Карелия – край лесов, топей и озер. Край, очень по-хожий на тот, который описан в «Калевале», где действо-вали сказочные герои карело-финского эпоса, составленного из множества малых сказаний – рун. Край, в котором прежде жизнь текла размеренно, а из звуков преобладали шум деревьев, ведущих на ветру нескончаемую беседу, да звуки, издаваемые зверями и птицами. В советское время здесь звенели пилы и стучали топоры лесозаготовителей, появлялись широкие просеки и огромные поляны. Деревья валили не выборочно, а подряд. Пространства походили на поля, выкошенные, где вместо жнивья повсюду пеньки торчали. На одной такой поляне и обосновалась батарея капитана Мелехова. Чем определялась дислокация зенитных орудий? Скорее всего, близостью Ленинграда. Кольцо блокады разорвано, но угрозы нападения с воздуха оставались.
Шел 1944 год… Опаленному огнем войны, капитану артиллерии Мелехову Виктору исполнилось только 20 лет. Он уже успел принять участие в сражениях на Волге, Ор-ловско-Курской дуге, под Архангельском, и вот он в Каре-лии. Война сделала его мужественным, прекрасным воен-ным специалистом, но отобрала и продолжала отбирать дру-зей и подчиненных, она лишила его нормального сна, отды-ха и даже простого нормального быта: ни вовремя помыться, ни лечь в обычную постель, с мягкой перьевой подушкой, на белые хрустящие простыни, укрыться одеялом с пододеяльником, пахнувшими запахами дома…
Сейчас, находясь в Карелии, где не было тех мас-штабных столкновений огромных людских масс и техники, он рад был хотя бы тому, что живет, пусть и как крот, за-рывшись в землю, зато ночные сны стали похожими на до-военные, их теперь не прерывали по нескольку раз за ночь.
Верх землянки образовывал накат из двух рядов бревен, за-сыпанных большим слоем земли. Вместо двери узкая щель в земле, переходящая в короткий ход с земляными ступеня-ми. В дневное время вход тот открыт, в темное время суток прикрыт плащ-палаткой. Внутри землянки импровизированная постель, на которой вместо матраса были положены сосновые ветки, накрытые грубым солдатским одеялом, в изголовье наволочка, набитая сеном. У стены грубо сколоченный стол с полевым телефоном и примитивной лампой, изготовленной из стреляной гильзы, сплющенной на конце. Коптит здорово, но что поделать? Как-то попала в руки трофейная немецкая карбидная лампа. Светила ослепительно белым огнем, яркость которого можно было регулировать. Из-за отсутствия карбида кальция пришлось ее выбросить.
Спать на фронте приходилось, не раздеваясь, урыв-ками. Брошена под голову шинель, сброшен наган с порту-пеей, сняты сапоги. Вытянуты натруженные ноги – благо-дать, да и сон приходит почти мгновенно. Все получали на батарее письма -треугольники. Но полевая почта не для Ме-лехова. Некуда посылать конверты, и неоткуда их получать. Родные находятся, если еще живы, на оккупированной немцами территории, только с месяц тому назад освобож-денной Керчи. Останется живой, разыщет их. Если появля-лось свободное время, капитан усаживался играть в шахма-ты. Чаще всего приходилось играть самому с собой. Играть в них он научился во время учебы в Томске. Положенными наркомовскими «сто граммами» пользовался редко, боевая обстановка не позволяла.
Впервые попав сюда, капитан удивился огромному количеству желтых одуванчиков на лесных полянах, они покрывали огромные пространства. Из всех цветов одуванчики более всего нравились Мелехову за их исключительную жизнестойкость. Они напоминали поведением людей, над которыми властвовало только время.
Все яркие краски съедает время. Над природными, часто обновляемыми, оно особенно властно. Только тепло весеннее землю прогрело и повсюду повылазили на свет бе-лый желтые цветочки, напоминающие капли, оторвавшиеся от дневного светила, и разбросанными везде, куда только лучи его достичь могли. Придет время и на головках оду-ванчиков белоснежные парики появятся. Гордо несут их цветочки полевые, непритязательные. Подуют ветры разне-сут парики и останутся только стебельки с лысыми белыми головками. А парашютики с семенами понесутся далеко-далеко, увлекаемые ветрами... Прежде Мелехов на одуван-чики да и на другие цветы внимания никакого не обращал – не было времени!
Здесь же можно было обратить внимание и на цветы - время свободное появилось. Но речь пойдет не о цветах, а о том, что с цветами связано. Следует напомнить, что цветы являются непременным украшением любви. «Цветы на поле брани! – удивитесь вы, - Причем тут любовь?» А что значит для любви война? Может ли война победить любовь? Вдуматься следует в то, что древние греки, а за ними и римляне сделали женой бога войны – богиню любви. Недаром и самыми близкими к Земле планетами являются Марс и Венера! Чуть смолкнут звон мечей и посвист стрел, отгремят пушки и тут, как тут и любовь является. Кто восполнит поредевшие ряды воинов? Без любви жизни быть не может! А лучшее время для любви – это весна! Все в зелень яркую одевается. Сучок старый и тот мохом зеленым сухое тело свое прикрыть стремиться! И на фоне зелени той, весной в Карелии бушующей, сливаясь цветом своих гимнастерок и юбок с природой, замелькали фигурки стройные девичьи. Кто-то в штабах армейских додумался использовать девушек, направив их зенитчицами на фронт! И замелькали девушки вокруг грозных орудий. Неуютно чувствует себя капитан Мелехов, направленный возглавить батарею зениток. Состояние испытывает подобное тому, как капитан морского судна вдруг обнаруживает одних женщин на борту своего корабля, когда пребывание и одной является дурной приметой!
Но, делать нечего, команды военного руководства не обсуждаются. Впрочем, особенно жаловаться на девушек не приходилось. Они были аккуратны и исполнительны, «наряды вне очереди» накладывать было некому. В период военной тревоги и боевых действий девушки составляют единый ладно работающий механизм. И капитан в такие минуты не замечает их половых особенностей. Но вот отбой тревоги,- и каждая девушка становится выраженной индивидуальностью. Одежда одного и того же образца сидит на каждой по-разному. На одних она мешковата, другим она – идет! Не разучились руки девичьи и венки из цветов вить, и вышивать уголки платочков. Да и землянка капитана преобразилась! Девушки, приступая к дневальной службе, прибирали и жилище командира. Капитан старался вести со своими подчиненными ровно, никого не выделяя, понимая, что психология женская не соответствует мужской. Замечал он среди девушек-зенитчиц и интерес к себе «сердечный», плохо скрываемый. Имелись среди них и те, кто более других нравился ему. Ну, скажем, Елена Скворцова. Крепкая, плечистая, тонкая в талии, с округлыми, плавными линиями высокой шеи. Но Мелехов не был уверен, что этой девушке приглянулся он сам. Иное дело – Аннушка. Он чувствовал, что нравится ей. Она еще не научилась скрывать свои чувства, краснела, как маков цвет, когда к ней обращался командир.
Не странно, что при таком женском окружении у него стали появляться эротические сновидения. В них он раскрывался, как мужчина…
Сон уходил, являлась реальная жизнь и ему прихо-дилось чувства свои прятать под искусственной сухостью и повышенной требовательностью. Не следует забывать и о том, что молодой капитан не был опытным в амурных делах. Скорее всего, у девчонок его было больше, чем у их командира.
Взаимоотношение полов зависит от традиций данно-го народа, от влияния культуры, когда идет сознательное изменение того, что казалось традиционным, - путем одоб-рения изменений или преодоления их.
Женщина всегда желает быть замеченной. Будучи за-меченной, каждая ищет такого, который бы соответствовал созданному ею идеалу. Мало знакомая с сексуальной жиз-нью, воспитанная на классической романтической литерату-ре, женщина ищет постоянно вздыхающего, стенающего по ней молодого мужчину, этакого романтического трубадура. Идеал другой – властный самец, требующий поклонения себе. Третьей нравится весельчак, душа компании, источник веселья… Четвертой нравится слабый, инертный мужчина, постоянно нуждающийся в женской опеке.