С выходом десятилетнего юбилейного издания «Потерянных Душ» была выпущена тонкая брошюра Stay Awake, рассказывающая историю Стива и Духа спустя ровно полгода после описанных в романе событий. Эту историю очень трудно найти, а сама брошюра довольно дорогая. Я нашел человека, продающего ее на Ebay меньше чем за 20 баксов, и купил. Сегодня она пришла мне по почте. Существует всего 607 подписанных копий – моя под номером 566. Оказалось, история хорошо вписывается в существующую сюжетную линию, так что я хочу разместить ее, чтобы и вы насладились =)
ДУХ
Стив больше не позволит мне спать на заднем сидении. Однажды я услышал его мысль – «если мы попадем в аварию, и я умру, он отправится со мной», а потом его сознание словно наполнилось кровью. Он прибавляет звук радио, чтобы я тоже не спал. Меня это не беспокоит. Когда я бодрствую, то вижу разное ночью, особенно здесь, в пустыне, где огромные изогнутые горы будто танцуют.
В какой-то момент ты должен позволить людям самим распоряжаться своей жизнью. Но не Стиву, не сейчас. Не с тех пор, как умерла Энн. Он может съехать с моста или вроде того. Иногда я вижу, как машина переворачивается и летит в воду. Не в ту, что мы проехали за эти дни, а в какую-то южную реку с быстрыми, острыми камнями, вырывающуюся из берегов, чтобы встретить нас.
Но он не сделает этого, пока я жив. И поэтому я всегда должен быть рядом и не спать.
Мы далеко забрались – ни указателя города или стоянки грузовиков, ни заправочной станции с кофе машиной. Нам нужно подъехать к обочине, - начинаем съезжать с дороги, а там нас может остановить только песок. Я вижу, как сотканный из лунного света скорпион исчезает под передним правым колесом Т-бёрда. Мы съехали с шоссе и остановились в тени крутого холма. Стив потягивается и широко зевает, затем прислоняется ко мне и достает бонг из перчатки.
- Бля, я слишком устал, чтобы вести, и слишком взволнован, чтобы спать.
- Хочешь, я поведу?
- Неа.
В тишине мы передаем друг другу бонг, лицо Стива резко очерчивается в пламени зажигалки, машина наполняется бледно-лавандовым дымом липкой травы, которую нам дали фанаты на выступлении в Далласе. Дым почти белый, и его крошечные нити расползаются вокруг, как паутина. На запах – что-то от скунса и полыни, а на вкус – сладость гашиша.
- Ммм… - Стив откинул голову на спинку сидения и закрыл глаза. – Так-то лучше.
- Не спи за рулем.
- Мы стоим, Дух.
- Все равно. Дурная примета.
Он качает головой, но, не споря из-за усталости, перебирается на заднее сидение. Через минуту и я туда перебираюсь. Мы перекинули чехол для гитары вперед и попытались устроиться поудобнее.
Конечно, я не должен об этом писать. Но мой блокнот Стив никогда не прочтет.
Он прочел перевязанный ленточкой дневник Энн с выведенными большими черными буквами словом СЕКРЕТНО на обложке, а в мой старый блокнот без разрешения он не полезет.
Я понял, что напеваю себе под нос.
- Сквозь пустыню на безымянной лошади…
- Опять эта ****ая песня!
- Прости, - сказал я. Она крутится в голове уже несколько дней. То ли правда так хороша, то ли кажется мне классной из-за того, что я часто слушал ее в детстве. Пейзажи пустыни за окном Т-бёрда так напоминают песню, только вот коровьих черепов нет. Песня мне нравится, и Стиву нравилась, а теперь она для него испорчена.
Нам обоим очень нужен душ. Мои волосы на ощупь - словно торчащая клочками солома, но Стив все равно зарывается в них лицом. Я чувствую, как мои глаза закрываются. Пока Стив бодрствует, он должен прогонять своих демонов, иначе они отравят его сны. Весь день он держится, а ночью так крепко меня обнимает, что чуть ли не кости трещат.
Слышал, по ночам в пустыне холодает, и это правда. Окна запотели от дыхания, но внутри машины тепло и запах наших тел сладок. Мы питаемся одним и тем же, дышим одинаковым воздухом, и химия наших организмов уже давно смешалась.
Губы Стива двигаются по моим волосам.
- Ты…такой приятный. Люблю спать с тобой, когда на улице холодно.
От этих слов я начинаю тосковать по дому. Заднее сидение, образно говоря, до сих пор пропитано воспоминаниями о Стиве и Энн. Как же я хочу оказаться в своей комнате, под кучей одеял, и смотреть на потолок со звездами. Я чувствую пустыню вокруг нас, безбрежную и безразличную. Наша смехотворная лодка-машина внезапно кажется очень маленькой.
Думаю, Стив совладал с чувствами, - он подтянул меня ближе и потер мою спину под футболкой. Его пальцы двигаются маленькими жесткими кругами по моему позвоночнику. Я смотрю на него, и мы целуемся. Все еще так странно целовать его, а с другой стороны – нет ничего естественнее. Его вкус не похож ни на что мне знакомое, и более экзотического вкуса я и представить себе не могу. Лицо Стива шероховатое от многодневной щетины, волосы пахнут ветром, дорожной грязью и бензином.
- Это так очевидно, - сказал он мне однажды перед отъездом из Потерянной Мили, - но большую часть времени я слишком туп, чтобы увидеть это. Будешь изредка давать мне подзатыльники, ладно?
Это было уже после того, как мы засыпали в моей кровати каждую ночь и просыпались вместе каждое утро. И он все еще не мог полностью понять, что этого обычно для меня достаточно, а все что за этим – просто серость.
Стив спит, облокотившись на пристроенную между дверью и сиденьем подушку. Это единственная поза, в которой он может вытянуть ноги, а я лежу на краю сидения, положив голову Стиву на грудь, и засыпаю. Спустя какое-то время я сполз на пол, но не проснулся, пока не услышал стук в окно.
ЭНН
Мои чувства похожи на распад атома, на этот процесс в самом сердце реактора перед тем, как все будет отравлено и сожжено. Я не хочу знать. Не хочу переживать этот последний момент боли и ярости вечно, только, кажется, этого не избежать.
Стив позволил мне умереть, возможно, даже убил меня. Мы совершили ошибку – говорит он мне в своих молитвах. Но ты бы все равно умерла, та беременность, она бы тебя убила. Мы пытались помочь и облажались, я до смерти скучаю, и мне так жаль.
Ты отравил меня, говорю я, но Стив никогда не слышит. Слышит только Дух, и еще он меня видит. Он был моим самым лучшим другом, моим союзником. Единственный, кто понимал Стива лучше, чем я. Он был моим защитником. И он так же позволил мне умереть.
Нахуй вас, говорю я. Нахуй, нахуй вас обоих. Но это ничего не меняет, они лишь ебут друг друга, и то, какой комфорт им это приносит, обжигает мое сердце.
ДУХ
Это Энн, разумеется, это всегда она. Энн снаружи, в пустыне. Энн появлялась в окне моей спальни почти каждую ночь прошлой зимой. Энн среди деревьев за нашим домом, не отбрасывающая тени, парящая в воздухе. Она словно выцветшая фотография – рыжие волосы побледнели, глаза и кожа почти прозрачные.
Ты убил меня, говорит она в тысячный раз. Ты и он, вы отравили меня.
Иди домой.
Да пошел ты, говорит она, как и всегда. Это место не мой дом. Я никогда туда не пойду.
Я видел достаточно призраков, привязанных к земле, но ни один из них не хотел причинить вред лишь за то, что я жив, а он нет. Энн не может ничего сделать, но, если бы могла, непременно бы сделала. Она так зла. Помню, как она лежала на той кровати в Новом Орлеане, простыни и подушки все в крови, потому что мы ее отравили, пытаясь избавиться от ребенка. Она все равно бы умерла, но так ужасно знать, что эта смерть на моих руках. Я вижу ее, а Стиву ее видеть не обязательно.
Ее губы еще двигаются, но постепенно она исчезает в запотевшем окне, и я поворачиваю голову к Стиву. Он все еще спит. Он всегда спит, когда она приходит. Я делаю все, что могу, чтобы быть в этом уверенным. Если он ее увидит, то съедет с моста, сколько бы доводов ни приводил в наше оправдание.
Я прижимаюсь лицом к груди Стива, и слезы капают на его футболку, пока, наконец, сон не забирает меня.