Just life. Как в кино

               
               
               
   
   
               



               
                Остров Русинга.  2013.

  Вчера проспал пол рабочего дня. Намеренно. Осознанно. Накануне получили медикаменты, и утром с Беном сортировали, записывали, раскладывали. Очень хотелось спать. Закончив, я пошёл в госпиталь на приём. Мой рабочий день. Но не только мой. Ещё целых три полноценных человека, как минимум со средним медицинским образованием. Пациентов мало. Я не сказав ни кому ни чего, пошёл в свой домик, и решил прилечь не надолго.  Зная, что сейчас усну и всё. Рабочий день для меня закончится. Неудобно как то, перед коллегами.  А сам уже под москитную сетку забрался. Последняя мысль – может будильник хоть поставить…. И стук в дверь разбудил. Это Вим, голландец - фермер – новатор, пришёл получить последнюю дозу противопаразитарных таблеток. Посмотрел на часы. Так и есть. Рабочий день почти закончился.
   Сегодня утром было немного неудобно перед сослуживцами. Соратниками по уколо - таблеточному цеху. Но ни кто ничего не сказал, улыбнулись, и только Розалин лаборантка, смешливая, всегда очень коротко стриженная,  шёпотом спросила –«куда вчера пропал?»  Ответил  – «куда то…в никуда.» Похохотали и вроде проехали. Зашёл к себе в кабинет, включил ноутбук, начал рабочее место к работе готовить, и тут слышу « Алекс!» откуда то из коридора, и санитарка забегает машет, зовёт, показывает. Инстинктивно схватил перчатки из коробки на столе. Родзал. Роды?? Захожу и … Вера медсестра, в белых резиновых сапогах, на спине в цветастой тряпке привязан её семимесячный сын, глазеет по сторонам. На родовом кресле – кровати корчится роженица, кровь, околоплодные воды на полу, я в сандаликах, весь сияющий, белый в клеточку.  Глянул туда откуда дети появляются, оттуда уже торчала макушка головки ребёнка, и снизу, под макушкой, из другого естественного отверстия,  светло коричневая  какашка,  которая под давлением, самопроизвольно рождалась вместе с ребёнком.  Запрыгиваю в резиновые сапоги, одеваю маску, несколько пар перчаток, клеёнчатый фартук, и вперёд. Вера, с ребёнком за спиной (это что то! Ни когда к такому не привыкну), принимает новорожденного, он выскальзывает одномоментно, весь покрытый  жёлтым, творожным налётом.  Мы перерезаем пуповину, Вера даёт мне ребёнка, мальчик,  я кладу малыша в приготовленную для него простынь, укутываю, обтираю, улыбаюсь его копошениям и кряхтениям.  На своих обеих руках, выше перчаток, я увидел кровь. Испачкался. Когда?
  - Вера, мать позитивная?
 - Что? А , да позитивная.
 Что?????????????? Я позабыл о всех прелестях данного новорожденного, кинулся в кабинет, кран, мыло, оттирать кровь, потом спирт прям из пятилитровой канистры на руки тереть, тереть, отмывать.
  Через минут пятнадцать, Вера принесла грязную новость. Мать кровоточит. И сильно. Этого только не хватало. Я зашёл в палату, на полу лужицы крови, следы от босых ног везде. Видать она кровила, ходила по палате. Как в кино про бинзопилы всякие, куча крови и следы кровавых босых ног повсюду. Только отличие то, что бензопил всё таки в этом кино нет,  а просто каждая капелька этой крови заражена ВИЧ инфекцией. Так что это другое кино, про вирусы и эпидемии. Про язвы и респираторы. Паника и недоверие.
     Уложили кровоточащую женщину на кресло-кровать, одели на себя максимальное количество всего что может защитить, и полезли в крови купаться.  Странные, двоякие ощущения одолевают, делая подобную работу. Трагический героизм во имя….или какого хрена тебе это надо. Но поковырялись, сделали свою работу, женщина перестала кровить. Жизнь продолжается.

                Португалия. 2001.

Юг. Алгарве. Берег Атлантического океана. Я и Дима из Омска. Я уже тут почти два года. Хорошо говорю на португальском. Ещё нелегал. Но это мало смущает, стараемся жить полной жизнью.  Открыли строительную фирму и под этим предлогом таскаем нелегалов из Украины и трудоустраиваем их на стройки. Два пацана с Кишинева, Саня и Федя, живут в Лиссабоне, принимают автобусы с людьми, переправляют нам, а мы по стройкам их распределяем. И все довольны. Но  только Португалия начала 2000х, это странное  место и странное время. Туда за несколько лет, по самым заниженным данным, заехало более миллиона человек с России, Украины, Молдовы, Белоруссии, стран Прибалтики, Румынии. И в этой маленькой стране, неожиданно воцарился весь этот бешенный интернационал. Долгое время все были нелегалы. Ни кого это не трогало. Полиция не знала, что с нами делать, правительство просто закрывало глаза на всё возрастающую проблему. Португалия бедная страна, но тут её взяли в Евросоюз, и ситуация резко изменилась. Каждый житель страны набрался кредитов, машины – квартиры, и почувствовали себя капиталистами. Тот же Евросоюз, начал вкладывать в португальские курорты деньги, начали строить гостиницы, дома, виллы. И прослышав об этом, что Португалия платит иностранцам, туда хлынули неконтролируемым  потоком эмигранты. Первыми были румыны, за ними Молдова, потом Украина и так далее. Государство Португалия было не готово к такому повороту событий. Дошло до того, что в маленьких курортных городках, которые застраивались с ужасающей стремительностью, в 6-7 часов вечера, в супермаркете, из португальцев были только продавцы. Везде  русская , молдавская, украинская речь.
 И помимо работяг, которые приехали сюда заработать руками , для семьи,  заняв денег на дорогу, заложив дом, продав машину, приехало ещё большое количество разного шального люда. И многим в голову не приходило, что можно сформировать небольшие группы, достать пистолет или два, купить бейсбольные биты, взять в аренду или украсть машину, и ездить по местам скопления эмигрантов нелегалов, нещадно избивать их и забирать телефоны, деньги, аппаратуру. Прекрасно зная, что нелегал не пойдёт в полицию жаловаться, так как  нелегал, да и что полиция сделает? И слава Богу, что только немногим такое пришло в голову.  И вот в один прекрасный момент, одна из таких групп людей узнала о нашем существовании, что у нас фирма, машины, деньги. А Дима очень неосторожно отнёсся к предупреждениям одного уже пострадавшего, и мы с ними встретились. Они приехали на трёх машинах, и повели себя нецивилизованно прям сразу. Неожиданно, после обоюдных рукопожатий, как в гангстерском кино, нас просто затолкали в разные машины и повезли. В лес. Привезли.  Диму вытащили из машины, и как то сразу, вообще без слов, вчетвером, начали избивать. Били долго, молчаливо, по деловому, давая мне понять, что сейчас с ним закончат и ко мне приступят. Было очень страшно. От Димы осталась окровавленная, сдувшаяся резиновая кукла. Расхожая фраза типа «всё лицо превратилось в сплошной кровоподтёк, с заплывшими напрочь глазами»,  очень подходит.
     Потом, спустя какое -то время, анализирую ситуацию, я понял как чётко и просто они просчитали. На глазах у одного перепуганного человека, избить, изничтожить, превратить в мясо, другого испуганного человека, и потом начать разговаривать  с вообще перепуганным первым человеком. Для острастки немного поколачивая его. Мне всего лишь разбили губу, разбили голову от единоразового, не сильного,  соприкосновения с бейсбольной битой.  Ну и так, пару синяков на теле. Для словоохотливости. Они требовали каких то баснословных 150 тысяч евро, о которых мы знать с Димой не знали, но которые, якобы наши компаньоны из Лиссабона, успели несколько дней назад взять в кредит в каком то местном банке. Переубедить их о том, что я первый раз об этом слышу, было очень трудно. Дима просто кряхтел, валяясь под деревом. Ребята оказались горячие, недоверчивые, ни как не хотели мне верить, и чтоб я оказался ещё более лояльным к идее расставания с деньгами, они дали мне маленькую лопатку, окружили ощетинясь пистолетами и дубинами, и предложили мне самому  выкопать могилку, неглубокую, но вместительную для двоих людей. Так как именно туда наши с Димой пути и пролегали в самом ближайшем будущем.
Копать самому себе могилку не хотелось. Вообще могилку не хотелось, а самому себе и подавно. Начал не соглашаться. Угрозы, оплеухи, крики, ни чего нового. Но действует, порой. Начали договариваться. В это время жизни, со мной в Португалии жил отец. Мы вместе жили, вместе переезжали с места на место. Про 150 тысяч разговор поутих, после очередных категорических отказов копать и ещё одних убеждений, о совершенном не ведении, что творят ребята в Лиссабоне и какой кредит вообще. Бандиты тоже понимали, что ситуацию надо как то продолжать. В лесу начало надоедать всем. Дима по прежнему выглядел очень жалко, копошился сам в себе под деревом. Порешили на какой то адекватной сумме, я позвонил отцу, в двух словах объяснил в какую я ситуацию себя поместил. По подбородок. Дальше их главарь, следуя сценарию очень бандитского кино, договорился сам с моим отцом о месте встречи и сумме. Декорации для встречи были выбраны идеально. Я не знал о месте, в которое мы поедим на встречу для меня с отцом и освободителем, для них ходячим предметом, доставившим им деньги. Ради которых ,  весь этот цирк варварский,  затеян и был. И Дима, кулём валяющийся на заднем сиденье, продолжающий крошки зубов выплёвывать.   
      Подъехали к амфитеатру корриды.  Молодцы. Очень символично. Место безлюдное. Темноватое.  И то что в португальской корриде не убивают быка, а только толпой ловят, и то что у португальских быков на рогах чехлы, это тоже показалось, по доброму, символичным. Пришёл отец, я стоял возле машины с четырьмя охранниками. Главарь подошел к отцу, о чём то поговорили, главарь жестом поманил меня, я и двое со мной подошли. Отец достал деньги. Главарь пересчитал.
 - Тут не все!! – чуть не закричал он.
 - Да, не все. Но это всё что у меня было и что я смог занять сейчас.
 - Но мы договорились же!! – с нажимом начал было главарь.
 - Не ужели ты думаешь, что за сына я бы зажал? Всё что сейчас есть. Если ты считаешь это мало, давай завтра тут встретимся и я отдам о чём договорились. Но сын пойдёт со мной.
   Главарь попыхтел, повздыхал, в его чёрствой гангстерской душе видать шевельнулось что то.  Правильные фильмы в детстве наверно смотрел.
 - Хорошо мужик. Держи. – и он протянул руку. Отец пожал её. – Завтра вечером. Оставь номер телефона, я тебя сам найду.
        И уехали. И Диму увезли. Потом он приезжал, рассказывал, что они возили его в Лиссабон, искали наших компаньонов.
   Герои и их описания:
    Ребята Федя и Саня из Кишинёва, которые на свои имена открыли фирму, которые в Лиссабоне жили.  Бандиты их так и не нашли. По крайней мере я этого не знаю. Но отлично знаю, что через какое то время, их нашла полиция. За привлечение, размещение, и трудоустройство нелегалов из стран Восточной Европы. Но Саня умудрился как то избежать ареста, а Федя был арестован и осуждён на семь долгих лет в португальской тюрьме. Немыслимы повороты жизни. 
 
  Дима из Омска.
Виделись мы с ним после этой дикой истории всего один раз. Через два дня. Неимоверно консперируясь, встретились где то. Лицо у Димы спухло немного, глаза открылись на половину, а вокруг глаз всё чёрно-желтое. Мы как то странно поговорили. Дима всё время обвинял Лиссабонских компаньонов, а не тех людей, которые своими руками-ногами – битами сделали вот это с ним. Да и мне перепало. Через время я случайно узнал, что он примкнул к этим ребятам, и начал заниматься тем же, что и с ним самим произошло. Доставлять  именно те ощущения людям, через которые сам прошёл. Сочувственно кивая головой. Как по мне,  своеобразное решение.  И заработок странный.

  Я и мой отец.
   Мы конечно же не встречались больше с этими бандитами. Наоборот, мы сделали всё чтоб больше не встречаться. Через несколько дней уехали в другой конец Португалии, на север. Жизнь продолжается.

   Бандиты.   
 Знаю, что многих из них арестовали португальские полицейские. Но много воды утекло, пока их поймали. Они чудили очень сильно. Безнаказанно. Они как в кино всё делали. И как в кино опережали полицейских.  Наглые,  как в кино. Жестокие,  как в кино. Но всё же многих посадили на разные сроки. Всё же справедливости ради, надо отметить, что одно хорошее качество было у всех этих людей – они были интернационалисты. В их группировке были русские, молдаване, украинцы, румыны, болгары, латыши.  И они прекрасно уживались между собой. Но и объектом их страшного внимания тоже были люди схожих национальностей. Опять-таки,  странно. Так и хочется сказать – не по-человечески как то.

               
                Каховка. 1987.

     - Ты чё такой белый, как сметана?   - это был самый часто задаваемый вопрос в августе-сентябре восемьдесят седьмого.
  - Я приехал с Камчатки.
  - О…Камчатка. –  так не надолго и прицепилось. Мне даже нравилось. Как бы не произносили, звучало как то гористо и ветрено.
  Да, шесть лет на Камчатке. Где 9 месяцев зима. А три месяца – весна, лето, осень. Всё мгновенно, ярко, скоротечно, бурно. И потом опять – девять месяцев снега, холода, льда, клюшек-санок, рыбалок-охот,  и в два часа дня уже темно.
  И вот юг Украины. Советский Союз в своей завершающей, но ещё твёрдой устойчивости. Мы переехали в Каховку. Август. Всё зелёное. Абрикосы, вишни,  даже черешни, растут,  прям вдоль дорог на улицах города, падают, гниют, ни кто не обращает на это внимание. Воздух стоит от зноя. Днепр. Огромный в этом месте, так как плотина внизу по течению. Каховское море. Большое, колышущееся, прохладное. Купание прям на ступеньках набережной и с затонувшей у берега баржи. Кидание закидушки и ловля бычков.  Тем странней их ловить, что на Камчатке, всего пару месяцев назад, я бычка за рыбу не считал. Много всего другого ловится. Бычков почему то не ели. Выкидывали или издевались.
     Базар летом на юге Украины. Это фруктово – овощное излишество. И дёшево. На один рубль,  огромный арбуз и куча персиков. Как в кино про счастливое, светлое детство, где горлинка каждое  утро курлыкает в открытое окно.
   Сентябрь. Школа. № 5. Старое, просевшее на один бок, двухэтажное здание. После посёлка на Камчатке,  который находится на косе, зажатый между рекой и Беринговым морем, где всего три улицы, (Речная, Центральная  и Морская),  Каховка это мегаполис. Со своей мегаполисной жизнью. В которую надо как то включаться.  В школе не понятно совершенно как себя вести. Все другие, какие то взрослые, хотя одногодки.  На Камчатке я был самым рослым в классе, тут же далеко нет.  По Камчатским пацанячим законам, я должен был поставить себя. Чтоб узнали. Зауважали, что ли. Поняли наконец.  И начал вести себя подобающе. Мне казалось, что надо с кем то подраться, победить его, об этом заговорят и всё. Тут же нашлись благодарные помощники, взявшиеся помочь в выборе жертвы. И выбрали почему то жертву выше меня на голову. И с руками длинными. И лицом несуразным, извиняющимся, вечно испуганным. С ним драться,  почему то вообще не хотелось. Ну пацан сказал, пацан сделал. Сам же вызвался.  После уроков, целой толпой пошли за кинотеатр, там деревья, место скрытное. Поставили нас друг напротив друга. Деритесь. Сами же хотели. Драться не хотелось как то вообще. Но и так закончить было нельзя. Ситуация. Очень трудно, просто так ударить человека в лицо. А тем более в виноватое выражение лица, и которое боится. Не смотря на больший рост. Ну всё же. Ударил. Соперник как то вяло встрепенулся, неохотно взмахнул руками и опять застыл. Опять всё сначала. А одноклассники улюлюкают и подзадоривают. Как в детском, советском кино, где ненатурально играющие дети ненатурально дерутся.
   Шарпал я, шарпал своего соперника, доставал, доставал, и готов был уже отпраздновать победу, так он на меня как накинулся, я отступая споткнулся, и мы вместе упали, я  больно ударился спиной. Слёзы сами выступили. Соперник же, как то быстро поднялся, отряхнулся, и ни чего не сказав ушёл. Достал таки я его. Рвануло паренька.
       Все оставшиеся решили единогласно, что я проиграл.
Драться глупо.


                Село  Подолье. 1998.

 Болото. Удивительное создание. Отдельное. Осознанное. Равнодушное к человеческим желаниям и потугам. Разлеглось и всё. И ни как его не пересечь. Лежит, вздыхает.  Ухмыляется. Особенно вечером. Когда один. И вот дома через сто метров, а не дойти. Болото. У болота, как существа, очень равнодушная внешность. То что можно было бы назвать лицом. Равнодушная и пугающая. Болота всегда сопровождает такая пасмурная, дремучая атмосферка. Болота иногда заводят себе мрачные привычки. На пример, это данное болото придумало себе в развлечение - пьяное жертвоприношение. Истинный Крест, правду говорю!  Люди сказывали. Что на какой то церковный праздник в ноябре, кто то обязательно тонет в болоте. Каждый год. На протяжении многих уже лет. Зачастую, это сильно пьяные люди.  И 1998 не стал исключением. Для болота время тянется медленно, раз год позволяет себе ухмыльнуться.
   Село Подолье.  Барышевский район. Затерянной  губернии. Ближайший сосед – Соловей Разбойник. За болотами, в Черниговских лесах.  Конец века. Века, который начинался страшно, революциями, голодом, войнами. Век, который заканчивается не менее страшно - разрухой, неуверенностью, повальным пьянством. Всего сто лет, а столько произошло, а ещё больше позабыто, утеряно. Строили великую социалистическую империю в отдельно взятой стране, и вот финал. Село Подолье, Украина, разруха полнейшая, люди годами денег не видят, ведут натуральное хозяйство, гонят самогон и пьют просто оглушительно! Я, заведующий мед. пунктом. На пол года. Единственный медик на 60 км в округе. Так и хочется песню затянуть! И на гармони  жахнуть…
   Иду домой с вызова. Дома Светка. Хорошо.  Ждёт. Люблю её. Она меня . Бросили город, вдвоём, в село, в глушь,  земствовать. Плевать, что зарплата два раза в год. Мы есть друг у друга, а у нас есть вся жизнь! Молодая, неопытная, безразмерная, безвременная, навсегда!
           Село стоит на болотах. Если точнее выразится, то несколько улиц, длиной в несколько километров, извиваются между болот. В некоторых местах, через болото проложены хлипкие мостки, но болото не всегда их показывает, не всегда можно найти. Странное чувство юмора у болот.
    Тропинка по которой я шёл, пролегала прям возле одной из хат. Хата старая, окна низко. В окне горел свет, и проходя я автоматически посмотрел в окно. Мелькнула кровать, тумбочка, таршер,  и вроде как нога человеческая показалась и исчезла. Непонятно. Остановился. Подошёл к окну, глянул и таки да. Нога. Даже две ноги, и две руки. В общем там бабуська на полу, безуспешно пыталась встать, и по всему было видно, что ей очень даже не хорошо. Не просто так она пол улеглась. Ситуация требующая действий. И быстрых. Двери оказались прочно заперты изнутри. Ломать дверь? Разбить окно и залезть? О! маленькое окошко открыто, но я точно не пролезу…. Светка пролезет!! Я побежал домой за Светкой, и за топором, на всякий случай. Мы жили в конторе сельсовета, в комнате для гостей. Контору сельсовета охранял, на вид мрачноватый дядька, с жёлто-коричневыми, редкими зубами, Пётр Николаевич. Нежнейшей души, оказался человек. Персонаж колоритный. Был сапожником. Как то пришёл домой, а на его жене какой то чувак пыхтит, Пётр Николаевич достал из за голенища сапога сапожный нож, ну и порезал немного их обоих. Как в кино, по мотивам рассказов В. Шукшина.  Все остались живы, но с избытком  разнообразных воспоминаний и впечатлений. Петра Николаевича посадили на несколько лет в тюрьму, где он напрочь  отстрастился от алкоголя.  Совсем.  Но пристрастился к кофеину. Похоже навсегда. Чифирь и крепчайший кофе. Табак самосад, порезанный кухонным ножом,  в газетной самокрутке.   
       Светка очень ловко проникла через открытое окошко. У бабуськи видать страхи были серьёзные по поводу этого мира, наверно поэтому, все последующие двери были закрыты изнутри. А одна даже завязана на верёвку. Светке опять пришлось пролазить сквозь какое то маленькое окошко, разрезать ножом верёвку, просовывая нож в щель между дверьми. Но всё же добралась. Открыла все двери. Я зашёл. Вот этот момент напоминает чёрно-белую Алису Фрейндлих в «Сталкере». Пыль в складках кожи на лице. Старенький сельский дом, кастрюли, вязанные коврики, залатанные фартуки, чугунная большая сковорода, разнообразие выцветших халатов на стульях, солёные огурцы с плесенью в алюминиевом ковшике, застиранное постельное бельё, погнутый совок, полуслепой, равнодушный кот.               
   В доме было очень жарко. Сравнительно не давно, бабушка установила себе новый газовый котёл старого советского образца. Этакий динозавр, занимающий собой пол кухни. И видать с характером отвратительным и манерами гадкими, ибо бабуська утверждала, что поставила отопление на минимум, на котле же рычаг был повёрнут до отказа на максимум. Чё творит. Ну что поделаешь, места тут дремучие, плохопроходимые, характеры у многих явлений трудные, сварливые. От этой жары бабусенька и сомлела, свалилась с кровати и не могла встать.
    Мы пришли вовремя. Не суждено было ей сегодня умереть.
 Да, правда, вот это настоящее ощущение – когда чувствуешь себя инструментом правильно направленным.  Конечно приятней осознавать, раздуваясь мысленно, что это потому что ты такой…такой…ну…не такой как все…что благодаря тебе….проходил….увидел….не прошёл…пришёл…спас!!!! Апофеоз!!!! фанфары и аплодисменты!!!! Фиг там. Идёшь по дороге не ведаешь куда. Не ведаешь во что встрянешь. Куда доедешь на маршрутке, или в реанимацию, или в ЗАГС, случайно переглянувшись с вошедшей девушкой. 
 Вывод:
  Судьба играет человеком, а человек играет на трубе.

 
                Реанимация. 2004.


         Очень всё же интересно прослеживать цепочки событий. Шаг. Действие. Событие. Время настоящее. Ощущения и переживания по поводу события произошедшего. Волны расходятся. Влекут за собой последствия уже другого характера, нежели те которые должны были произойти,  не случись первоначального «события».
     Проследим небольшую цепочку. Не будем брать очень далеко, начнём с того что Советский Союз умер и разлагаясь очень отравил то что после него осталось. И в одном из больших городов, очень отравленном, где заряженные раствором двухкубовые шприцы продаёт старушка, в переднике, сидя на табуретке, возле углового подъезда в огромной  г – образной девятиэтажки, это правда. Это было. Я это видел. Где в банях взрывали авторитетов. Везде тогда такое было. Многие это видели.  Где работы нет. Хочешь ходи в школу, хочешь не ходи.  Хочешь поступить в ВУЗ, плати. Кругом одни базары, палатки, ларьки, алкаши, серый скудный снег.  Выросли, размножаясь спорами, грибницы – микрорайоны, застроенные  многоэтажеками, где проживает большая часть населения. Ночами темнота на улицах. Подвыпившие молодые, злые вурдалаки рыщут промеж девятиэтажек, в поисках жертв. Днём грязь, лужи, колючие ветки без листьев, помятые брюки, переполненные мусорки, заштопанные чулки. А трамваи!! А дороги… 
      И во всём этом надо жить. Расти, если ты ещё не вырос. Если тебе вообще ни чего не понятно. Сплошной хаос. Осознавать себя в этом мире. Позиционировать мир окружающий по отношению к себе. Пробовать на ощупь, что же это такое когда хорошо (уколоться на пример) и что такое плохо (когда привык, а его нет). Или не такой мрачный пример по поводу хорошо и плохо, например увлечься альпинизмом, начать совершать возхождения, ощущать пьянящую нехватку кислорода на вершине. Хорошо! Ну и как темная сторона именно этого хорошо – обморожения, переломы, лавины. Но всё же. Узнавать. Учиться. Стремиться. Увлекаться. Тренироваться. Надеяться. Разочаровываться. Воодушевляться. Искать. Ошибаться. Падать. Вставать. Идти  дальше. Стоп!! Вот этот момент хотелось бы рассмотреть более детально. Вот этот про «искать, ошибаться, падать, вставать, идти». Складывается невольно впечатление, что мы можем выбирать. «Ошибаться, падать, вставать, идти». Другой шанс. Вторая попытка. Любимый самообман человечества. Существует же большая вероятность, что падая можно повредиться. А иногда степень повреждения очень препятствует дальнейшему перемещению в пространстве, то есть идти.  Ещё разные степени разных повреждений могут произойти, в следствии единоразового не правильного шага, в моменте «искал, ошибся, упал». Могут повредиться все надежды. Вплоть, до разрушиться навсегда. Все мечты. Все мало - мальские планы на самое мало - мальское будущее. Не говоря уже о жизни вообще.
        К нам в отделение его перевели из хирургии. 17 лет. В сопроводительном листе говорилось о том, что доставлен был в хирургию с  колото-резаной раной на бедре, в следствии чего была  перерезана бедренная артерия. Полностью. Парень находился дома несколько часов, ни куда не обращался, пытался остановить кровь. Его обнаружили и привезли в больницу. Но время прошло, и кровь в перерезанной артерии не циркулировала и затромбировалась. И весь участок вниз по ноге, а проще сказать вся нога осталась без кровообращения. Кровь не поступала ниже разреза, вытекала. Хирурги как смогли, сшили артерию, но долго ковырялись, а это всё под общим наркозом, плюс большая кровопотеря,  решили перевести паренька к нам в реанимацию.
       Парень как парень. Что можно  сказать о пареньке с новостроек. Обычный. Короткая чёлка. Шрамик на подбородке.
         Заведующий поведал историю, предшествующую всему тому чему мы свидетели сейчас. Паренёк этот, вместе с другими такими же четырьмя не приметными пареньками, не знаю точно за что, но били одного, решив что он виноват. Решив, что так надо. И видать отчаянное у них там сражение разгорелось, но жертва, каким то чудо образом схватил валяющуюся бутылку, разбивает её делая розочку, и этой розочкой наносит это роковое ранение, прямиком в бедренную артерию.
  - Так что господа реаниматологи, мы с вами наблюдаем классическую картину, подзатасканной правда фразы, преступление и наказание. Бил – получил. Решил что можешь судить, будь готов рассмотреть варианты. А в данном конкретном случае, лично я бы молился о сохранение ноги. Посмотрим. Старые люди говорят, что чудеса случаются. Очень подходящий случай. – заведующий говорил это всё не торопясь, с удовольствием,  поглаживая свою ухоженную бороду. – Но мы с вами, господа, служители культа тела. Уповать на чудеса оставим теологам и оптимистам. Мы тела ремонтируем. Освежаем, как можем. Ну а если не смогли что, пусть не судят слишком строго.  Люди всего лишь мы. Попробуем, посмотрим, что мы тут  можем сделать. Сутки, максимум двое, покажут нам всё.    
         Это всё очень напоминает Булгаковское «Собачье сердце», экранизацию. Черно – белая съёмка, хроника. Белые халаты. Высокие медицинские шапочки.У постели больного со странной, необычной болезнью. Профессор поглаживая бороду, повествует. Младшие коллеги внемлят. Горит керосиновая лампа.   
       Лично я в чудеса верю. Ибо видел. И участвовал. Да и как бы там ни было,  в них приятно верить. И хочется.
      На следующий день для паренька привезли лучшего сосудистого хирурга города, который за большие деньги согласился попытаться сшить артерию. Так как за истекшие сутки, не смотря на наше медикоментозное и ментальное старание, сдвигов не произошло. Нога была холодная.
      Хирург сделал всё что только мог, уверен в этом. Паренька перевели из операционной прямиком к нам, где мы его уже ждали. Это же на самом деле серьёзно, лишиться ноги в 17 лет. По тому что пинал кого то и тот,  защищаясь, оторвал тебе ногу. 
        Казалось бы поток в реанимации людей.  Каждую смену новые люди. Новые лица. Новые судьбы, однобоко  коснувшиеся тебя своей страшной из сторон. Но не возможно оставаться равнодушным. Не получается.  Стал равнодушен к боли людской, умер как человеческая единица помогающая, поддерживающая, обнадёживающая. Но и носить на себе и в себе это всё,  тоже пытка египетская!  От этого и алкоголь. Много. Почти всегда. Или увольняйся.  И забудь, что творится в маленьком, вросшем по окна в тротуар, неприметном здании в конце переулка. Между хирургией и моргом.
       За пареньком следили, уделяли максимум внимания. Он тяжело отходил от наркоза, второго за третьи сутки.
       Я был на смене вечером. До утра. Нога продолжала оставаться холодной. Разнообразные уколы, капельницы, массажи, прочие внешние воздействия, результата опять не дали. Было безумно грустно осознавать, что будет завтра, если нога не заработает. А с каждым часом коофициент благоприятных исходов катастрофически уменьшался. А с некоторым временем стало понятно, что этот коофициент стремится к нулю. Не оставляет шансов. Нет вариантов.  Смерть от гангрены,  как вариант не рассматривается. Завтра пареньку отрежут ногу. Чудо не торопится притронуться. Решило, что не в этот раз.
        Я не знаю до сих пор слепой случай ли, поток последовательностей ли, какие то кармические законы притяжения ли, способствуют тому,  что с людьми происходит.
   
       После операции его опять перевели к нам. Это было моральное испытание для всех пребывающих на смене. И его мама. Слов не придумали, чтоб выразить её глаза, её чувства.
     От этого наркоза отходил он долго, сложно, с постоянным постом у его кровати. Было страшно смотреть на нелепо накрученные бинты, на нелепо быстро заканчивающейся ноге. На пустоту, где должна быть нога. Только одна. И маленькая культя, вместо второй.
       Всю мою смену он был чумной от наркоза. Я не знаю, в курсе ли он был, что за операция это будет.  Сообщили ли ему, перед тем как? Или решили постфактум.  Сложно наверно сказать это в лицо очень молодому пареньку. «Понимаешь….тут такое дело…. ты только не волнуйся… ни чего страшного…хотя как сказать…в общем, тебе сейчас, как бы, ногу отрежут…ты, главное, не волнуйся…не совсем уж совсем отрежут…немножко останется…только…да…ну ты там с друзьями, ну…били кого то…и он тебя стеклом, ну розочкой в ногу….и артерия напополам….и теперь гангрена завтра начнётся, если сейчас не отрезать….выбор как бы не большой…и за тебя уже в принципе сделан…»
        Я не видел когда он полностью пришёл в себя и осознал что произошло. Но говорили, что всё было спокойно. Кто знает. Кричать и матерится, по моему,  в такой ситуации очень даже уместно.  Может просто не было сил, после этих наркозов бесконечных. Или ещё до конца не осознал, что на самом деле с ним произошло. Какие перемены произошли, происходят, и ещё только вообще начинаются. И крики будут. И проклятия в ночь будут. И бухло озлобленное будет. И стоны в промоченную слезами, подушку. И мысли о суициде будут. И может даже попытки. А за окном лето и в баре возле дома танцуют разгорячённые туристки из Питера. И фантомные боли будут. Когда и нет ноги, а болит и чешется то место где она была.  Нестерпимо.  Всё это неизбежные последствия перемен с ним произошедших. А причина? Бил кого то и потерял ногу. Отрезали.  Бумеранг. Закон притяжения. Каждое действие может быть последним.
      Если немного отвлечься и порассуждать, почему произошло то что произошло. Да, я понимаю, потому что не могло не произойти. Но почему стайка безликих юнцов избивала одного? Это не важно, их так сказать цель, деньги то, телефон, просто рылом не вышел.  Или же он был с соседского двора, где живут одни уроды. Важно, что это было нормой в то время в том месте. Насилие ради насилия.  Атмосфера царившая в стране, в городе, слепила их такими. Безликими в массе. Безликими даже по отдельности. Как соевое котлеты.  Готовыми на большие глупости ради сомнительных оправданий. Сомнительных достижений. Сомнительных удовольствий.
     Результат – культя . В 17 лет.
    Или опять таки инъекционная наркомания среди малолеток. Как результат, как ответ детей на сложившуюся окружающую их действительность.   Я почему так много говорю об этом. Я видел и прекрасно помню десяти - двенадцатилетних наркоманов, у которых передоз или ломка. И таких были сотни!  В одиннадцать начал торчать, в пятнадцать завязал, если очень повезло. Целую жизнь прожил за эти несколько лет постоянных всяческих поисков. Был целый район в частном секторе, Палермо назывался, где жили цыгане, варили цистернами и продавали подросткам с новостроек маковый раствор. От которого после двух-трёх  раз, организм привыкает, и тебя уже начинает ломать, если не уколоться. А ты ещё не отпраздновал своей тринадцатой весны. А уже умеешь вены глубокие в полутьме подъездной находить. 
   Паренёк как издеваясь, спросил у меня,  сможет ли он в футбол играть. У него не плохо, говорит, получается.  Я промолчал. Мысленно только переправил окончание в слове «получается» на какое нибудь в прошедшей форме, типа «получалось».  Так как уже слово «получается» в связи с последними событиями, будет в скором времени кардинально пересмотрено. С одной ногой, увы, на много меньше что будет «получаться». 


               
                Подвал. 1992.

      - Эй,  ямщик!!!!!  Поворачивай к чёрту!!! Новой дорогой поедем домой!!!
        Эй!!! Ямщик!!! Разворачивай к чёрту!!!! Это не наш лес, а чей то чужой!!!!!
       Иступлено  орал маленький кассетный магнитофон.  Нас, то что пел и как пел Гарик, приводило в состояние странного ощущения, вроде какого то позыва, куда то, и надо вроде отвечать, действовать, но куда, что и как делать было не понятно совершенно. И это злило . Но всё равно давало повод  для  действия.
   В нас скакал алкоголь, бешенными разными животными (в каждом своё).  Мы же скакали в подвале. «…летом каждый сквер нам кабак, но куда же деваться зимой? Остаётся подвал…»  В то время в том месте, это было нормально.  В двух подъездном девяти этажном доме. Примерно как в кино «Меня зовут Арлекино» или «Авария дочь мента».
     В соседнем подъезде, на первом этаже, женщина продавала  вино. Не вино, а песня и сказка для нас семнадцати-шестнадцати- восемнадцати летних.  Женщина была добрая, людей которые к ней приходили, любила. Особенно подростков. Они чаще всех к ней заходили.  И очень искренне у неё это получалось. И прям,  волна любви к людям как накатит, так ничего с собой поделать не может – возьмёт да и добавит в вино, от любви, какого то крепкого вещества. Типа спирта. У моих некоторых одногодок уже есть седые волосы. Вот какой я старый. А я до сих пор не знаю, что подмешивала влюблённая в людей женщина в это вино. Но действовало вино безотказно. Три литра любви, в стеклянной таре,  наполняло собой как минимум восьмерых  подростков до состояния буйного восторга. А один раз, на светлый праздник Пасха, нам не хватило. И у женщины как на грех, бодяга её страшная закончилась. Ох, как мы все расстроились. Прям некоторые из нас проконтролировать не смогли действие своих рук и ног. Как следствие, дверь от подъезда переместилась из своего обычного вертикального положения, в горизонтальное, в метрах десяти от подъезда.
        Тебе семнадцать лет, а ты этого не осознаёшь.  Ты пьян. Сигареты. Ты просто есть. Потому что ты есть. Ты недоволен жизнью. Ты считаешь себя несчастным. Весь мир тебе обязан. Ты не хочешь учиться ни где. Ты не хочешь быть ни кем. Как следствие - работа. Завод. Кошмар. Родители полностью содержат, но тебе вечно чего то не хватает. Ты обделён. Ты страдаешь от этого. Ты слушаешь неистовые причитания кликуши Егора Летова, и они тебя продираютвыдираянаматываютнакулакм.   Тебе ещё очень мало лет, но ты уже уверен - жизнь вообще бессмысленное гавно. У  тебя есть друг. И твой друг тоже, как и ты на заводе работает, только в другом цеху, на тачке на четырёх колёсах, на низком ходу, возит детали из точки 0 (ноль) в точку 0 (ноль) в пределах цеха. Отчаянно ненавидит свою работу. Как и ты. Ненавидит завод. Тачку. Станки. Металлургическую продукцию как таковую, вообще. Людей на заводе не понимает. Не воспринимает. Мучается.    
         Во время обеденного перерыва, взрослые мужчины и немногочисленные женщины, торопятся быстрей в столовую, и это видно как они спешат, чтоб быстрей поесть, проглотить не сильно пожевав, первое, второе и компот из сухофруктов,  чтоб быстрей поставить пустые тарелки в приёмочное окно для грязной посуды, и побежать, верней заспешить, делая вид что ни куда не торопятся, назад в цех, где провёли предыдущие 4 часа. И где будут ещё до конца рабочего дня. За стол. Посреди цеха, между станками.  Занять лучшие места. Они не когда не оглашались вслух, но все знают какие круче. И играть!  Играть в Его Величество  Домино! Чем быстрей поешь, тем больше поиграешь. И недовольно цокают языком и качают  головой, пришедшие первыми,  если кто то долго ест. Вот как можно долго есть? И играть, играть, играть, играть, до последней секундочки обеденного перерыва. Даже иногда переходя предел, если доиграть надо.  Играть. Радоваться. Смеяться. Искренне - преискренне выглядеть, изображая счастье. Или быть счастливым. Сложные это материи. Даже со ста граммами сложно разобраться.  Другу казалось, глядя на них из своего паучьего угла, что   они мстят мрачному заводу игрой, мстят монотонным станкам смехом, мстят криками и и возгласами за вздохи ночных смен, стуком костяшек о крепкий стол перекрикивают доводящий до транса, гул рабочего дня.  А друг твой,  вчера вечером,  зачем то съел несколько таблеток Тарена (сильнейший галлюциноген Советского производства) и простоял с себе подобными, весь вечер, в подъезде высотного дома,  разглядывая многомерное галлюцинаторное пространство. И ночью, с его слов, к нему пришёл изобретатель Тарена, с отвёрткой в руке, взлохмаченный, молчаливый, из кармана халата достал большой саморез и вкрутил его ему прям в позвоночник. Сказал «вот теперь и не спи» и ушёл, туда откуда пришёл.  И сопротивляться было бесполезно.
             И сегодня глядя на веселящихся игроков, заведённых, запрограммированных, предсказуемых как секундная стрелка, тело друга взбунтовалось. Видать саморез в спине не рассосался полностью, и послал сигнал телу действовать. Единственное что друг помнит, ощущение что прав, что делает всё правильно. Так и надо. Когда обед закончился, люди разошлись по рабочим местам, Тарен в теле друга, поднял его, повёл, по пути с какого то верстака всунул в руку большой саморез,  довёл до стола и его рукой сделал кошмар, нацарапал ужас. Большими буквами на весь стол.
     «Прыг – скок!! Выше солнышка- ниже кладбища!! Прыг – скок! Над деревьями  - под могилами!!! Прыг скок!!! Загаси огарок – принимай подарок!!!»   
       Общественность была просто в неописуемом  восторге. Очень сложно было другу,  потом ответить на простой вопрос, звучащий просто – какого хера, обдолбышь,  ты это сделал?  Ответа просто не было. Мычал что то нечленораздельное,  сжав зубы.  Начали заставлять, чтоб каким хочешь методом, но убрал надпись. Друг заупрямился и в полуматерных выражениях чётко  ответил, что не будет. Пусть читают. Это Егоркино заклинание. Пусть теперь поиграют за этим столом.


                Остров  Русинга.2011.

         Моя ночная смена. Впереди четыре ночных смены. Ну что ж, надо же зарплату отрабатывать. А то расслабился. Поездки на океан, прогулки по озеру на соседние острова на катере - ракете, гасание по ночному бездорожью на огромном сафари джипе под звёздным –звёздным небом, на котором ковш Большой Медведицы перевёрнут дном вверх, не так как мы видим с нашей половине планеты. 
        Сегодня на одном из соседних островов, купили рыбы.  Nile Perch.   Нильский окунь. Гриль, вечером на ужин.  Красота и вкуснотища.
 Рыба Нильский окунь имеет свою необычную историю. Приблизительно так: Где то в шестидесятых годах уже прошлого века, Советские учёные генетики, работали в Уганде, у истока Нила по выведению нового вида рыбы. Рыбы, которая должна хорошо прижиться, вырасти и помочь бедному и голодному Африканскому населению. Честь и хвала. Наиблагороднейшая цель. И учёные, надо сказать, преуспели в своем труде. Создали гибрид, и назвали его Нильский окунь. Окунь очень хорошо прижился в Ниле, а особенно в озере Виктория. Не знаю, почему учёные создали его хищником. Наверно они просто не думали в другом направлении.  Но окунь, на столько хорошо прижился, что некоторые особи начали достигать до трёх – четырёх  метров в длину и сотен килограммов. И в течении каких то пятидесяти лет, стал доминирующим видом в озере. Ни кто не ожидал таких ощеломляющих результатов выживаемости и прожорливости одновременно.  До того как окунь был выпущен в озеро, там насчитывалось более 60-ти видов рыб. На данный момент истории, в озере осталась два вида крупных рыб, и несколько мелких типа кильки. И всё. Всё остальное рыбное населения озера съел Нильский окунь. И спустя шестьдесят лет, я выходец из Советского Союза, невольный свидетель настоящей экологической катастрофы в масштабе одного озера. Второго, кстати по величине пресного водоёма на Земле. Человек не способен проследить последствия деяний своих. И получается из этого,  что то типа Нильского окуня. В Сибири к слову, в эти же годы, решили засадить огромные площадя растением, которое росло в другой климатической зоне России, но было беззаветно любимо коровами всего Советского Союза.  Придумали – сделали – Ленинскую премию получили.  Растения прижились очень хорошо и повсеместно. Но с некоторым небольшим временем оказалось, что это растение, выросшее в Сибири, почему то стало очень горькое, коровы  есть его наотрез отказались.  Со временем, под воздействием не знаю чего, но это растение стало ядовитым вообще. Для всех, не только для коров. А площадя уже были засажены. И Ленинская премия весело пропита.
    Вечером, когда все собрались,  можно даже сказать, что меня не удивило, когда я снял уже готовую рыбу с решётки, обжёгся, поставил разнос с двумя огромными, пахнущими и шкварчащими, Нильскими окунями, в центр стола – подошёл охранник, и всё стало ясно. Пациент. Я пошёл.
  - Ну что ж, продолжайте без меня.  Работа, работа, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого…   
      Выходя с веранды, спросил охранника что там, не роды? Он ответил, что не роды. Ну, хоть это хорошо. Роды очень не хотелось. Роды дело затяжное, непредсказуемое, грязное, нервное. Я в течении дня даже очень серьёзно думал пару раз, чтоб не было сегодня родов. Да и чисто из эгоизма тоже, хотелось тёплой рыбы и печёной картошки поесть.
   В приёмной на лавке лежит молодая девушка. Парень и женщина стоят рядом.
 - Что случилось? Кто нибудь говорит на английском?
 - Да. Говорю. – парень отреагировал первым – Она тоже говорит, - и показал на лежащую девушку. - Да и эта тоже говорит. Все говорим.
 - Ну и великолепно! Значит, мы поймём друга очень быстро. Так кто из говорящих,    мне быстренько объяснит что случилось?
 - Ну, может она объяснит… -  и парень покосился на лежащую девушку.
 - Ну, может и она – это начинало раздражать потихоньку – что случилось??
 - Ну, у неё выкидыш.
 - Выкидыш? Ох, ты  смотри, как вечер начинается… когда? Что случилось? Сколько месяцев беременности?
  - Два с половиной – тихо простонала девушка.
  Надежда на тёплую рыбу исчезла мгновенно. Первая мысль, решила прервать беременность и вот результат. Я в Африке уже давненько, видел последствия нелегальных абортов и прерываний нежелательной беременности.
  - Ходить можешь? Помогите ей, идёмте в смотровую. 
   Девушка была хорошо одетой, выглядела по городскому.  В красивом цветастом платье, в изящных босоножках, с аккуратной причёской.  В нашей глуши это очень видно. Тут  местные островитянки, как кто специально их тупым топором в темноте создавал. Не возникает ни какого полёта фантазии,  глядя на них. Да и плюс СПИД у многих.
   В смотровой я велел ей раздеться, и ложиться на акушерское кресло. Одел маску, перчатки, поворачиваюсь и вижу то, что ещё ни когда в своей жизни не видел. Маленький красный человечек. Даже не человечек. Очень странного вида куколка без кожи. Влажно – красная. Очень впечатляющее зрелище. Сантиметров десять в длину. Большая, по сравнению с туловищем голова, с намёками на глаза, рот, нос, уши,   крохотное тельце, не до конца сформировавшиеся  ноги и руки. Из нижней половины этого тельца выходила тоненькая пуповина и уходила в маму. « Какая тоненькая, как же плаценту доставать? Как пить дать, порвётся.» Сразу же прекрасно представил последствия для этой девушки, останься в ней хоть немного, уже чужеродного. Её надо чистить и чистить. Перед моим мысленным взором возникла картинка, как из книжки или из лекции по акушерству, что в таких случаях делают люди, оказавшиеся в подобной ситуации. Даже увидел инструменты, какие надо использовать. Интересная штука мозг, я учил это 15 лет назад, и ни разу в жизни, ни разу,  мне не понадобилось это знание. А тут взяло и нарисовалось на внутренней стороне век. Я даже не успел спросить.
   Девушка очень всего боялась и очень внимательно следила за моими манипуляциями. Я её несколько раз, на английском и на суахили, настоятельно просил смотреть куда угодно, но только не на мои руки,  которые сейчас у неё между ног.  Ребёночка я накрыл марлевой салфеткой и начал делать то, что ни когда ещё в своей жизни не делал. Варианты конечно есть, отправить её в другой госпиталь, который находится в двух часах езды от нашего места. Но я решил попробовать, а вдруг и отправлять ни куда не надо будет. Пошёл собирать инструменты, и понял,  что вряд ли у меня получится довести дело до конца. Не хватало нескольких нужных железок, без которых делать что то, в таком потайном, тёмном и глубоком месте, затруднительно. Но всё равно решил попробовать.
   Не стану описывать всёх событий, но исход этой истории с моим в ней участием таков – я не смог завершить манипуляцию, по причине слабой оснащённости нашего госпиталя. Ну и из-за неопровержимой, железобетонной заповеди – не навреди! Ситуация не критическая уже. Есть люди, которые лучше сумеют это сделать.  И написав сопроводительный лист, уколов обезболивающим на дорожку, не взяв ни какой оплаты за оказанные услуги, отправил их с миром в ночь.  Вместо напутственного слова, я очень постарался донести до их немного оглушённого внезапным горем сознания, что они ещё очень приочень приочень молодые. И самое оптимальное для них, сейчас закончить лечение, подождать немного,  совершенно забыть о случившемся, и не бояться беременеть опять. И даже привел не много странный пример, что буквально сегодня я нашёл упавшее гнездо, и разбитое голубое яйцо невдалеке. Грустно, но держитесь. Всё у вас получится. 
   Ребёночка, хотя если выражаться более точно, без эмоций, то эмбрион я выкинул в сливную яму. Предварительно многократно извинился и попросил его не снится мне. Уж очень он колоритно выглядел.
       Вот тебе и не роды. Не хотел роды – пожалуйста! Ох, аккуратно надо думать. В таких интерпретациях проявляются!
    И пошёл есть. Когда я шёл, про себя отметил, что на мой аппетит данная картина не повлияла. Чёрствость? Привычка к чужому горю, к чужой боли? Хочется надеяться,  что нет. Скорее всего, защитная реакция организма на подобные, кроваво – грустные  раздражения.
      Рыба хоть и холодная,  была великолепна.  Хоть за это спасибо, недальновидным, но добросовестным Советским учёным.

    Не успев насладится вечерним чаем, был опять потревожен охранником. Пациент.  Ну что ж, пошли смотреть, что на этот раз. Уже не спрашиваю охранника что там или кто там. Сейчас всё сам и увижу.
  Зашёл, увидел, улыбнулся. Очень интересно. Этого человека, не ожидал я сейчас увидеть. Это был местный сумасшедший. Мне говорили, что раньше он был учителем, был очень умный и от этого сошёл с ума. С ним был мужчина. Это был его младший брат. Джулиас, как оказалось, зовут бывшего учителя, был на столько слаб, что самостоятельно передвигаться не мог.
     Я приезжаю на остров уже третий год. И Джулиаса знаю давно. Как знаю, знаю о его существовании. Первый раз, когда я увидел Джулиаса, я немного удивился. Как бы было всё нормально, ну оборванец, сидит на обочине, ну курит, делов то, но что то, как то не вписывалось в окружающий ландшафт. Наверно выражение лица, выражение глаз, которые казалось что то знают. Казалось, что он не смотрит вокруг, а бросает взгляд, скользит по поверхности действительности. Он сидел у дороги, босиком, в старых, оборванных внизу, штанах, в пиджаке на голое тело. Пиджак, типа деловой костюм. Но только соответствующей Джулиусу и обстановке, кондиции. Джулиас  сидел, и с сосредоточенным видом, курил огромную скрученную из газеты самокрутку с травой.  Облако вкусного запаха медленно ворочалось в безветренном, жарком пространстве. Очень, почему то мне он был похож на олдового, видавшего жизнь, хиппана. Я даже приостановился, разглядывая его. Трудно объяснить, почему порой, видя человека в первый раз, и даже мимолётно, почему то обращаешь на него внимания, выхватываешь из толпы его образ, как чувствуешь какую то связь, что ли. Потом я часто встречал Джулиаса бродившим, сидевшим,  где либо под деревом вдоль дорог. И почти всегда он курил самокрутки ужасающих размеров.  Казалось бы, он с сума сошедший, у него и так реальность должна быть изменена, зачем ему трава? Чтоб менять изменённую реальность? Интересно.
   Мы перетащили Джулиаса в палату. Надо лечить. Расспросил брата, оказалось что Джулиас ни чего не ест, и толком не пьёт уже какое то время. Какое точно, выяснить сложно, так как Джулиас живёт в своём мире, уходит не говорит, приходит не здоровается. И вообще, оказалось Джулиас не любитель говорить.  А если и говорит, то ухватить нить перелетающих с одного на другое  фраз, очень сложно. Я попытался позадавать вопросы Джулиасу, но тщетно, он лежал, смотрел непонятно  куда, тихо постанывая. Всем своим видом, он был похож на ВИЧ больного, в одной из последних стадий. Высохший, впалые щёки, огромные, уставшие глаза.  Ничего конкретного узнать не удалось. Единственное что брат поведал, что несколько дней назад Джулиас пришёл домой и пожаловался на плохое самочувствие. Почему то медицину как таковую, Джулиас не любит, и таблетки не принимает категорически. Родственники решили, что наверно он съел что то плохое и дали ему отвар какой то местной травы, рвотное и проносное одновременно. Подействовало это лекарство, вроде как стало легче, а тут вчера слёг и всё. Согласился, чтоб привели в госпиталь, поняв, что совсем худо. 
   Первым делом тест на малярию.  Кровь была густая и тёмная. Давно видать без жидкости, в такой жарюке!.  Тест оказался негативным. Ещё больше не понятно.
 - Вы тестировали вашего брата на ВИЧ?
 - Нет.
- Никогда?
 - Нет, да и где он его…он же..ну не знаю даже.
 - Вы не против, если мы его протестируем?
 - Когда?
 - Да прям тут и сейчас.
 - Конечно. Давайте.
 Я принёс быстрый тест на ВИЧ. Они у нас двух видов. В смысле двух модификаций. Один общий анализ на ВИЧ, второй дифференцирует уже по видам. Система очень простая, нужна капля крови, капаем на марлечку на конце теста, туда же капаем 2 капли специальных капель и смотрим. Капли и кровь, промачивая тест, продвигаются вперёд, и по истечении минуты или двух видно результат. Одна полоска – палец вверх. Живи дальше. Две полоски – палец вниз. Приговор.
       Как это иногда случается везде, а в Африке очень часто,  произошло некоторое несовпадение, нестыковочка, и тесты я нашёл для общего обследования, а капли для других тестов. В наличие оказалась только такая комбинация. Откровенно сказать, я не смог ответить себе на вопрос – а можно ли совместить эти составляющие? Логично рассудил, что в принципе то болезнь одна и та же, так что и капли в принципе должны быть из одной кастрюльки разлиты. Уколол палец, выдавил густой, тёмной крови, капнул две капли.  Красноватая влага, плавно пропитывая собой тест, несла безжалостный ответ. Практически сразу появилась первая полоска, говорящая о результате. Второй можно было не ждать. Она по любому появляется. Первая важна. Вот ответ на сложившуюся ситуацию. Мгновенно появившаяся полоска говорит только об одном –болезнь в тяжёлой стадии. Впрочем, это видно и так.
   Я посчитал лишним в данной ситуации что то скрывать или как то оберегать брата Джулиаса от правды. В простых, но конкретных словах я обрисовал данный жизненный момент, и тест показал, объяснив значения полосок. Брат отреагировал обыденно. Без лишних эмоций. Или может это я их не видел. Джулиас продолжал не реагировать на присутствие людей вокруг.
  Я одел три пары перчаток, поставил капельницу. Надо было заливать бывшего учителя, который сошёл с ума, курит траву вениками, и умудрился подхватить СПИД.
    Брат остался ночевать с Джулиасом. Он оказался словоохотливым, и я решил узнать историю жизни Джулиаса. Как и что с ним произошло, что он стал таким. Ведь он же не родился таким, значит история есть. И он поведал. Я сидел, слушал и кино смотрел. Я очень отчётливо себе представил всё то что поведал мне младший брат Джулиаса. Такие обороты жизненные не один  мексиканский сценарист не придумает. Такое придумать нельзя. Да и придумывать такое нельзя. Ужасно это. Попытаюсь как можно точнее передать историю семейства Джулиаса.
  Джулиас первый сын. Всего появилось на свет восемь детей. Четыре на четыре, девочки и мальчики. Третьи роды принесли тройню. Три девочки одновременно. Все восемь родились, пожили кому сколько отпущено, и начали потихоньку умирать.  Детьми. Кто от чего. Благо возможностей в Африке хоть отбавляй. Начиная от элементарного голода и дальше, змеи-скорпионы –неуправляемые бегемоты .   Осталось пять детей. Джулиасу пришло время ехать учиться. Мать собрала каких то денег, благословила и отправила первенца в город солнца Найроби, поступать в университет. Доехав до первого большого города, и видать оробев, или не знаю что там с ним произошло, но у него украли все вещи и деньги. Джулиас вернулся домой. В этот же день, в тот самый день, когда обокрали Джулиаса, заболевает его мать и за несколько дней умирает. Через несколько дней заболевает отец, и примерно по такому же сценарию, как и мать, за несколько дней сгорает. Про университет Джулиасу приходится забыть. Брату, которому было тогда 11 лет, пришлось бросить школу и стать рыбаком.  Джулиас  устроился учителем где то и преподавал сколько то там, что то там. Через  какое то небольшое время, Джулиас заболел, но видать какой то сбой произошёл, он не умер, а просто стал таким, какой вот сейчас и есть. Так что не от ума излишнего, а из за болезни. Волей не волей прослеживается какая то связь. Брат Джулиуса, оглянувшись на тёмное окно, сказал, что они верят в людей, которые могут такое с людьми делать. Больше, как я не спрашивал, об этом он не хотел говорить. Видать есть причины. И вот они остались в впятером, без родителей, в страшных восьмидесятых, в страшной Африке, где самый старший в семье сумасшедший, а следующему старшему всего лишь 11 лет. Девочка девяти лет стала женщиной, в смысле готовить, стирать, убирать. И как то выжили. Сейчас их осталось трое из семьи.
  К утру Джулиусу стало получше.  Он даже говорить что то стал и выпил таблетки, которые я ему принёс.  Утро принесло одну просто великолепную новость. Пришла лаборант Розалин, и разъяснила, что если взять капли от одного теста,  а тест другой модели, то такое соединение  может быть очень не объективным. Я с удовольствием предложил повторить тест. Тем более, что это просто я не смог найти в лаборатории то что надо.  у Розалин свои порядки там. Мы проверили Джулиаса ещё раз и к всеобщей радости увидели, что Джулиас, бывший учитель, да,  шизофреник постоянно долбящий траву, да, грязнуля и оборванец, да, или может молчаливый мудрец  понявший что то, кто угодно, но не ВИЧ инфицированный человек. Я безумно обрадовался своей ошибке.  Так что жизнь продолжается. И если я приеду сюда через год, я бы хотел,  проходя,  где нибудь по острову, увидеть, в облаке ароматного дыма, сидящего у дороги, сосредоточенно долбя свою дикую самокрутку, бывшего учителя Джулиаса.
Благослови нас всех Бог.