Было это осенью 1965-го года. Жена моя, Мила, как-то пришла домой расстроенная. Ей предложили поехать в Одесский институт офтальмологии имени Филатова на рабочее место усовершенствоваться по лечению глаукомы. Командировка на целый месяц, а она, трусиха, ехать одна боится.
Филатовский институт тогда был одним из ведущих “глазных” центров страны и попасть туда мечтали многие врачи. Мила расстроена – видно придётся отказаться от поездки.
Тут уж начал шевелить мозгами и я. И придумал таки!
В Одессе есть завод имени Январского Восстания. Выпускает экскаваторы “Январец”. Наш Армэлектрозавод, где я тружусь в конструкторском отделе , поставляет туда электрогенераторы, а между потребителем и поставщиком всегда бывают какие-то проблемы. Можно поехать и на месте эти проблемы решить.
Объяснил своим шефам ситуацию с женой. Мне пошли навстречу и послали на Одесский “Январец” на весь срок Милиной командировки.
Нашему сыну было всего три года. Оставлять его без нас на целый месяц тоже было тяжело. Но родители жены, тоже врачи, понимая важность её стажировки, сказали, чтобы мы обязательно ехали и не беспокоились за Игорька. Мама Милы возьмёт отпуск и будет этот месяц с внуком.
Итак, мы в Одессе. Остановились у моей двоюродной сестры. Они жили ни где-то, а прямо на знаменитой Дерибасовской, недалеко от оперного театра. На следующий день я проводил Милу до самой филатовской клиники, а сам стал подыскивать гостиницу где-нибудь поближе к её временной работе. Ближайшей оказалась гостиница “Аркадия”. Так же назывался и район Одессы, санаторно-курортный и пляжный. Но оказалось, что в “Аркадию” никого не поселяют. Почему – это я понял потом.
К тому времени я был уже многоопытным командировочным. Четвертной ( 25 рублей ) в паспорте , поданный в окошко администратора с нашими командировочными удостоверениями, решил вопрос с гостиницей.
И целый месяц мы жили в Одессе. Этот месяц можно назвать вторым медовым. Мила работала четыре часа в день. Я тоже быстро решил все проблемы между ереванским и одесским заводами. Да ещё встретил в Одессе студентку, которая за год до этого с группой студентов Одесского Политехнического была на преддипломной практике на нашем заводе. Тогда руководителем их практики от завода был я. Звали эту студентку Елена Мельник.
Жила она в городе Тирасполе и работала уже там инженером на электротехническом заводе. Предложила приехать к ним на завод, там она продлит мне командировку, которую я впопыхах закрыл датой, когда завершил дела на “Январце”.
Как-то рано утром я поездом поехал в Тирасполь ( а это уже Молдавия, но тогда ещё всё равно Советский Союз ) и попал на свадьбу брата этой самой Елены.
Был понедельник. Свадьба, начавшаяся ещё в субботу, продолжалась уже третий день и, видно, заканчиваться пока не собиралась. В саду, около дома, под большим шатром, за длинными столами пировало множество гостей ( в рабочий то день ! ). Меня тоже усадили за свадебный стол и, пока я “гулял” на свадьбе, Елена сходила на свой завод и отметила мою командировку, оставив открытой дату убытия.
Обратно в Одессу меня провожали жених с невестой и ещё с пол сотни гостей свадьбы. Провожали с баяном, песнями и танцами на перроне Тираспольского вокзала. Перед самым отправлением поезда кто-то из них заскочил ко мне в купе и поставил на стол большой кувшин с ручкой в красивой оплётке. Сказал, что это то самое молдавское красное вино, которое я похвалил, когда меня угощали на свадьбе.
Так что, выехав рано утром из Одессы, к следующему утру я вернулся, успев погулять на шумной свадьбе и ещё привезти молдавского вина.
Я был совершенно свободен и, пока Мила с утра была в клинике, я “доставал” билеты в театры. Дважды были в театре оперетты. В те годы он был особенно популярен ,так как там выступал Михаил Водяной. Мы посмотрели оперетту “На рассвете”, где Водяной был в роли Мишки-Япончика. И ещё посмотрели “Марицу”. А в знаменитом оперном театре слушали “Чио – Чио – Сан” с Марией Биешу в главной роли. И, наконец, в изумительно прекрасном театре филармонии были на концерте Майи Кристалинской. Конечно, много гуляли по Одессе, любовались её памятниками, Потёмкинской лестницей, часто заходили к моей кузине.
Обедали мы в ресторане той же гостиницы “Аркадия”. Ресторан был небольшой, уютный. Официантки скоро стали узнавать нас, приветливо встречать и вкусно кормить.
Как-то раз, вечером, в этом ресторане мы увидели большую группу людей, которые явно были очень хорошо знакомы друг с другом. И среди них мы узнали Смоктуновского, Жжёнова и Романа Ткачука. Поужинав. все они вышли и, видно было из окна, у которого мы сидели, как они сели в автобус Мосфильма и куда-то уехали. И в следующие вечера было то же самое. Они ужинали и куда-то уезжали. Официантка Валя сказала нам, что “Мосфильм” снимает в Одессе какой-то фильм. Я понял, почему гостиница не принимала новых постояльцев – почти вся она была занята съёмочным коллективом “Мосфильма”.
Случилась в ресторане одна встреча. Как-то я услышал там армянскую речь. За соседним столиком сидело несколько молодых людей – армян из Бейрута. Я заговорил с ними. Рассказывают, что, побывав в Армении, они возвращаются через Одессу в Ливан и, на несколько дней, в ожидании отплытия парохода, поселились в “Аркадии”.
С Милой в одной группе мед.института училась некто Эрика Баскаль. Тогда Мила была с ней в дружбе. Ещё учась на последнем курсе, Эрика познакомилась со студентом-армянином из Бейрута. Он учился курсом ниже. Они поженились. Один год , окончив институт, Эрика работала врачём, ожидая, когда закончит учёбу Абраам Ширинян, её муж. Потом они уехали в Бейрут. Выйти замуж за иностранца и уехать с ним за границу в те годы было исключительной редкостью. От Эрики никаких известий никто из однокурсников не имел и, встречаясь, спрашивали друг друга о ней. Поэтому мы решили спросить о ней у этих ребят в одесском ресторане. Так, на всякий случай. Вдруг они, случайно, что-то знают о ней и её муже.
Они, как-то переглянулись и , немного замявшись, сказали, что, да, знают их. Оба работали в Бейруте в частной больнице. Довольно скоро Эрика оставила мужа и стала женой владельца этой больницы. И теперь она часто летает в Париж заказывать себе наряды, а Абраам продолжает работать в той же больнице. Вот такие у людей пути-дороги!
Этот месяц в одесской гостинице был богат на случайные встречи. А встретился мне один мой сотрудник из конструкторского отдела - Юра Ованесян. Он напрочь не выговаривал букву “Р”, поэтому, когда я познакомил его с Милой, он представился : “Юий Айшакович”. Oн проводил в Одессе отпуск и собирался на теплоходе плыть до Батуми. Я спросил его, он в отпуске один или с женой. Нет, сказал он, Зепюй ( Зепюр, его жена ) осталась дома.
Юрий Аршакович был в нашем конструкторском отделе начальником бюро силовых трансфотматоров. Говорят, когда ему звонил директор завода, он поднимал трубку и говорил: “ Слушаю вас, Ёбейт Амбайцумович” ( Роберт Амбарцумович ), на что тот чуть ли не кричал: “Слушай, Ованесян, называй меня по фамилии!”
Но, несмотря на этот недостаток дикции, Юра был очень общительным, эрудированным человеком. Легко заводил знакомства. Поэтому, когда я сказал ему, что в гостинице проживает мосфильмовский коллектив и они здесь, в Одессе, снимают какой-то фильм, он загорелся желанием с кем-то из этой труппы познакомиться.
Дело это надолго откладывать он не стал и уже на другой день под вечер радостный постучался к нам в номер. Вошёл: “Kостя, у тебя есть коньяк?” Бутылка коньяка у меня, действительно, была. Ещё одна у Юры. Он потащил меня вниз, в ресторан. Мила с нами не пошла. В ресторане, сдвинув столы, мосфильмовцы отмечали чей-то день рождения. Среди уже знакомых лиц я увидел за столом Олега Ефремова и Ольгу Аросьеву. Ни до этого, ни после их в “Аркадии” я не замечал. Видимо они жили в другой гостинице.
Надо сказать, что в те годы армянский коньяк был в числе самых дефицитных продуктов и, прежде чем куда-то ехать по делам или в гости, запасались, “доставая” с трудом, несколько бутылок. Это сейчас все магазины, киоски и ларьки Еревана уставлены бутылками разнообразных коньяков сомнительного качества и каких-то новых коньячных заводов.
Появление на столе двух пятизвёздочных армянских коньяков вызвало восторг у уже немного “поддавшей” киношной публики и скоро мы с Юрой чувствовали себя влившимся в их весёлую среду.
Как-то вечером мы ужинали в ресторане. За соседним столиком сидел Смоктуновский. А с другой стороны от нас, тоже по-соседству, с кем-то восседал Георгий Жжёнов. На нём был пышный многоцветный свитер и выглядел он очень солидно и импозантно, как и подобает известному и любимому мэтру кино. А Смоктуновский нам, особенно Миле, не понравился. Одет он был немного неряшливо в серый пиджачок потрёпанного вида. Сам он сутулился и, вообще, вёл себя, что-ли, несолидно. Похоже, что он малость “подшофе”.
Подозвал официантку и заплетающимся языком попросил принести ему бутылку шампанского и четыре бутылки пива. Она принесла. Сидя на стуле, он обхватил все бутылки охапкой, пытается встать, но не может. И так раза три. И что-то спьяна лопочет. На него с укоризной смотрит Жжёнов и вполголоса говорит: “Кеша, Кеша!” и показывает рукой вокруг, мол, все смотрят.
Смоктуновский ставит бутылки на стол, встаёт, делает открытой ладонью такой , отрицательный жест, говорит: “ Папаша, всё в порядке, папаш-ша!”, забирает все бутылки и уходит.
Мила потом долго переживала: такой хороший артист, а так несолидно ведёт себя на людях !
Через год, когда на экраны вышел фильм “Берегись автомобиля”, мы увидели Смоктуновского- Деточкина в том самом пиджачке и с тем же самым восклицанием “Папаш-ша...”, произнесённым им уже по роли. Это когда Деточкин в пивном баре признаётся следователю Максиму Подберёзовикову ( Олег Ефремов ) зачем он угонял автомобили. Следователь, узнав каким бескорыстным был угонщик, хочет порвать постановление о его аресте. Деточкин препятствует этому, между ними возникает громкая перепалка. Подумав, что в пивной возник скандал, кто-то вмешивается. И тогда Деточкин ему говорит : “ Папаша! Всё в порядке, папаш- ша!”
Потом мы где-то прочитали, что этот великий артист часто вживался в образ своего очередного героя таким вот путём - “прогонял” кусочки роли не в репетиционном помещении, а на публике. А часто , в течение всего времени, пока шли съёмки, ходил в одеяньи своего персонажа.
А тогда в Одессе, мы встречали его ещё несколько раз, в том числе в поездке на мосфильмовском автобусе ЛАЗ на знаменитый одесский толчок.
Юрий Аршакович так крепко сдружился с киногруппой, что иногда ездил на их автобусе на съёмки. Водитель автобуса ( он же и осветитель, он же и персонаж-таксист в одной сценке фильма ), пригласил нас поехать с ними на толчок. После очередной ночной съёмки он заехал за нами в гостиницу. Выехали затемно. В полутёмном автобусе артисты и другие участники ночного труда, дремали . Пока доехали до толчка – рассвело. Договорились о времени, когда следует вернуться в автобус и все разошлись по рынку. Ничего особо интересного на толчке не было. Разве что плащи-болонья,модные тогда. Их привозили моряки из “загранки”. Ещё на толчке продавали изящные женские туфли из сжатой кожи, сшитые в Ереване, с вклеенными золочёнными “итальянскими” этикетками.
В условленное время все были в автобусе. Из всего коллектива только один сделал покупку – шариковую авторучку с изображением раздевающейся красотки, когда ручку переворачивали.
Да ещё Смоктуновский накупил полные карманы семечек в свой, ставший потом известным всем кинозрителям , серый пиджак.
Всю обратную дорогу он ходил взад-вперёд по салону, раздавал нам семечки и при этом всем говорил: “Плюй в кулачёк, плюй в кулачёк”.
Через несколько дней пошли в порт провожать Юру Ованесяна . На пароходе “Узбекистан” он отплыл в Батуми. А там, вскоре, закончился и наш “медовый месяц” и мы засобирались домой. На Дерибасовской, в магазине “Золотой ключик” накупили много разных одесских конфет. А когда вернулись в Ереван, узнали, что наш Игорёк за время нашего пребывания в Одессе переболел ветрянкой и у него на лице остались две небольшие щербинки, как упрёк нам за наше столь долгое отсутствие.