, как первый боец РККА, без согласования с немцами, пересёк польскую границу.

В действительности, куда предпочтительнее для имиджа Сталина (да и логичнее) полагать, что по крайней мере в польском вопросе он не кинул немцев, воспользовавшись их трудностями, а действовал в соответствии с заранее достигнутыми договорённостями, которые, как бы они там ни были оформлены, существовали уже до войны и признавались обеими сторонами.

Образ расчётливого и предусмотрительного хищника, делящего жертву с другим себе подобным, – он всё же как-то выигрышнее образа глупого и жадного стервятника, норовящего клюнуть любую падаль с чужого пира, не думая о последствиях. И уж в чём-чём, но в такой вопиющей глупости и безалаберности товарищ Сталин, вроде бы, не давал повода себя заподозрить.

Далее, не меньшей глупостью со стороны Союза было бы и вторжение в Финляндию, не имей Сталин какой-то предварительной договорённости с Гитлером на сей счёт. С этой финской авантюрой – Советы и так восстановили против себя почти весь мир, а если б ещё и Германия, находившая ближе всех к ТВД и дотоле имевшая вполне дружеские отношения с Финляндией, стала бы ей помогать поставками если не войск, то новейшего военного снаряжения? И почему бы, спрашивается, ей этого не делать, если она, как и все прочие страны, имеет основания видеть в этом освободительном походе РККА не что иное, как неспровоцированную агрессию?

Единственная причина, по которой Германия воздерживалась от помощи финнам (более того – препятствовала и транзиту чужих военных материалов для Финляндии через свою территорию), неминуемо вытекает из особого характера её отношений с Советами. Из некой договорённости о том, кто куда имеет право соваться, не раздражая другую сторону своими поползновениями. И фактическое существование такого соглашения – подтверждается не столько бумажками за подписями и печатями, сколько - реальным образом действия обеих сторон, их взаимной реакцией на те или иные «предприятия» друг друга.

Союз вторгается в Финляндию – немцы делают вид, будто их это вовсе не касается. Той же любезностью – Союз отвечает на немецкое вторжение в Норвегию и Данию.

Союз прибирает к рукам Прибалтику, выходя к границам Восточной Пруссии, – Гитлер совсем не против, ни единого осуждающего слова, никаких признаков обеспокоенности.

Как это можно объяснить иначе, нежели наличием негласных договорённостей между СССР и Германией, в рамках которых стороны попустительствуют друг другу, закрывают глаза на всякого рода «вольности», уважают право другого охотника на ту или иную «дичь»?

Ведь загадка-то, если она есть, вовсе не в том, почему Германия напала на СССР в сорок первом. Конфликт между ними был неизбежен в любом случае. Обе социалистические деспотии претендовали на мировое лидерство, на продвижение именно своего образа общественно-политического устройства, и в этом отношении слишком сильно мешали друг другу, чтобы рано или поздно не схлестнуться. Причём, они всю  дорогу и не скрывали взаимной антипатии и готовности рвать друг другу глотки. Вот вплоть до этого «поворотного» момента, заключения пакта М-Р, ввергшего в изумление весь остальной мир. 

Истинная загадка, если она есть, - в том, как СССР и Германия  умудрились НЕ схлестнуться гораздо раньше июня сорок первого года. Ведь это могло произойти ещё в Польше, на которую, как оказалось, претендовали обе державы.

Вот действительно, что мешало Сталину, ранее занимавшему резко антинацистскую позицию, ещё в тридцать девятом начать (вернее, продолжить) войну против Гитлера хотя бы чужими руками, как это было в Испании? Что мешало ему предложить Польше хотя бы поставки оружия, чтобы продлить их сопротивление и больше вымотать немцев? Исторически обусловленная напряжённость в советско-польских отношениях, мешавшая гордым панам принять помощь от клятых москалей? Ну, первого сентября – может, и отказались бы. Тогда ещё никто не знал толком, что такое Вермахт. Третьего – по крайней мере поляки уже знали. Поэтому ухватились бы всеми конечностями за каждую советскую гаубицу, за каждого «ишачка», за каждую бэтэшку.

Или же Сталин действительно был такой параноик, что не рискнул хоть как-то препятствовать немецкому продвижению на восток, всерьёз опасаясь, что Гитлер не удовлетворится Польшей, а двинет дальше и сходу дойдёт до Урала, имея у себя в тылу далеко ещё не разгромленную Францию? И только из этого опасения Сталин обязался никак не мешать немцам в Польше, заполучив от них вожделенную бумажку о том, что они пощадят СССР? О, это сильная гарантия мира! Особенно - когда исходит от герра Гитлера, который ещё весной того года прославился неукоснительным соблюдением условий Мюнхенского Соглашения и беспримерным уважением к суверенитету Чехословакии за пределами Судетской области.

Сталина можно считать кем угодно, но малодушным идиотом – он не был точно. Поэтому, чтобы отказаться от противодействия немцам в Польше, он должен был получить от них предложение несколько более выгодное, нежели то, что они, покончив с поляками, обязуются не нападать на СССР. Например, предложение восточных польских территорий, при том, что Вермахт берёт на себя основной труд по разгрому польской армии (и политическую ответственность за начало войны), а СССР получает их «на халяву».

Но этого всё же мало, одной только Восточной Польши. Советский Союз, гарантируя немцам свой нейтралитет и жизненно важные для них поставки стратегического сырья, вправе рассчитывать на гораздо большее. На свободу рук в Прибалтике, Финляндии, Бессарабии. И Сталин был бы конченый дурак, если бы этого не потребовал взамен на свой нейтралитет и торговое партнёрство.

В дальней перспективе, как показала история, даже такое соглашение вышло СССР боком. Поскольку позволило Райху здорово укрепиться, временно обезопасив свои восточные границы, и впоследствии вступить в конфликт с Союзом, имея гораздо бОльшую промышленную и военную мощь, чем было в тридцать девятом (да ещё и фактически выключив из войны Францию, при не слишком больших собственных потерях, чего тогда никто, конечно, не ожидал).

Сейчас, зная дальнейший ход Второй Мировой, можно полагать временное перемирие с Гитлером стратегическим просчётом Сталина. Из серии «и на старуху бывает проруха». Но тогда – соглашение о разделе Восточной Европы могло казаться достаточно заманчивым. Если это именно соглашение о разделе, где Союзу достаются весьма жирные куски, практически даром (с Финляндией, правда, немножко неожиданно получилось, даже несмотря на отсутствие там германского оружия и советников).

В любом ином случае, если Союз отказался от борьбы с Гитлером только лишь в обмен на декларацию германского пацифизма, - это было бы просто глупостью, ничем не объяснимой. Гипотеза о договорённости по разделу Европы – даёт хоть какое-то разумное объяснение внезапному припадку благодушия советского руководства по отношению к давнему и явному врагу, с которым прежде норовили пободаться везде, где только можно.

Поэтому она, эта гипотеза, и появилась не в сорок восьмом году, когда американцы опубликовали фотокопию «Секретного Протокола» из германских архивов, а в тридцать девятом, сразу же после анонса Пакта о Ненападении. Ещё до того, как СССР и Германия подтвердили наличие такой договорённости, мирно и полюбовно раздербанив Польшу. Когда же это свершилось, наличие советско-германского сговора о разделе «сфер влияния»  автоматически переместилось из разряда гипотез в область доказанных фактов. Вне всякой зависимости от того, нашёлся ли соответствующий договор и как он был оформлен и был ли он вовсе оформлен на бумаге.

Поэтому вопрос о подлинности фотокопии «секретного протокола», - он, конечно, занимательный, но чисто академический. Реальность существования советско-германских договорённостей о разделе «сфер влияния» - подтверждается не протоколами о намерениях, а фактическими действиями сторон, явно согласованными заранее. И даже если допустить, что документ, представленный американцами в сорок восьмом, ими же и выдуман, - то это будет не столько фальсификация, сколько «реконструкция» и без того очевидного, фактически подтверждённого соглашения между Сталиным и Гитлером.

Но строго говоря, я и не представляю, зачем бы амерам в сорок восьмом было морочиться, фальсифицируя секретное соглашение Сталина с Гитлером, которое сделалось «секретом полишинеля» ещё в сентябре тридцать девятого, когда Гудериан и Кривошеев, встретившись в Бресте, пожали друг другу руки и мирно разошлись. Вернее даже, и до этого знаменательного события, до начала войны как таковой, мало-мальски разумным людям было прекрасно понятно, на каких примерно условиях Сталин мог бы снизойти до примирения с наци. И это понимание – не лучшим образом сказалось на популярности коммунистов в западных странах и на лояльности местных компартий Сталину.

Потом, правда, так вышло, что СССР сделался невинной жертвой немецкой агрессии и доблестным союзником, вынесшим на себе основные тяготы борьбы с гитлеризмом. Потом – поработителем Европы и угрозой свободному миру.

Было ли напоминание о довоенном, девятилетней давности, «амуре» Сталина с Гитлером существенным козырем в антисоветской западной пропаганде? Стоило ли оно того, чтобы мастерить фальшивый документ, рискуя быть пойманным за руку на каких-то деталях? Но если и так – думается, фальсификаторы уж постарались бы свести риск к минимуму. Во всяком случае, уж наняли бы какого-нибудь грамотного эмигранта или перебежчика, который не стал бы ляпать стилистические, а то и грамматические ошибки.

Но как раз их наличие – больше, скорее, свидетельствует в пользу того, что это подлинный документ. Просто – составители не собирались идти с ним в Лигу Наций, чтобы качать там свои права на захват соседских территорий и порабощение суверенных народов. Они лишь сделали памятную записку для себя, на тему того, кому чего можно брать. Поэтому юридической или стилистической чёткости от них требовалось ещё меньше, чем от карибских пиратов, составлявших контракт о разделе добычи (там-то подразумевалось, что его можно всё-таки вынести на суд берегового братства, тех его членов, кто не вовлечён именно в эту сделку, но должен уразуметь её нюансы из текста).

Если же вдуматься, то как раз с пропагандистской точки зрения – не очень-то выигрышно было со стороны англо-американского истеблишмента пенять Сталину на то, как он договаривался с Гитлером о разделе той же Польши в тридцать девятом, когда сами они «слили» её Сталину целиком и без остатка на Ялтинской конференции. В высоких-то политических кругах все понимают, что приходится порой идти на компромиссы, вплоть до размена одного союзника на благорасположение другого, более сильного и нужного в данный момент, но люди попроще, на которых, собственно, и обращена пропаганда, склонны воспринимать такие вещи как «цинизм» и «предательство». И чем больше напоминать, что уже в тридцать девятом Сталин был (и слыл) хищником, - тем непозволительнее выглядела послевоенная отдача Восточной Европы под его власть. Лучше – не акцентировать внимание масс на поведении СССР до 41-го года, когда он вдруг сделался невинной жертвой и доблестным союзником. Для собственного имиджа – безопаснее.

Другое дело, что Штаты – не Союз, где весь пропагандистский аппарат был подчинён единой политической воле. Там идёт публичная борьба за власть между разными кланами элиты (в том числе – и внутри Демократической и Республиканской партий), поэтому, как бы ни были «неудобны» те или иные документы для ныне правящего клана, их с радостью придают огласке политические конкуренты, перманентно имеющие своих людей и в СМИ, и в государственных структурах.

 Вот только маловероятно, что и такие заинтересованные лица опустятся до сознательной фальсификации «компромата» на Дядюшку Джо и, соответственно, его друзей в Белом Доме. Да и была ли нужда? Неужели в сорок восьмом году самая неприятная вещь, какую можно было сказать американскому избирателю про Сталина, - это подзатёртая история о его довоенном сговоре с Гитлером? Ну не смешно же!

Что категорически, наотрез отказываются понять наши просоветские агитаторы, обвиняющие западный истеблишмент в намеренном очернении и диффамации сталинского режима, - в глазах большинства западных избирателей того времени большевизм, с самого момента его появления на исторической арене, нуждался в «диффамации» примерно так же, как в наших глазах сейчас – сомалийские пираты.

А уж конкретно с товарищем Сталиным – всё стало предельно ясно уже в тридцать восьмом, когда весь мир угорал над фарсом Третьего Московского судебного процесса и покручивал пальцем у виска (не исключая даже крайне левую западную прессу, которая, несмотря на кремлёвское финансирование, всё равно не могла сделать вид, будто верит, что Бухарин в самом деле подсыпал толчёное стекло в сливочное масло в целях дискредитации Советской Власти по наущению всех вражеских разведок вместе взятых, а не оговорил себя под пытками).   

 Что действительно потребовало немалых усилий со стороны западных политиков и пропагандистов, так это объяснение своим избирателям, почему такой заведомо одиозный персонаж, как Сталин, оказался у них союзником, которому нужно помогать, а не смотреть с чувством злорадного облегчения, как две наглухо отмороженные диктатуры грызут друг друга, изматывая себя на радость «прогрессивному человечеству». И западный истеблишмент сделал такой поворот в отношении к СССР, естественно, не от того, что предпочитал большевизм нацизму (да была б охота в сортах говна разбираться!) А от того, что наиболее дальновидные люди понимали: если Гитлер всё же закрепится в России и приберёт к рукам её ресурсы, то может сделаться воистину непобедимым.

Поэтому, когда СССР ценен был как союзник – западные политические деятели придерживали «компромат» на него, старались обходить стороной неудобные вопросы.

Вплоть до того, что и премьер польского правительства в изгнании Сикорский как-то вот очень удачно попал в авиакатастрофу как раз тогда, когда своим неуместным и неуёмным возмущением из-за Катыни грозил ухудшить отношения англосаксов с их могущественным русским союзником. Разумеется, сейчас уже ничего не докажешь, но я почти уверен, что Сикорского убрали по прямому распоряжению Черчилля. И веря в основополагающий гуманизм старика Уинстона, я думаю, что он даже выпил дополнительную бутылку бренди и выкурил лишнюю сигару в тот день, когда принял это жестокое, циничное, но неизбежное решение.

И на Нюрнбергском процессе немецким политикам, начиная от Риббентропа, буквально рта не давали раскрыть, когда они заикались о предвоенных договорённостях со Сталиным по разделу Европы. Всё – из уважения к советскому союзнику. Ради создания видимости, что присутствие Вышинского и Руденко в качестве обвинителей на процессе над «врагами рода человеческого» - не такая чёрная комедия, какой это было в действительности.

Но когда уж Сталин недвусмысленно показал свою твёрдую приверженность курсу на «советизацию» освобождённых/оккупированных его войсками европейских территорий, когда разгорелась («разметелились») Холодная война, когда уж и Фултонская речь была произнесена – стало бессмысленно повязывать розовый бантик на яростно хлещущий хвост большевистского тигра, делая вид, что это милая безобидная кошечка. Поэтому уж к сорок восьмому году – Госдеп созрел до публикации наиболее интересных мест из доставшихся амерам германских дипломатических архивов, наплевав на то, понравится это Сталину или не понравится.

Так и вышел этот сборник под названием «Советско-нацистские отношения в 1939-1941». Довольно солидный массив документов, содержащий десятки телеграмм, меморандумов и договоров. Среди которых пресловутый Секретный Протокол – смотрится более чем органично. И если он фальшивка – то и многие другие документы, опирающиеся на него,  тоже придётся признать фальшивками.

Например, циркулярная директива Вайцзакера, статс-секретаря германского МИДа, от второго декабря 1939, предписывающая всем германским дипмиссиям, как следует высказываться об агрессии СССР против Финляндии. Если кратко – избегать каких-либо антисоветских заявлений и упирать на то, что финны сами виноваты, когда надеялись сохранить нейтралитет и не заручились германской поддержкой заранее, больше благоволя к Англии.

Мыслимо ли допустить, чтобы германская дипломатия приняла такую линию, когда бы не было предварительной договорённости со Сталиным о том, что Финляндия лежит в сфере советских интересов и Германия не станет вмешиваться никоим образом? Абсолютно немыслимо. Особенно, когда все правительства, включая даже итальянское, союзное Германии, однозначно выступили с критикой советского вторжения в Финляндию и с предложением финнам хотя бы моральной поддержки. Поскольку не имели с СССР каких-то договорённостей на сей счёт, а потому отреагировали естественным образом.

Этот циркуляр – тоже фальшивка? Но тогда его пришлось бы внедрить не только в центральный архив германского МИДа, но и в архивы посольств по всему миру. И внушить бывшим немецким дипломатам, чтобы подтверждали: «Да, было такое распоряжение». Что, конечно, возможно, ведь они все бывшие члены НСДАП, они во многом зависят от благорасположения американцев, вот только – не слишком ли много мороки?

И ради чего? Ради подтверждения «фальшивого» Секретного Протокола, который подсунули в этот сборник, чтобы дискредитировать Сталина? Ради приписывания ему тайного сговора с Гитлером, в котором, впрочем, никто не сомневался уже в сентябре тридцать девятого?   

Ей-богу, для чисто пропагандистского антисоветского эффекта – было бы выгодней не выдумывать Секретный Протокол в том виде, в каком он был опубликован Госдепом, а наоборот, убрать его. Поскольку само по себе наличие неких тайных довоенных договорённостей между Сталиным и Гитлером, - факт бесспорный и всем очевидный, но вот в чём конкретно они выражались – домыслите сами, дорогие читатели.  Дайте волю фантазии, зная, как два тирана-агрессора повели себя в последующие месяцы.

Тут – можно было бы предположить сговор самый мрачный и циничный. Меж тем как формулировки в опубликованном варианте – весьма обтекаемые и вполне безобидные. Там же нигде не написано, что кто-то кого-то собирается захватить, поработить, унизить национальное и человеческое достоинство, согнать в концлагеря, навязать свою политическую религию. Там – речь идёт о «сферах влияния». Ну и что здесь такого? У Штатов – тоже есть «сфера влияния», заявленная впервые ещё Монро в начале девятнадцатого века. 

Ещё говорится о возможностях территориально-политического переустройства. Но такое переустройство постоянно происходило в межвоенной Европе, то там, то сям. Вот, скажем, Польша в своё время оттяпала Вильнюс у Литвы – её попросят вернуть, дав что-то взамен. Чем не переустройство? Нигде же напрямую не сказано, что Германия намерена просто уничтожить Польшу как суверенное государство и поделить её территории с Советами, которые, в свою очередь, намерены захватить прибалтийские республики, Финляндию и Бессарабию. Боже упаси! «Иметь интересы» на какой-то территории, относить её к своей «сфере влияния» - ещё вовсе не означает оккупацию и аннексию.  Не говоря уж про всякие ужасы, вроде зачистки местности от классово или расово чуждых элементов.

Думаю, даже самый упёртый сталинист должен признать: если бы за этим договором не последовало того, что последовало в действительности, - он воспринимался бы как вполне невинный документ. И те же просоветские пропагандисты – поднимали бы на смех всякого, кто попытался бы вывести из опубликованного американцами текста какие-то зловещие и агрессивные намерения Кремля, не будь они реализованы на деле.

Так если говорить об имидже сталинской политики – то что его больше очерняет? То, что Сталин на самом деле сотворил с той же Прибалтикой (и за что нас там до сих пор так «любят») – или то, что он подмахнул с Гитлером бумажку, где относил Прибалтику к советской «сфере влияния»?

И вот есть странные люди, которые из кожи вон лезут, пытаясь доказать, что подобной бумажки Сталин не подписывал (и ведь верно: договоры подписывал Молотов). Или же – не подписывал именно той, вполне благовидной, какая предъявлена была в госдеповском сборнике, из германского мидовского архива.

Ну так и что бы из этого следовало? Что тайные договорённости Союза и Райха имели какое-то иное документальное оформление? Более «приличное», чем в госдеповском тексте? Какое, например? «Советский Союз будет нести счастье и процветание народам Прибалтики, а Германия – народам Западной Европы»? Да пусть так – но мы же по факту знаем, что на самом деле кто кому принёс.

Или же эти странные люди настаивают на том, что между Сталиным и Гитлером вовсе не было никаких договорённостей о разделе «сфер влияния»? Что Сталин, заключив с Гитлером Договор о Ненападении, где обязывался консультироваться с немцами перед тем, как делать что-либо, затрагивающее их государственную безопасность, вдруг самовластно, безо всяких консультаций, без малейшей попытки достичь взаимопонимания, взял и выдвинулся на триста вёрст к западу, подойдя вплотную к границам Восточной Пруссии на севере и к румынским нефтепромыслам на юге?

То есть, они хотят сказать, что нападение на СССР было не «подлым и вероломным» актом, а совершенно закономерной и справедливой реакцией на оголтелую экспансию зарвавшегося беспредельщика? Что со стороны немцев это действительно был совершенно оправданный и необходимый превентивный удар?

Ну вот Виктор Суворов, считай, жизнь посвятил доказыванию подобной идеи (Гитлера, впрочем, он нисколько не обеляет). И ему-то приходится строить свою теорию, признавая реальность договорённостей Сталина и Гитлера о разделе «сфер влияния», признавая существование Секретного Протокола. Если же его отрицать, - тогда и доказывать ничего не надо. Любой на месте Гитлера атаковал бы СССР, если бы тот вёл себя так, как вёл в действительности, но не консультируясь при этом с Германией, демонстративно начхав на её интересы и опасения. При таком раскладе для превентивного удара не нужно было быть вероломным злодеем. Достаточно – не быть прекраснодушным кретином.

Поэтому, я всё-таки решительно отказываюсь понимать логику отрицателей Секретного Протокола, которые искренне считают, что он был фальсифицирован с целью опорочить Сталина, а они своим опровержением – будто бы реабилитируют его и Советский Союз. У этих ребят какая-то очень странная картина мира в голове.

И самое в ней странное: они, кажется, всерьёз уверены, что признание тайного сговора между Сталиным и Гитлером, случившееся в конце восьмидесятых (в СССР, поскольку для всего остального мира он был очевиден сразу же) – стало каким-то решающим козырем в политической борьбе, подорвавшим веру советского народа в светлые коммунистические идеалы.

Да нет же. Всё ровно наоборот. К концу восьмидесятых советскому народу до такой степени обрыдли светлые коммунистические идеалы, что для элиты сделалось возможным перестать прикидываться дурачками на потеху всему миру и признать наконец очевидные «небезупречные» моменты из прошлого. Поскольку – «хуже не будет». Так хоть стрелки перевести на «злобный сталинизм» и откреститься от его наследия.

И уж тем более нелепы утверждения, будто бы факт признания Секретного Протокола как-то форсировал сепаратистские настроения в Прибалтике, с которой и начался развал Союза.

Вот уж для кого-кого, а для прибалтов этот документ представлял собой, скорее, компромат на Гитлера, а не на Сталина. Что предал их, братушек-европейцев, бросил на растерзание усатому варвару. Но чтобы ненавидеть Сталина и Советскую Власть – им не требовалось знание о каких-то закулисных играх Кремля. Вполне хватало памяти о том, как они жили до Советов, и как стали жить после аннексии.

Возможно, они бы рано или поздно смирились со своим покорением. История знает такие примеры. Скажем, потомки гетов и даков, безжалостно завоёванных Траяном после долгого и решительного сопротивления, с течением времени так полюбили своих притеснителей, что до сих пор говорят на видоизменённой латыни и называют свою страну в честь Рима. Гордятся тем, что они – уцелевший осколок Pax Romana, сохранивший историческую связь с той древней империей.

Но для того, чтобы покорённый народ воспринял себя как часть империи, проникся её идеологией, - нужно не только время. Нужно, чтобы империя сама понимала, для чего она существует. И сама верила в свою идеологию.

Боюсь, на излёте восьмидесятых уже и сам Горбачёв не понимал, для чего существует Советский Союз, а коммунистическая идеология редуцировалась до анекдотов. Где, по хорошему счёту, ей и место. Ибо, когда она воспринимается всерьёз, - получается такая мрачнуха, на фоне которой представляется совершенно малозначительным какой-то там отдельно взятый сговор о разделе сфер влияния.

Все нации время от времени вступают в тайные соглашения. И все когда-то вели захватнические войны, либо разжигали их (да и сейчас есть любители побаловаться). Дело житейское. Но когда кто-то начинает на полном серьёзе убеждать, что делает это исключительно из альтруистических побуждений, ради счастья всего человечества, да ещё и сам в это верит, - неудивительно, что на него смотрят, как на маньяка.

И это самое важное, что следует понимать в отношении СССР. Его не любили – не за агрессивные повадки как таковые и не за коварство дипломатии. За это-то – можно было бы даже уважать, когда оно успешно. Но вот его маниакальная, психотическая, «сектантская» сущность – действительно производила отталкивающее впечатление на всех вменяемых людей, узнававших её достаточно хорошо (то же верно и в отношении нациков, таких же психов, пусть и с несколько другой манией).

Правда, боюсь, адептам советского государства и его политической религии, - это действительно сложно понять (поскольку им сложно представить себе мировосприятие психически здорового человека). И они по-прежнему будут настаивать, что с точки зрения врагов советский режим нуждался в какой-то намеренной дискредитацией, требовавшей огромных пропагандистских усилий, состряпывания и вброса фальшивок, тотального промывания мозгов.

Нет, промывание мозгов – требуется, чтобы заставить любить(!) коммунистическую (и любую подобную «маниакальную») идеологию и порождаемые ею режимы. Чтобы разочароваться в ней – достаточно лишь ослабления работы по промывке мозгов. Когда это происходит, главным «компроматом» становятся не те или иные секретные документы (это всё мелочи), а сама по себе коренная сектантская сущность режима, непроизвольно декларируемая им во всех своих проявлениях. Причём, ярчайшим образом она проявляется именно там, где режим хотел бы произвести благоприятное впечатление на сторонних наблюдателей.

«Ну вы только посмотрите, как ликуют наши граждане, в едином порыве, выражая свою благодарность мудрому правительству за заботу о них! Разве можно представить, чтобы мы были плохими, когда нас так единодушно и самозабвенно любят миллионы?»

«Ну вы только посмотрите, как скорбят и убиваются наши граждане, оплакивая безвременную кончину любимого вождя! Разве можно представить, чтобы он был тираном и злодеем, когда его так искренне оплакивают, в едином порыве?»

На что вежливый цивилизованный человек скажет вслух: «Да-да, конечно-конечно, очень трогательно». А про себя – сблевнёт. И подумает: «Не дай бог дожить до такого всеобщего народного счастья и такого перманентного единого порыва в моей собственной стране! Эти бедолаги – хуже кроликов из вивария. Кролики – они хоть не имеют человеческого разума, а эти – его похерили».

Вот так примерно относились в двадцатом веке к «диктатурам народного счастья» в тех странах, которым удалось избежать участи быть тотально, на всю голову осчастливленными. Как мы, современные российские граждане, растленные индивидуализмом и своекорыстием (надеюсь, необратимо), – относимся к той же Северной Корее.

И нам плевать, на самом деле, то ли Южная Корея спровоцировала войну в начале пятидесятых, как то заявлялось в северокорейских и советских источниках, то ли КНДР учудила агрессию против южан при поддержке Союза и Китая (как оно было в реальности).

Агрессивную войну – мы ещё можем понять и простить. Без войн мировая история была бы невообразимо скучна. Это дело такое же естественное, как разборки крутых пацанов в школьном классе (да собственно, то же самое и есть, пусть на более высоком уровне). Было, есть и будет. Но вот тотальную, самозабвенную преданность народа своему правительству, удушившему всякую частную свободу своей непомерной заботой, - мы не то что не можем понять, но нам просто это противно. В этом нам видится нечто крайне ущербное, омерзительное.

Поэтому и столь комична извечная уверенность тиранических режимов, что политические противники предпринимают некие грандиозные усилия для их дискредитации, изобретая всё новые наветы и вбрасывая хитроумно слепленные фальшивки. Да кто-то, может, и мается такой дурью, бог весть в каких своих интересах (жёлтая пресса обожает страшилки и порой готова сама их выдумывать, была бы почва). Но наилучшей прививкой от симпатии к тоталитарным режимам – является их собственная пропагандистская кинохроника, со всеми этими массовыми шествиями под трибунами великих вождей и несмолкающими аплодисментами, «переходящими в овуляции».  Людям, которые не затронуты подобным психозом, которые воспитаны в другой традиции, где не принято придавать своим политическим предпочтениям черты религиозного оргиастического культа,  - подобные зрелища внушают брезгливую жалость и естественную опаску. 

Ну и напоследок, хотелось бы задаться ещё одним вопросом. Почему, собственно, и советское руководство в сорок восьмом, и отрицатели Секретного Протокола сейчас, - так уверены, что госдеповская публикация была направлена именно против Сталина?

Да, некоторое пропагандистское значение публикация этого сборника, безусловно, имела. Хотя, надо отметить, весьма скромное. Это не было никакой «бомбой». И поначалу сборник остался практически незамеченным в англо-буржуйской прессе. Чему она уделила куда больше внимания – так это советской реакции, когда высокие официальные лица стали заходиться негодующим клёкотом, брызгать слюной, обвиняя амеров в «предательстве», а в конце концов разродились «ассиметричным ответом» в виде брошюры «Фальсификаторы истории», которую местные коммунисты распространяли на улицах за пять центов.

Об этом газеты действительно писали. Потому что это забавно, такая обидчивая мнительность и такая настойчивость в отрицании очевидного. 

Но главное – почему, действительно, Советы решили, что это против них пропаганда? А кто объект-то? Кто целевая аудитория? Жители СССР? Они могут плохо подумать о своём правительстве, если случайно купят русский перевод этого сборника в книжном магазине или, по рекомендации знакомых, закажут английское издание в Штатах? (На всякий случай и для самых маленьких, не заставших советские реалии: это была шутка).

Или же целевая аудитория – родные американские реднеки? Им серьёзно нужно было доказывать, что социализм – не лучшая в этом мире идеология, а Сталин – не самый добрый, мудрый и честный правитель на свете? Да они готовы были посочувствовать советскому народу, мученику войны и победителю фашизма и всё такое, но Сталина – и так не любили, разумеется. Его и шибанутые американские левые интеллектуалы (немногочисленные в общей популяции, но преобладающие на тех поприщах, что требуют творческой «безуминки» и поощряют экстравагантность политических симпатий) – тоже не больно-то любили. Им как-то Троцкий был ближе.

На самом деле, наиболее вероятной целевой аудиторией этого сборника, если брать в расчёт его пропагандистский, а не научно-исторический аспект, - были немцы. Те из них, кто по-прежнему хранил ностальгическую верность фюреру, идеалам Райха, и недоумевал, как могли эти близорукие англосаксы снюхаться с «жидобольшевиками», вместо того, чтобы, объединившись с ними, рыцарями Европы, спасти её от нашествия «красных орд».

И вот им-то как раз демонстрировалось: да прохвост был ваш фюрер и вся его шайка. Мало, что вас втянул в свой безумный геополитический прожект по установлению всемирного арийского господства, так ещё и союзников своих кидал почём зря, когда находил это выгодным для себя. И сам он – в своё время замечательным образом снюхался с «жидобольшевиками», невзирая на огромный ущерб германским отношениям с Японией, верной подружкой по Антикоминтерновскому Пакту. И Финляндию, страну, где тоже свастика на флагах, отдал на растерзание Сталину, да ещё выслуживался перед ним, отчитываясь, как воспрещает голландцам и бельгийцам провозить оружие для финнов через Германию. И Прибалтику сдал, со всеми тамошними фольксдойче. Так вам по-прежнему хочется хранить верность такому человеку и светлым идеалам национал-социализма?

То есть, действительно, если воспринимать этот сборник как компромат, то бил он не столько по Сталину, отгородившему своё население Железным Занавесом, а по Гитлеру в глазах тех немцев, что ещё не до конца в нём разочаровались и грезят реваншем. Ей-богу, задача денацификации в своих оккупационных зонах – была тогда для Союзников гораздо насущнее, нежели изобличение Сталина в том, что он циничный монстр, злодей и тиран (вот же новость для мира!)

Но в любом случае, в западной пропаганде (что антисоветской, что антинацистской), отношениям СССР и Германии в начале ВМВ, и в частности, Секретному Протоколу, - никогда не придавалось и сотой доли того значения, какое усматривают в этом нынешние наши «исследователи» (что сталинистского, что антисталинского лагерей).

 Да если бы способность вступать в тайные сговоры с целью раздербанивания Польши было самым худшим, что можно сказать о нацизме и большевизме, - то и говорить было бы не о чем. В конце концов, у Польши – судьба такая: сначала навыпендриваться перед соседями, корча из себя сверхдержаву, а потом огрести со всех сторон. И мы же ведь вполне ровно относимся к тому, как в восемнадцатом веке Польшу пилили Россия, Пруссия и Австрия. Не осуждаем тогдашних монархов, не считаем их злодеями. Потому что они и не были. И режимы их были пусть немного деспотическими, абсолютистскими (дань моде, дух времени), но всё же гораздо более симпатичными и цивилизованными, нежели то мрачное позорище, что устроили в своих странах нацисты и большевики спустя два века.

Поэтому, думается, заострять внимание на реальности или нереальности советского-германского сговора о разделе Восточной Европы, - погрязать в частностях, уходя от главного. Что нацисты, что большевики – нелюбезны Цивилизации вовсе не тем, что плели дипломатические интриги и развязывали войны. Тут – никто не без греха. А тем, что они – социалисты.  Идеологические динозавры, из глубин времён несущие проповедь всеобщего равенства рабов под безграничной властью мудрых жрецов и фараонов, единственно знающих, в чём благо их смиренных подданных. Несущие её, как нечто благое и светлое, в тот мир, который нашёл в себе разум признать, что нет никакого «абсолютного общего блага», и нет фактического равенства где-либо за пределами рабских бараков, а главной пружиной общественного развития являются заведомо конфликтующие частные амбиции и интересы, устремленные отнюдь не к мечте о равенстве или о безграничной собачьей преданности жрецам, фараонам, комиссарам и фюрерам.

Цивилизованный мир, всего три века назад признав эту доктрину превосходства индивидуальной свободы над мифическим «общим благом», добился с тех пор потрясающего прогресса. И чем в большей степени она признавалась – тем более бурным было материальное и культурное развитие в том обществе. Но либеральная (в исконном историческом смысле) доктрина оказывается слишком сложной для примитивных умов, почитающих себя гениями, знающими, как сделать, чтобы «всем было хорошо и всё было красиво».

Поэтому неудивительно, что там и сям время от времени объявляются выползки из неолита, норовящие навести всеобщую гармонию согласно своим инфантильно-сакральным представлениям о человеческой природе.  Мы и сейчас не застрахованы в полной мере от новых вспышек патерналистской инфекции. Напоминание о том, какие козни строили эти выползки и какие войны развязывали, дорвавшись до власти, - может, и важно, но гораздо важнее помнить, чем были их режимы по своей сущности. И чем неизменно обернётся всякий новый режим, устроенный очередными борцунами за народное счастье и социальную гармонию.