1.ОХОТА.
-Кто там?
-Откройте, милиция!
Я приоткрыл дверь. На лестничной площадке стоял наш участковый, а за его спиной двое в военной форме.
-Маслов Алексей Александрович здесь проживает?-
Прочитал по бумажке моё имя один из военных. У меня ёкнуло сердце:
-Да, здесь. Проходите, пожалуйста, Вот сюда, в комнату,-
пропустил я гостей мимо себя, схватил куртку с вешалки и закричал, убегая и захлопывая за собой дверь:
-Мам! Я ушёл, Когда вернусь, не знаю.
Шёл весенний призыв в армию. Военкоматовские фокстерьеры сначала забросали почтовый ящик повестками, а потом устроили на меня настоящую охоту. На этот раз опять обошлось.
Податься в такую рань было некуда, и я, поёжившись от холода, застегнул куртку и двинулся к своему товарищу по несчастью. Поднявшись на лифте, отстучал пальцем по звонку условный сигнал и прижался ухом к двери. Предки моего кореша уехали в отпуск, и он, спасаясь от военкоматчиков, упал на дно. Исчез для всех и всё. В квартире послышались осторожные шаги:
-Леха, ты?
-Открывай. Не бойся,
Скрипнувшая дверь пропустила меня в тёмный коридор и сразу захлопнулась.
-Андрюха! Меня чуть не замели,-
в полумраке я никак не мог справиться с молнией куртки.
-Ко мне приходили. Всё утро в дверь барабанили,-
заулыбался он. Мы, вдруг, расхохотались:
-Нас так просто не возьмешь!
Уже на кухне Андрюха бросил передо мной пачку сигарет и поставил на стол пепельницу.
-Когда сдаваться пойдём? Всё равно ведь поймают,-
я затянулся сигаретой.
-Не. Рано ещё. Надо недельку погулять,-
он поставил на газ чайник:
-Слушай, во дворце молодёжи сегодня вечер отдыха. Давай съездим. А чего? Подёргаемся. Мочалок снимем.
-В таком прикиде? Домой надо заскочить, переодеться. А там засада,-
засомневался я, расставляя чашки.
-Да, брось ты. Что они там весь день сидеть будут?
-И то верно,-
желание оторваться стало побеждать сомнения:
-В шесть у метро.
-Замётано,-
Андрюха проводил меня до лифта.
Жизнь продолжалась. До вечера имелась ещё куча времени, и надо было что-то придумать.
-Ну и долго ты от нас бегать будешь?-
Встретил во дворе меня участковый.
-Да я только переодеться.
-Садись. Там тебя переоденут,-
показал он рукой на стоящий за кустами милицейский газик.
-С матерью хоть попрощаться дайте,-
сделал я просительное лицо.
-Ещё успеешь,-
он снял фуражку, и устало вытер лицо носовым платком. Газик уже был набит битком такими же горемыками, как я. Компания встретила меня улюлюканьем и свистом.
-Ну-ка тихо там! И прекратите курить. Откуда у них сигареты?-
набросился участковый на сидевшего за рулём сержанта.
- А хрен их знает. Я каждого по несколько раз обыскивал,-
отдуваясь, оправдывался тот.
-Ну, я им сейчас покажу,-
участковый полез через заднюю дверь к нам. Кто-то навалился мне на спину, задышал в затылок, завернул мои длинные, по самые плечи волосы и вставил за каждое ухо по сигарете. Я встряхнул головой, поправив причёску. Обыск, сопровождающийся возмущёнными возгласами и угрозами написать жалобу в ООН, разумеется, ничего не дал. Не успел газик отъехать, как один из пленников, вытащив из ноздри обломок спички, ловко зажёг её об ноготь, и все с удовольствием закурили. Через минуту машина напоминала внутри душегубку.
Катались мы по городу до самого вечера. Жизненного пространства в газике катастрофически не хватало. Несмотря на яростные протесты, с каждой остановкой нас становилось всё больше и больше. Наконец, всех выгрузили у военкомата и под усиленным конвоем препроводили в актовый зал. Намаявшись за день, в невесть откуда взявшиеся карты я играть отказался и, сдвинув несколько стульев, попытался завалиться спать. Но тут в коридоре зашумели, и в зал ввалилась свежая партия таких же отловленных дураков, как и мы. Ба! В дверях появилась угрюмая Андрюхина физиономия.
-Давай сюда! Тебя-то, как повязали?-
искренне обрадовался я другу.
-В магазин вышел, пожрать чего-нибудь сварганить,-
уселся он на пол и обречённо обхватил голову руками.
Ночь прошла в долгих разговорах. Лёжа на стульях и вспоминая всю свою жизнь, мы решили держаться вместе.
-Только бы в одну команду попасть,-
подвёл итог нашим раздумьям Андрюха.
Утром, галдящим косяком налетели родители. Их натиск военкоматчикам выдержать было значительно труднее. Но они выдержали. Открылась вся безнадёжность нашего положения. Мама непрерывно плакала, не переставая пихать мне в руки какие-то вещи и деньги. Мои документы, которые она принесла, поверив звонку участкового, отобрали раньше. Я дурачился, отшучивался до последнего момента, но, когда нас стали запихивать в автобусы, что-то стало не по себе. Глядя из окна на плачущую, вдруг, сильно постаревшую маму, мне стало трудно дышать. Никак не удавалось проглотить горький комок в горле. От беззаботности не осталось и следа. Андрюху провожала старшая сестра.
Автобусы повезли нас на вокзал. Я всю свою жизнь прожил в Ленинграде, но до сих пор не знал, что на каждом вокзале, на заднем дворе, если пойдёшь налево, потом направо, а потом снова налево, есть помещение, где томятся сотни людей, ожидающих своей отправки в армию. Вот там мы прожили ещё два дня. Родные, наверное, думали, что мы уже служим в самых отдалённых уголках отчизны. А мы находились здесь, рядом, ещё не ведая своей судьбы.
Вечером был произведён очередной повальный обыск. На этот раз изымали одеколон, объясняя, что это не средство гигиены, а спиртные напитки. Потом всем предложили постричься за отдельную плату. В роли освежителя выступал конфискованный одеколон, который опять стал средством гигиены.
-Эй ты, патлатый,-
обратился ко мне улыбчивый прапорщик с лицом Иванушки-дурачка.
-Садись сюда.
Мои роскошные, давно немытые волосы, планируя, начали падать на пол.
-Ну вот, теперь хоть на свадьбу,-
погладил шершавой ладонью прапорщик по моей обстриженной под ноль голове и плеснул на неё одеколоном. Место в кресле занял Андрюха, а я встал в очередь к единственному владельцу маленького зеркальца, чтобы, как и все остальные, покорчив рожи, полюбоваться на своё новое лицо. Лысый Андрюха был бесподобен! Глядя на его плешивую голову с оттопыренными ушами, меня дёргало от смеха.
-На себя-то посмотри,-
попробовал обидеться он и тоже расхохотался. Потешались друг над другом мы долго, но вскоре привыкли к своей новой внешности.