Неужели только пустая случайность?

 
Наверное, не нужно напоминать, кого поместил Чехов-новеллист в свою знаменитую палату №6,  пациенты которой по всем формальным признакам являются ... сумасшедшими. Но вот один из них Иван Дмитриевич Громов, бывший судебный пристав и губернский секретарь – «псих» особый. На этой его особенности и строится вся гротескная  фабула  чеховского  рассказа. Трагикомизм этого персонажа заключается в том, что в палату для умалишенных он попадает совершенно... по воле случая. Да он вовсе и не сумасшедший в полном смысле этого слова. Просто длительная цепь жизненных неудач способствовала развитию у него особой формы психического заболевания – мании  преследования. 
Судьба не баловала Ивана Дмитриевича. Его отец – солидный и зажиточный  чиновник, сраженный  смертью старшего сына Сергея, был  отдан под суд за подлоги и растрату и вскоре  умер в больнице.  С того момента, собственно,  и начинаются жизненные мытарства Громова. Бросив  учебу в университете, похоронив мать, оставшись без средств к существованию, он превращается в болезненно-мнительного человека, которого постоянно преследуют мысли о наказании за... несовершенные преступления, И вот однажды, когда в городе нашли два полусгнивших трупа с признаками насильственной смерти, чтобы оградить себя от подозрений в убийстве  Иван Дмитриевич целый день просидел в подвале.  Но опасение быть уличенным в преступном деянии  все-таки  взяло верх, и, выскочив из подвала, Громов побежал... по улице. Эти «бега» и привели его, в конце концов, в особую, с зарешеченными окнами, палату №6...
Естественно, умалишенным Громов себя не считает. И в этом плане интересен его запальчивый диалог с лечащим врачом Рагиным:
-Но ведь десятки, сотни сумасшедших гуляют на свободе, потому что ваше невежество неспособно отличить их от здоровых.  Почему же я и вот эти несчастные должны сидеть тут за всех, как козлы отпущения. Вы, фельдшер, смотритель и вся ваша больничная сволочь в нравственном  отношении неизмеримо ниже каждого из нас, почему же мы, а вы нет? Где логика?..
- Нравственные отношения и логика тут  ни  при чем.  Все зависит от случая. Кого посадили,  тот сидит, а кого  не посадили, тот гуляет, вот и все. В том, что я доктор, а вы душевнобольной, нет ни нравственности, ни логики, а одна только пустая случайность...
Драматическая коллизия сюжета  развивается стремительно. Доктор  Рагин, поняв, что его пациент вполне здравомыслящий  человек, находит в нем задушевного собеседника. Один из таких откровенных разговоров и подслушал помощник Рагина, что и явилось основанием для подозрений  самого доктора... в «нарушении умственных способностей». По заявлению доносчика администрация больницы вынуждена собрать «компетентный» консилиум,  после чего Рагин, преследуемый недоказанными подозрениями и злобными слухами  лишается всего: служебного положения, квартиры и средств к существованию. И, наконец, его в стрессовом состоянии, обманным путем помещают в ту же палату №6, в которую он совсем еще недавно входил в качестве лечащего врача.
Круг замкнулся.  История «душевнобольного» Громова повторилась во всех курьезных проявлениях. Поэтому так злорадствует Громов, увидев подле себя бывшего доктора в больничном халате и колпаке:
- Ага, и вас засадили сюда, голубчик!.. Очень рад. То вы пили из людей кровь, а теперь из вас будут пить. Превосходно!..
Когда внимательно перечитываешь рассказ, то не устаешь удивляться художественной прозорливости Чехова-писателя, актуальности его обличительного пафоса  как в дореволюционной России, так и современной,  подвергнутой   пресловутому буржуазно-капиталистическому «оздоровлению». Разве  Россия сегодня - не такая же «особая» палата №6, а большинство ее  сограждан,  вполне здравомыслящих, - не ее случайные пациенты?  Разве многие из нас не также, как чеховские герои, живут сегодня  в обстановке постоянных стрессов и психозов,  вызванных  политическими и социально-экономическими  катаклизмами общества?
Ведь не секрет, что в результате демократической «контрреволюции» общественно-государственная собственность в большей степени перераспределена сегодня между элитными финансовыми  группировками, хотя формально, по Конституции, находится в призрачном статусе «общенародной».
Экономика, обескровленная затяжным периодом «дележа», не обеспеченная четкой идеологией и финансово-законодательной базой,  все время пробуксовывает и держится пока на дармовой нефтедолларовой  «марже».
Правительство пытается усердно и тщетно поддерживать государственную казну за счет неустойчивых и иллюзорных инвестиций, как внутренних, так и внешних, а все государственные вливания в социальную сферу тут же съедаются постоянно растущими ценами и инфляцией.
В производственных отношениях, формально опирающихся на трудовое законодательство, как правило, превалирует  право «всесильного» работодателя, а защита интересов наемного работника находится в полной зависимости от коррумпированного судопроизводства.
Сегодня в России зафиксирован 15-кратный разрыв между доходами самых бедных и самых богатых. Одним словом, хваленая буржуазная свобода – это всего лишь фикция, потому что находится  в постоянной и прямой  зависимости от «толстого кошелька».
Эту пленительную «свободу» мы ощущаем на каждом шагу. В наших больницах и поликлиниках, попадая в которые мы невольно испытываем неподдельный страх перед «бесплатной» страховой медициной, держащейся сегодня на узаконенных платных услугах и  зачастую не прикрываемых поборах и бюрократизме.
По опросам социологов, почти 40 процентов россиян сегодня считают себя бедными. Значит, классовое расслоение общества – налицо. Однако нас пытаются заверить с телевизионных экранов  (не без помощи респектабельных юмористов), в нашей природной предприимчивости и неудержимо растущих доходах. Но, заметьте, темпы роста при этом учитываются с  90-х годов прошлого века, то есть с того самого «нуля», когда к развалу СССР (чего уж там лукавить!) старательно приложили руку  как внутренние, так и внешние «доброхоты». По такому классическому сценарию уже давненько разваливаются политические режимы, не лояльные американскому «справедливому» миропорядку.
Наша вездесущая статистика как всегда полна социального  оптимизма, утверждая о неуклонном повышении  материального благосостояния населения. Но при этом она  стыдливо умалчивает о том, что для повышения этого благосостояния  среднестатический  россиянин должен «вкалывать» как минимум на двух работах или же прихватывать законные выходные дни, когда-то с таким трудом  отвоеванные у капитализма. А, значит, наша прозорливая статистика лицемерно закрывает глаза на закономерный анахронизм капиталистического  способа  производства – завуалированную,  паразитическую эксплуатацию, гениально вскрытую Марксом.
Приоритетным идеологическим фетишем правящей верхушки по-прежнему остается понятие демократической свободы, якобы завоеванной в борьбе с антисоциальным «коммунистическим режимом».
Но о какой свободе можно говорить, когда она напрямую зависит от всесильного  нефтедоллара, когда жизнеутверждающим постулатом рыночно-потребительского общества остается непотопляемый торгашеский  лозунг – «За все нужно платить!»...
И, наконец, можно ли говорить о полной свободе, если мы, как и герои чеховского рассказа, живем в постоянном страхе перед завтрашним днем, а от постоянных житейских передряг скоро начнем страдать ... манией преследования. Ведь разве сегодня не может себя чувствовать «соучастником преступления» каждый здравомысляший,  совестливый человек, не важно, кем он является – авиадиспетчером, генералом армии, директором школы, врачом или лифтером? Ведь мы живем сегодня в одном постсоветском обществе, а, значит, каждый из нас является полноценным соучастником повседневно совершающихся в нем событий и явлений: постоянных авиакатастроф и ДТП, терактов и. убийств, ограблений и насилий, незатихающей,  вялотекущей войны на Северном Кавказе.
Однако, «низы», а это более половины наших сограждан,  живущих на грани нищеты, практически  не ропщут, как бы демонстрируя своей пассивностью и инертностью очень сомнительную удовлетворенность такого рода  «свободой». Ведь за долгие годы бесполезных мытарств в отстаивании своих социальных и гражданских прав у них выработался устойчивый стереотип полного недоверия к самим себе, власти  и к тому общественному мироустройству, в котором они живут последнее время. Именно о таких равнодушных «соглядатаях  жизни»  говорит  избитый смотрителем палаты  №6 и умирающий доктор Рагин:
- Слабы  мы, дорогой... Был я равнодушен, добро и здраво рассуждал, а стоило только жизни грубо прикоснуться ко мне, как я пал духом... прострация. Слабы мы,  дрянные мы...
И, наверное, к таким «удовлетворенным» и слабодушным взывает в бессильной злобе Громов, пытаясь выломать дверь палаты и вырваться на свободу:
-...Это черт знает что такое! Как они смеют держать нас здесь? В законе, кажется, ясно сказано, что никто не может быть лишен свободы без суда! Это насилие! Произвол!..
Не в том ли сегодня просматривается «трагикомизм» России, что многие из нас, вполне здравомыслящие люди, находятся в положении чеховских героев,  продолжая бессильно шарахаться по замызганному, разбитому полу нашего «российского дома», своеобразной палаты №:6? В то время, как немногочисленная кучка общества, безумствующая от власти и денег, упивается роскошью и пиршествует «на свободе»...
Найдите и перечитайте этот, полный неумирающей правды  жизни, рассказ Антона Павловича Чехова. Задумайтесь и сделайте выводы. Пока не поздно. Пока за каждым из нас не захлопнулась дверь палаты №6, и мы не стали душевнобольными пациентами  только... из-за «пустой случайности»...