Раннее утро 22 июня. Он проснулся с сознанием то-го, что он уже взрослый. Сколько самых радужных планов рождалось в его голове?.. Но первое желание после утоми-тельных экзаменов – с утра сбегать на городской пляж, вы-купаться в море, поплавать и позагорать. Не вышло…
Ошеломляющая весть. Из репродуктора, висящего на стене, слышались приглушенные слова Левитана: « … Без всякого повода, без объявления войны, вражеская авиация начала бомбардировку наших мирных сел и городов…»
Керчане не знали, что в 3 часа 30 минут немецкой авиацией был совершен налет на мирные города Белорус-сии. Немецкие бомбы падали на Киев и Севастополь, а в четыре часа началось массовое по всей западной границе Советского Союза вторжение немецких войск на территорию СССР. Сегодня много инсинуаций слышно по этому поводу. Так хочется сегодня некоторым недобросовестным историкам и политикам представить Советский Союз агрессором. Не выйдет, господа, не мы вошли на территорию Германии, а немцы на нашу. И не малыми силами, а полчищами, насчитывающими пять с половиной миллионов солдат и офицеров. Вопрос следовало бы поставить так: «Знало ли военное руководство Советской страны о готовящемся нападении? Несомненно, знало! Вот только из знаний этих не сделало должных выводов или эти выводы неправильно ориентировали политическое руководство. Известны были даже направления ударов немецких войск и руководители их групп. Знали, но полагали, что имеют дело с дезинформаци-ей, родившейся в недрах английской разведки. Считали, что Германия не может решиться вести войну на два фронта. Но, на всякий случай, придвинули войска к границе и демонстративно, с позиции устрашения, расположили свои самолеты на полевых аэродромах. Они-то и стали первыми объектами бомбардировок немецких воздушных ассов. Только в первый день войны было уничтожено 1200 советских самолетов, так и не успевших подняться в воздух. У немцев появилась возможность долгое время господствовать в воздухе, нанося удары сверху и повсюду.
Мир сразу же изменился, посуровел, несмотря на то, что также ярко светило солнце с небес и ласково накатыва-лись на берег волны Керченского пролива. К военкоматам потянулись мужчины в гражданской форме рабочего образ-ца, с котомками за плечами и с небольшими чемоданчиками в руках. Шли с повестками, шли и без них. В добровольцах недостатка не было. Напротив, работникам военкомата при-ходилось многих уговаривать вернуться к своим рабочим местам.
«Будет необходимость, призовем!» - звучал ответ на их просьбы.
Это сегодня слишком умничающие исследователи прошлого нашего рисуют картину небывалых анархии и ха-оса, охвативших нашу страну. Вот только хаоса, о котором они пишут, никогда не было. Все, в том числе и мобилиза-ция, проходили по плану. Не были оставлены людьми цеха заводов, даже эвакуация предприятий на восток происходи-ла одновременно с эвакуацией инженерно-рабочего персо-нала и их семей, с тем, чтобы там по приезду развертывалось и начинало работать производство. Доходило до того, что делали все необходимое, чтобы задержать на производстве рвущихся на фронт.
И Виктор Мелехов не был бездушно брошен на фронт, как и масса других людей.
Когда занимаешься вопросами прошлого, оставшимся в двадцатом столетии, вопросами довоенного положения страны, следует быть объективным и тогда, когда во рту много слюны накопилось и здорово плеваться хочется. Если желчь от злобы заливает, то и тогда следует стараться быть объективным. В угоду тем, кто развалил страну и прервал путь эволюционного созидания, создается сегодня много лживого. Стараются очернить и то, что гордостью и святы-ней, общим достоянием является. Иногда по почерку пишу-щего чувствуешь, что талант тот расходует на то, чтобы дать огласку тем документам, которые он считает объективными, забывая о том, что «объективность» та давно сознательно фальсифицирована.
Материалы, которыми я сейчас пользуюсь, это не только то, что мной изучено, но и пропущено через сердце и душу мои сейчас и через взор мой в прошлом. Открывал я страницы учебников географии довоенного времени, когда в школе учился, видел цифры которые заставляли меня гор-диться моей страной. Не топтались мы на задворках цивили-зации, а наступали на пятки передовым капиталистическим странам: США, Великобритании, Франции, Германии, Ита-лии. Да, мы гордились своими достижениями! Нам говори-ли, что наши самолеты летают быстрее всех, выше всех и дальше всех. И это подтверждалось рекордами. Экипаж Чкалова первым совершил полет в Северную Америку через Северный полюс. А беспосадочный полет через всю терри-торию Советского Союза, совершенный женским экипажем в составе Осипенко, Гризодубовой, Расковой! Можно сейчас иронически улыбаться с высоты «куриного» полета рассматривая факты прошлого. А тогда это были настоящие подвиги, равным которым не было в том мире. И совсем недаром именами тех героев были назвали улицы, площади, переименовывались города – Чкалов (Оренбург), Осипенко (Бердянск).
Правда, гордость наша несколько тускнела, если взгляд задерживался на цифрах машиностроения. Да, по вы-пуску тракторов мы выбрались на второе место, но по мно-гим другим показателям мы входили в первую десятку, но уступали, скажем, той же Германии. Но весь народ наш знал, что это отставание будет непременно ликвидировано, и для этого были все основания. Страна продолжала интен-сивно строиться. Нам нужно было только время. И мы наив-но полагали, что оно у нас есть. Ведь первая страна Советов, страна победившего пролетариата будет обязательно под-держана мировым пролетариатом. Тот же рабочий класс Германии не даст своему правительству напасть на нас. Вот только бы справиться с внутренними врагами, тянущими нас назад в ярмо капитализма. Всякие там троцкисты, бухаринцы, зиновьевцы… Имена этих врагов были известны всему нашему народу, поскольку их портреты прежде красовались среди портретов ЦК партии большевиков, пока сотрудники ЧК не вывели на чистую воду затаившихся врагов народа…
Пришла повестка и Виктору из военкомата Сталин-ского р-на города Керчи. Виктор явился в точно указанное время. Военком, посмотрев на невысокого безусого парниш-ку, наголо подстриженного, с круглой головой, торчащими ушами, подумал: «И такие с немцами сражаться будут? Да ему обычную винтовку тяжело будет носить!» Он внима-тельно просмотрел свидетельство о рождении (призывнику еще не пришло время получать паспорт), свидетельство об образовании и сказал: «Вы отправляетесь с командой фор-мируемой в Симферополе, пункт назначения - Ленинград-ское артиллерийское училище. На сборы отпущены сутки».. В довоенное время проводы в армию походили на праздне-ство, с обильным угощением, спиртными напитками, песня-ми и танцами под гармонь или баян до утра. Потом, в сопро-вождении многочисленной свиты родственников и знако-мых, уставший, расслабленный новобранец двигался по улице к военкомату. Если парень проживал в селе, то толпа, похожая на цыганский табор, обязательно с гармонистом, на телегах сопровождала новобранца до самого военкомата. Музыка и пение и в том, и в другом случае продолжались до самого отправления поезда.
На этот раз все было иначе. Слишком серьезная угро-за нависла над страной, проводы были без угощения, с объя-тиями, слезами и пожеланием скорого возвращения и обяза-тельно с победой.
Прощание Виктора с Вероникой было коротким. Она, боясь посторонних взглядов, быстро поцеловав его, сказала: «Буду ждать!
Не знала ни она, ни он, что встречи не будет. Цыганка не ошиблась. В день ее двадцатилетия она погибнет от случайного осколка, пронзившего ее сердце, когда она будет стоять на балконе свой квартиры. Один самолет, одна сброшенная им бомба… и - взрыв в отдалении.
Из Симферополя эшелон, составленный из товарных вагонов, пол которых покрывал слой соломы, молодых пар-ней вез в прежнюю столицу Российской империи, именуе-мый колыбелью революции. Удивительно, несмотря на ча-стые бомбардировки железных дорог и станций, все службы железной дороги действовали четко и слаженно. Недаром нарком железных дорог и сообщения являлся членом По-литбюро, высшего политического органа страны, прини-мавшего судьбоносные решения, в том числе и репрессивно-го характера. Управлял железной дорогой Лазарь Моисеевич Каганович. На железнодорожном транспорте действовала жесткая военная дисциплина, такая же, как и в армии.
Лето. Жарко. Двери вагона широко раскрыты, ново-бранцы устраивались поближе к дверям, кто сидя, кто стоя. Мелькали телеграфные столбы со свисающими проводами, лесопосадки, сторожки путевых обходчиков, переезды. Там, куда еще не дошел пожар войны, на полях копошились люди и работала сельскохозяйственная техника. Шла уборка урожая. Эшелон шел объездными путями, долго не застаиваясь на разъездах и станциях. Приближались к границам Белоруссии, часто стали попадаться лежащие вне дороги сожженные вагоны, остатки развороченных рельсов, разрушенные строения стрелочников и станционных зданий, поваленные телеграфные столбы со свисающими обрывками проводов. Врага нет, а следов войны – предостаточно. Миновали станцию Унечу, поодаль от станционного здания стояли приземистые домики городка, но на улицах и во дворах – никакого движения. На станции, кроме встречающей состав дежурной с флажками, ни души.
Людей не видно, но кто же тогда восстанавливает разрушенное полотно дорог, кто стаскивает в сторону иско-реженные взрывами рельсы, кто и откуда регулирует пото-ки, идущие к фронту и от фронта в тыл?
. На сегодняшний день трудно даже представить объ-емы и сложности работы, поистине гигантских размеров, в адских условиях, при отсутствии необходимой техники! Ни путеукладчиков, ни подъемных кранов. Только руки люд-ские, и в основном – женские! Шла война, немецкие самоле-ты особой заботой окружили транспортные потоки совет-ских войск и мирных граждан, двигающихся по направле-нию к фронту и идущие от фронта. Что поделать, они гос-подствовали в воздухе, потери в самолетах, которые они несли, были незначительными и быстро восполняемые четко работающими авиазаводами. Германия долго готовилась к нападению, ее войска были отмобилизованы, отлично вооружены, прошли серьезный опыт в войнах, охвативших большую часть Западной Европы. Бомб немцы не жалели, снарядов и пуль – тем более. И под этими бомбами и снарядами шла интенсивная работа наших, советских людей. Гибли люди, их заменяли, работа продолжалась. Железнодорожная диспетчерская служба работала в авральных условиях и успевала менять направления поездам, чтобы не было аварий и столкновений. Приходилось двигаться по обходным путям, потому что основные оказывались поврежденными. Обходные пути не были рассчитаны на интенсивность движения, но теперь поезда не снижали скорости движения. Такой четко отлаженной работы в мирное время не было. Горели станционные здания, с путей стаскивали поврежден-ные паровозы, а работа шла. Восстанавливали поврежден-ные пути быстро, но еще быстрее должно было налаживать-ся нормальное движение. Останавливался эшелон, идущий из Симферополя в Ленинград только для того, чтобы углем загрузиться да воды залить. Ну, естественно, еще и во время налетов вражеской авиации, чтобы успеть всем выскочить из вагонов и рассредоточиться.
Пока эшелону везло. Солидные бомбежки миновали его. Обстрелы «мессерами» были. Были убитые и раненые. И тех и других довозили до первой же станции и поручали местному руководству. Все чаще и чаще приходилось ви-деть свежие следы от вражеских налетов. Догорающие зда-ния, разбросанные мертвые тела мирных граждан... Как ни странно, немцы не трогали железнодорожные мосты, не бомбили их. Значит, надеялись на то, что им они еще приго-дятся для использования?
Эшелон миновал Оршу и тут, на первом же перегоне был атакован немецкими самолетами. Типов немецких са-молетов тогда еще красноармейцы не знали. Были ли это «Хейнкели» или «фоке-вульфы»? Потом Виктор Мелехов научиться отличать «хейнкель 111» от «хейнкеля 177», «юн-керсы 87 и 88», и иные типы самолетов.
По счастью, тогда, в той бомбежке не участвовали «фокке-Вульфы 200» и «юнкерсы -87» . Будь так, эшелон до Ленинграда не дошел бы. Курсанты выскакивали из ваго-нов, рассыпались и плотно прижимали тела свои к земле. Бомбежка на сей раз стоила двух десятков жизней, погибли преимущественно находившиеся в заднем вагоне, замешка-лись, не все успели выпрыгнуть. Бомба угодила прямо в ва-гон. Погибших похоронили здесь же вблизи дороги. Задний вагон, поврежденный, пришлось сбросить под откос желез-нодорожного полотна. Машинист паровоза сообщил в дис-петчерскую и этот участок пути на короткое время, необхо-димое для проведения работ, был блокирован.
Путешествие заканчивалось, приближались к Ленин-граду. Стоял конец июля. Погода была неустойчива. Ясное небо, по которому плавали одиночные облака, вдруг быстро затягивалось тучами, в течение получаса лил проливной крупный дождь. Туча также быстро уплывала, как и появля-лась, и вновь выплывало умытое дождем ослепительное солнце, тут же подсушивался асфальт тротуаров и мостовых. И так в течение дня несколько раз.... Поезд разгружался на Московском вокзале. Площадь Октябрьской революции вы-глядела мрачно. Все здания были выкрашены в один темно-серый цвет, на стеклах окон наклеены полоски бумаги и ткани. Рассматривать город Виктору Мелехову не пришлось. Не успели выгрузиться и построиться, как прибыл майор и вручил начальнику эшелона небольшой пакет. В нем содержался приказ о передислокации Ленинградского артиллерийского училища в далекий сибирский город Томск. Позднее стала понятна причина такого приказа Сталина. Немецкий генерал-фельдмаршал Вильгельм Йозеф фон Лееб, показавший себя с самой хорошей стороны в войне с Францией, командуя там группой армий «Ц», возглавивший в войне с Советским Союзом группу армий «Север», быстро начал приближаться к Ленинграду. Предстояла знаменитая «Ленинградская блокада», потрясшая мир известием о невероятной стойкости советских людей.
А Мелехову предстояло долгое, утомительное путе-шествие на восток, вглубь Сибири. Пересекли Волгу, и все реже стали встречаться не только города, но и вообще селе-ния. С обеих сторон железнодорожного полотна тянулось бескрайнее море зеленой тайги. Беспросветная зелень дере-вьев. Что прячется в ней и за нею? Известно, что тайга полна мест, которых не коснулась нога человека!
Но вот, наконец, прибыли в конечный пункт назначения – далекий сибирский город Томск, областной центр одноименной области. Раскинулся Томск на правом берегу реки Томь, у места ее слияния с речкой Ушайкой. Томь-река и широкая и глубокая, и судоходная. Основали город на берегу этой реки в 1626 году пятьсот семей казаков и стрельцов. Еще 64 версты следовало бы плыть по реке Томи, чтобы попасть в одну из величайших рек Сибири – Обь. Город на ту пору, когда в него Виктор Мелехов приехал, насчитывал 145 тысяч жителей. Но это, если следовать подсчету, проводимой довоенной переписью населения. А так, население города быстро росло. Сюда были эвакуированы не только Ленинградское артиллерийское училище, но и многие промышленные предприятия с запада страны. Город Виктору внешним видом своим не слишком приглянулся. Улицы не имели четкой планировки, за исключением центра. Казалось, чей-то буйный характер разбрасывал домики по округе. Западная окраина города находилась в низине и часто за-ливалась водой. В центре города на улицах были проложены тротуары деревянные, из досок. Город в основном был представлен деревянными строениями, украшенными затейливыми резными украшениями, на некоторых были таблички овальной формы с надписью «Саламандра». Сохранились они с дореволюционного времени и принадлежали страховому противопожарному обществу. Встречались здания в два-три этажа, из красного кирпича, не нуждающиеся в штукатурке, настолько добротно в них был прилажен кирпич к кирпичику. Беда состояла в том, что эти здания походили друг на друга, как близнецы. Создавалось представление о том, что все они проектировались одним и тем же архитектором, с не слишком богатым воображением, зацикленном на одной и той же форме. Одним из красивейших зданий считалось здание городской гостиницы, по-прежнему называемой местными жителями «Гостиницей Краузе», хотя уже никто и не помнил, кто такой был этот самый Краузе. Старинное громоздкое здание, такое далекое от удобной для жизни социалистической архитектуры! Климат Томска – самый отвратительный, с частыми дождливыми и пасмурными днями. Постоянно не хватало тепла. Долго молодой курсант Мелехов не мог привыкнуть к промозглому сырому возду-ху. Редкие дни бабьего лета запомнились тем, что работы в домах и дворах затихали, местные жители, словно в дремоту впадали. В каждом доме превалировали запахи ботвы, хлеба, яблок и - земли.
Впрочем, шли напряженные дни учебы в учебных классах, отданного под училище одного из школьных зда-ний, перемежающиеся с обычной казарменной службой. Тактика, огневая, строевая подготовки занимали в жизни курсантов много времени. Под казарму был отведен длин-ный барак с утепленными стенами. Койки в нем располага-лись у стен, «ногами» к проходу между двумя рядами. У входа стояла чугунная печка – буржуйка. Топили ее дрова-ми. Дневальным, чтобы поддерживать видимость тепла, приходилось сжигать немало дров.
Война шла на западе страны, а на востоке шла сози-дательная работа и учеба.
И гении допускают просчеты.
Войну мы выиграли не только за счет сражений, но и четко налаженной работы тыла. Как же в период войны пригодилась железная дисциплина, насаждаемая законами, одобренными Сталиным! Только такой руководитель, как Сталин, и мог одолеть Гитлера! Эти два деятеля во многом были похожи друг на друга, только Сталин делал все без лишней помпезности, играя роль спокойного, взвешенного, мудрого отца наций, А Гитлер, будучи талантливым, умным руководителем, любил покрасоваться при народе. Гитлера лучше знали, он был открытее, Сталин был непознаваем ни для врагов, ни для друзей. Может, эта его черта характера и сыграла решающую роль в сражении между собой этих двух гениев?
Мне, жившему в том временном пространстве, ви-девшему многое своими глазами, несколько странным ка-жется поведение тех, кто готов безаппеляционно судить обо всем прошлом, руководствуясь только общими положения-ми и цифрами. Результаты работы «исследователей», испол-няющих либо чей-то заказ, либо пытающихся сбросить с себя груз ответственности за участие в преступлениях, со-вершенных ими лично, в том самом прошлом, о котором они так негативно высказываются. Мелкие детали прошлого, которые я соединяю, подобно мозаике, позволяют находить единственно правильные выводы, поскольку я лицо не заинтересованное в результатах этих самых выводов! Можно ли было избежать тех ошибок, сделанных в той войне Советским руководством? С точки видения сегодняшнего дня, сопоставляя данные разных источников, можно говорить о том, что их можно было избежать! Только следует заметить, что ошибки зависят от множества особенностей того момента и многих иных причин! Ошибка может быть вызвана особенностями личностного восприятия информации и особенностями анализирующей функции мозга того, кто принимал решения.
Загляните вглубь истории… Разве не допускал оши-бок прославленный в веках Юлий Цезарь? Ну, вспомните, хотя бы ту ошибку, которая стоила ему жизни в сенате? Ведь он был информирован о заговоре против него, его пре-дупреждали и в день убийства! Почему он поступил так, а не иначе? Разве не допускал ошибок Наполеон Бонапарт, являясь талантливым математиком и стратегом? Какими расчетами пользовался он, начав поход в Россию? А разве не допускали ошибок талантливые царские генералы в Гражданской войне, воюя против тех, кто военной стратегии и тактике вообще не учился? Делать, совершать ошибки – это обязанность человека! Ведь даже сам Господь, исходя из наших человеческих особенностей мышления, допустил ошибку, создавая нас, людей, существ злых, неблагодарных, вечно грызущихся и воюющих друг против друга! Одно следует знать, что даже безошибочные стратегические решения могут быть похоронены отвратительным тактическим исполнением. Сваливать все на Сталина лично и генеральный штаб Красной Армии не следует. Просчеты тактического характера позволяли немцам легко прорывать нашу растянутую оборону, со слабыми флангами, окружать целые армии и соединения.
На одной такой ошибке, в исправлении которой при-нял личное участие лейтенант, командир артиллерийской батареи 199 отдельного артиллерийского дивизиона, я и хо-чу остановить внимание…