ГЛАВА 16.
МАЛЕНЬКОЕ СЧАСТЬЕ ТОНИ.
– Я всё вспомнил! Всё! – загорелся-затрепетал, едва не крича. – Вечер, нашу первую ночь и само покушение!
– Тссс, не пугай дочь, – быстро подошла, взяла на руки оробевшую Анюту. – Я уже не надеялась на это никогда. Это просто чудо, Тони! – заплакала.
– Это вы чудо, любимые мои девочки.
Встал на ноги, шагнул, обнял, целуя обоих. Целовал любимые губы со стоном. Сбылись его мечты: Лана родила ему ребёнка!
– Как её зовут?
– Анна, – тепло улыбнулась. – Не Аннунциата – все сразу бы догадались. Аня, не Нунца. Анюта.
– Спасибо за доченьку! За Анну, – едва сдержал слёзы, когда прикоснулся губами к русым волосикам девочки. – Моя…
– Да. Твоя. Никто не ждал. Приговор был ясен. Бог решил иначе – сжалился над тобой и мной. Наша, – её хриплый голос ясно дал понять, что Тони любим и желаем по-прежнему. – Пошли, я её покормлю, – прикусив губу, заставила его покраснеть и задрожать. – Идём.
Не совсем ещё понимая, что задумала, просто двинулся следом в большую спальню.
Расстелив пелёнку на широкой кровати, положила на неё дочь, а сама легла рядом на бок обнажённой, сбросив халатик на пол.
Задохнувшись от волшебной картины, стоял заворожённый, наблюдая, как дочка притянула полную грудь мамы и стала пить, сопя и похлопывая по ней ладошкой. От этой волнующей картины у Тони помутилось в голове.
– Иди ко мне, – хриплый голос звал, тянул, как магнит.
Подошёл, сбросил полотенце на пол рядом с халатиком и осторожно лёг сзади, вжимаясь возбуждённым телом в любимую.
Продолжая кормить дочь, повернула голову, целуя его сбоку, прижимаясь всё сильнее попкой.
Застонав, так и «взял», дрожа и кусая плечи, шею и спину. Большего волшебства и таинства, чем они пережили тогда, не испытывали никогда!
Анюта, выпив молоко из одной груди, привстала и, стоя на коленочках, принялась за вторую, сводя с ума отца этой картиной. Он уже просто истязал Дэйзи, стонал, доводя до крика и её. Когда дочь напилась, стала, сидя, играть в прятки, накрываясь пелёнкой, куковать, агукать, а мужчина посадил на себя возлюбленную, зажимая ей рот мощным плечом.
Вскоре, дико закричав, Лана выгнулась, а Анютка рассмеялась и стала играть светлыми локонами мамы, дёргая их и пробуя на вкус. У отца просто поплыли мозги…
Опомнились нескоро.
Дочь, наигравшись, быстро уснула вновь, а обезумевшие родители сползли на пол, просто не в состоянии остановиться в безумном танце плоти.
– Монстр… Бульдозер… Каток…
– Ты забыла про паровоз… – прохрипел.
Смеясь и ещё дрожа огромным телом, вжимал в себя, покрывал поцелуями обожаемое лицо и мокрое трепещущее тщедушное тельце.
– Опять в синяках…
– И это только начало… – смеялся, притягивая грудь к губам и лаская.
– Дочери их оставь… На двоих не хватит…
– Сына ещё хочу…
– Обнаглел…
– Нет, просто очень люблю тебя, единственная…
Лишь когда дочь заворочалась, опомнились и, взяв её на руки, пошли в душ.
Вышли не сразу.
– …Как ты хочешь, чтобы произошла наша встреча?
Налил ещё по чашке кофе.
Утро наступило, нужно было решаться.
– Может, в бистро пойдём?
– Нет, позвони туда – пусть за нами заедут. И, пока они не приехали, купи себе кольцо.
– Оно у меня есть, – глухо прошептал и… вынул его из кармана пиджака. – Я так и не смог выбросить и с ним расстаться. Оно освящено в церкви.
– Тони! Боже… Прости меня! – заплакала, смотря виноватыми потрясёнными глазами.
– Я счастлив, любимая. Всё хорошо. Не плачь, прошу, – протянул руку через стол и погладил тонкое родное лицо совершенно без веснушек: вывели перед фотосессией. – Клянусь, я рад, что именно так сложилась моя судьба. У меня есть ты, а теперь ещё и наша принцесса, – приник с поцелуем к головке Анны, слёз не смог сдержать. – Если больше не увидимся, буду молиться за вас, мои любимые! Благодарить Мадонну за каждый день, проведённый с вами… – обнял обеих, плача в голос, – и за каждую минуту, – успокоился с трудом: нервы сдали. – Так много боли, столько лет ожиданий и болезненных разлук… Но лучше они, чем их вообще не знать… Я могу лишь благодарить и тебя, и бога за всё. Вы стали мне судьбой и наградой…
– …Позвони мексиканцам. Надо повидаться. Запомни «легенду»: мы женаты. Анна одна. Не торопились с ребёнком: работа, разъезды, соревнования. Я Дэйзи Хант и осталась, не захотела потерять фамилии отца. Они поймут правильно. Следи за лицом и руками, – шлёпнула по ним. – Теперь мы не жених и невеста, успокоились и на пенёк не бегаем!
Разочарование Тони было таким искренним!
Поцеловала, тепло смотря в золото родных глаз. Посерьёзнела.
– И ещё: Мария. Будь осторожен. Любила тебя.
– Я уже не допущу той дикой ситуации. Тогда был явно не в себе, вот и натворил дел.
– Я была не в лучшем состоянии, и в долгу не осталась. Мы равны, – грустно улыбаясь, обняла, вспомнив прошлые глупости. – Какими мы были эгоистами, Тошка! Даже не оглядывались, не задумывались, чем обернётся для людей наша выходка! Как загладить грехи и проступки?
– Я что подумал… – напрягся, отстранился, – а вдруг она тогда?..
– Значит, сейчас ему уже девять лет. Узнаешь сразу. Не кричи: «Сын!» – решительно покачала головой. – Он сын Элиаса. Запомни это.
Ободряюще пожала мужские руки.
Тяжело вздохнул, с ужасом только сейчас осознав, что натворил в те далёкие дни. Низко опустил голову, нервно вздохнув.
– Наверняка ему пришлось Марию прикрывать. Приготовься услышать романтическую историю их брачной ночи. Держись, мой Антонио.
Поцеловала нежными тёплыми губами, согрев сердце, порадовав, успокоив, примирив со стыдом. Затихла, лукаво улыбнулась, засияв искорками в сапфировой глубине.
– А ты знаешь, что Аннушка – не единственный твой ребёнок?
– Ты о чём? – опешил, всматриваясь в озорное личико. – Нет… только не говори, что вы тогда…
– Да-да!
– Нет, это нечестно!
– Да. Но каковы результаты! – расхохоталась от души.
– Незаконно!
– Почему? – стихла, погладила смущённое пунцовое лицо. – Николь Эме официально замужем за Мари-Роуз, и у них в этом браке родилось два сына. Старший, Энтони…
Увидела, как сильно побледнел, прижала его голову к своей груди, успокаивая, поддерживая в трудную минуту.
– …родился в марте 92-го года, настоящий богатырь! – подняла его лицо, поцеловала в губы мягко и ободряюще. – Младший, Адриано, появился в июле 93-го, на килограмм поменьше, но тоже огромный малыш! И оба сына – твоя копия, мой любимый Тошка!
Выпрямился, вжал в себя любимую, мучаясь от противоречивых чувств.
Почувствовала, обняла сильно, становясь единым целым. Улыбнулась.
– Нисколько не удивлюсь, если ещё у нескольких женщин её клуба родятся детки, так похожие на Энтони Мэннигена.
Успокаивающе погладила голову и лицо возмущённого и растерянного зрелого мужчины сорока четырёх лет.
– Будь милосерден, дай девочкам радость, разреши счастье быть матерью. Когда смиришься, можешь приезжать, навещать своих детей. Кто знает, может, женишься на одной из них? Поверь, они хорошие, славные и красивые, просто, так и не встретили своего мужчину, не повезло. Я всех настоящих и достойных забрала в единоличное пользование. Жадная эгоистка…
Тут же была зацелована, повалена на стол и залюблена до полусмерти.
Аннушка сидела у прозрачных дверей кухни в большом сетчатом манеже, развлекалась новой музыкальной игрушкой, оглядывалась и ждала, когда мама перестанет спать?
– …Ты всё про «девочек», а что там с «мальчиками»?
Пили кофе в вечерних лучах солнца, пока ждали скорого приезда Санчесов.
– Как там они?
– Ну, про Стивена Оуэна ты уже знаешь.
– Только начало, – покачал головой, насторожившись. – Как он? Справился?
– Нет. По сей день. И, как и ты, имеет от меня ребёнка – сына. Прости, – подняла виноватые глаза на резко побледневшего Тони. – Так получилось, случайно.
Положила тонкую ручку на его помертвевшее лицо, погладила полные заледеневшие губы.
Сник.
– Похож на меня, глаза только серые, все думают, что он от мужа. Сам Стивен не в курсе, никогда не заикнусь.
– Бедный Стас, – погрустнел до слёз.
– Он не знает! Не смогла сказать. Люблю его сильно. А твою принял, сразу догадавшись, и полюбил мгновенно! У них любовь взаимная, – улыбнулась, сверкнув глазами. – Ты «второй любимый муж» – понимает.
– И не уговаривайте! – вспыхнул, заворчал, загрустил, вздыхая.
– …Ну вот. Жена Стива, Элен, в апреле 92-го родила двойню девочек: Эли и Дэви, а в декабре 98-го – Гленн. У них только девочки.
– У тебя сын.
– Не знают! И не должны. Это разрушит их брак. Понимаешь?
– Да. Бедный.
– Я тоже так думаю, – вздохнула протяжно, подперев кулачком голову. – Нет, он прекрасный человек, друг и семьянин, дочерей любит до безумия! Но… в нём чувствуется какой-то надрыв. Опасный… Кровь в воздухе…
– Я понял. Знак беды. Нунца это чувствовала – людей всегда предупреждала.
– Тяжёлый дар, – вздохнула сочувственно, выпрямилась, села прямо, заканчивая рассказ. – А Майкл Майер смирился и стал обычным! Даже на меня заглядывается! – расхохоталась, вспомнив поцелуи врача. – Но без перехлёстов, как у Стивена. Спокойный. У них с Кэрис двое детей. Мальчик Серж родился в июне 92-го, и дочь Селин, она в январе 96-го появилась на свет. Счастливы в браке по-настоящему! Их пара оказалась самой удачной.
– Вот так «мальчики» и «девочки»! – рассмеялся громко и задорно.
Подхватил улыбающуюся и нарядную дочь на руки и пошёл на площадь встречать минивэн мексиканцев.
…Только через трое суток оглушение от радостной встречи несколько схлынуло.
Дэйзи отвыкла от таких громких криков, бурных и мощных эмоций, так неприкрыто проявляемых: оглушили, придавили, отупили!
Когда все успокоились, дочь утащили в детский рай, мужа в мужскую компанию, женщины вернулись к своим повседневным делам, тогда в огромной разросшейся во все стороны асьенде стало непривычно тихо и пустынно.
– …Здравствуй, Дэйзи, – мягко улыбаясь, Мария скромно потупила глаза – многолетняя выучка. – В такой толчее и поздороваться нам не дали как следует.
– Здравствуй, Мари! Ты чудесно выглядишь, и полнота тебя только украшает – настоящая женщина! А я всё тощая. Антонио ворчит, говорит, что я и не итальянка, и не мексиканка! – обняла пополневшую фигуру Марии, повертела во все стороны. – Красивая, всё при тебе: и грудь, и талия, и… попа! – рассмеялась звонко. – Счастлива ли ты? – заглянула глубоко в глаза цвета незрелого мёда. – Смогла ли полюбить Элиаса? Не смириться, а полюбить всей душой? Или он так и не сумел занять большого места в твоём сердечке?
– Сумел, – зарделась круглым милым лицом. – Он чудесный человек. Мне необычайно повезло с мужем и роднёй. Спасибо Вам за всё!
– Тогда, почему грусть в глубине глаз? Отчего слёзы так близко? Нет ли того, что и близкому не расскажешь? Я пойму и не осужу, клянусь! Поделись. Не держи в себе больше.
– Сын.
– Он понял. Только это?
– Нет, – глубоко вздохнула.
Решившись, быстро оглянулась. Шагнула ближе, побледнев, смотря мятущимися от паники глазами в душу гостье.
– Тоби.
– Брат мужа? Влюбился в тебя?
Кивнула.
– Преследовал?
Кивок.
– Он получил своё?
Покраснела, покрылась пятнами.
– Он взял тебя силой?
Покачала головой, не смея поднять глаз.
– По обоюдной любви?
Кивок.
– Дети?
Заплакала, кивнула.
– Сколько? Один?
Молчание.
– Двое?
Кивок.
– Муж знает?
Испуганные глаза, паника, отрицание.
– Ты в тупике: либо сама расскажи Элиасу, либо уговори Тобиаса уехать из семьи навсегда и жить своей жизнью. Только так.
Заплакала навзрыд, схватившись за голову.
– Нет-нет, Мари! О побеге с ним даже не думай! Как только сделаешь это – рухнет всё. Антонио заберёт своего сына…
Вскинула голову, уставилась огромными глазищами, поражённо открыв крупный чувственный рот.
– Не сомневайся. Элиас тебя проклянёт, а семья будет навсегда опозорена. Детей тебе не отдадут. Тобиаса из клана изгонят. Ты останешься одна: без семьи, детей, мужа, любовника и крыши над головой. И без средств к существованию. Тоби опомнится и вскоре бросит тебя. Поверь уж. Ты изменяла его брату! Теперь он не поверит тебе. Где гарантия, что ты так же не начнёшь изменять ему? Нет, у вас нет иного выбора: Тоби нужно удалить из семьи и увезти подальше, а ты будешь спокойно жить и преданно любить красавца-мужа и его детей. У тебя четверо?
Кивнула.
– Значит, ребёнок от Элиаса только один? А? – строго без улыбки и тепла посмотрела. – И четвёртый не его?..
– Его!
– Теперь, ещё троих родишь – загладишь вину за измену. Только этим.
Дэйзи взяла за полные плечи Марию, тепло смотря в глубину её глаз.
– Прости, что была жестока с тобой, но другого выбора нет. На кону честь семей Санчес-Мартинес. Мы обязаны думать об их будущем, – вздохнула. – Я поговорю с Антонио. Он подскажет, куда можно вывезти Тоби.
– Спасибо большое, госпожа, – прошептала Мари.
Почтительно поцеловала руки гостье и, низко поклонившись, быстро беззвучно ушла, пока никто из родичей не кинулся пропажи.
На балкон по кованой лестнице с кружевной решёткой из сада поднялся крупный рослый мальчик – второй Тони, его сын Эстебан. В девять лет был выше большинства женщин семьи!
Дэйзи порадовалась, что вовремя напомнила, и муж успел сбегать в парикмахерскую и покрасить волосы на несколько тонов темнее. У его сына даже волосы были такого же цвета: тёмно-русые. Если бы появились в гостях, забыв об этой мелочи, резни было бы не избежать – Мексика.
– Я принёс свежих фруктов, госпожа, – тихий глуховатый голос по-спортивному крепкого мальчика волновал и тревожил душу. – Для Вас.
– Зови меня просто: Дэйзи. И на «ты», пожалуйста, хорошо?
Помогла поставить корзину на низкий столик у стены.
– Можно, я тебя рассмотрю? Люблю рисовать.
– Да, знаю. Ваша… Твоя картина висит в гостиной, – покраснел под синим взглядом, вспыхнул красивым лицом, зарделся малиновым румянцем на щеках. – Красивая, – нахмурился, – только там, в правом углу, две буквы непонятные.
– Какие?
Задохнувшись от предчувствия, ринулась вниз, вскочила на кожаный диван босыми ногами, впилась испуганными глазами… в собственную подпись! Ахнула: «Чёрт! LW – Lana White! Результат минутной рассеянности».
– Ааа, это я пометку для себя делала: лёгкий, белый, чтобы правильно цвета красок смешать! – засмеялась, старательно следя за лицом. – Сейчас замажем!
Через десять минут кустик травы, нарисованный в углу, прикрыл оплошность десятилетней давности. Хорошо, что к мексиканцам настоящие ценители и знатоки искусства не захаживали.
Довольные, вернулись на кованый балкон.
– Попозируешь? Вот с этой самой корзиной.
Скромно кивнул, странно посмотрев на красавицу-гостью.
– Вы меня заберёте?
Светка замерла, задохнувшись: «Мальчик сам догадался! Боже…»
– Нет. Это только твой выбор, и ты его сделаешь сам, когда вырастешь. Папа Элиас тебя воспитал и очень любит, не рань, пожалуйста, его чудесной души, прошу. Когда окончишь школу, тогда и решишь, что дальше делать, хорошо? И маму не тревожь вопросами, – нежно взяла его за плечи, с любовью смотря в золото глаз. – Жизнь бывает всякая, такая тоже. Главное, что родители души в тебе не чают, а ещё – в вашей семье мир и лад царствуют, понимаешь?
– Да, я всё понимаю. Спасибо, Дэйзи. Я их тоже очень люблю. Обоих.
Как-то по-особенному взглянул из-под длинных, густых, тёмных ресниц, уже по-мужски, что ли, сильно смутив женщину.
– А ты хорошая.
– Спасибо, Банни.
Попозировав час, ушёл лёгкой, пружинистой походкой, радуясь, что теперь у него есть два папы и две мамы.
Ноябрь 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/11/10/1623