Краткость – сестра таланта». Конечно, Антон Павлович прав.
Но у меня она, скорее сестра неумелости писать объёмно и глубоко, с интересными подробностями и деталями. А ещё, наверное, она у меня родственница лени.
Вот после такого вступления можно смелее писать свои «непретендующие» зарисовки. Как я уже говорил: для своих, в виде отчёта о поездках.
Начало этих зарисовок
http://www.proza.ru/2012/12/08/1103
В Парижском метро
Удивили сиденья откидные у выхода. Ну, чтобы, если немного людей – откидывать и садиться. Сразу представил в нашем метро, в час пик восседающих на этих сиденьях мужиков, перекрывших проход, которым «глубоко плевать» на всех остальных.
Ну, я-то в метро сразу начал глазами отыскивать настоящих парижанок. И таки высмотрел. Именно такую, как представлял. Стройненькая, немолодая, но с очень живыми, девчоночьими глазами, немного на Джульетт Бинош похожая. И не где-нибудь, а совсем рядом. Стою, млею и, затаив дыхание, искоса поглядываю на неё. А тут место прямо передо мной освободилось. Я ей:
- Сильвупле, мадам, асэйву, - и жестом приглашаю сесть.
Успел даже подумать, интересно, как поблагодарит: кивком или скажет «мерси», а то и «мерси бьен»….
А она мне, чудесно улыбнувшись:
- Данке шён…
Ну, данке, так данке, ну не парижанка, ну всё равно было приятно красивой женщине хоть как-то услужить.
Ваша светлость
А Париж сверху, оказывается, светлый. Ни одной тебе ни красной, ни коричневой, ни зелёной крыши, все светло-серые. И ни одной коробки высотной, не вписывающейся.
Я стоял на смотровой площадке у подножия великой Сакрэ Кёр, замер, любуясь Парижем, и прошептал: «Ваша Светлость, я так мало увидел, позвольте надеяться, что я ещё вернусь к Вам».
***
Когда-то я очень любил свой город. Возвращаясь из командировок, всегда взволнованно ждал, когда поезд въедет на мост и возникнет крутой и зелёный правый берег Днепра с золотыми маковками Киево-Печерской Лавры. И так хорошо на душе становилось, а ещё наполняло гордостью, что я живу в этом чудесном городе.
Теперь не возникает это чувство. Изуродовали, не только улицы и парки - высотками, пивными палатками и киосками, но и склоны Днепра. В Советское время - громадной бабой с мечом, а в последние годы теми же высотками.
Пустые полки
Берлин. Старая, бывшая Королевская, библиотека, перед которой в 1933 году жгли книги. Недалеко от входа, прямо под ногами, окошко в асфальте, заглядываешь в него и видишь комнату с пустыми книжными полками.
***
У нас книги не жгли, и полки в квартирах непустые: на них много всякой всячины, но книги всё реже, и их всё меньше, а то и совсем нету. Зато часто вижу стопки книг около мусорок, стоят себе, никому не нужные.
Комната без книг…. когда входишь, сразу видишь: чего-то не хватает. Только совсем не хочется говорить, что вот раньше у всех в доме были книги. Быть были, но такие разные, и далеко не все читали, да и по корешкам подбирали.
Товарищ мой как-то сказал, когда я увидел, что его книжный шкаф с очень неплохой библиотекой исчез из квартиры.
- А что им пыль собирать? Всё равно не читаю. Я и раздал их. Ещё пару ящиков осталось в кладовке, вот-вот решусь и вынесу. Хочешь, забирай.
Порылся, пару книжек унёс с собой. Хотя от многих своих мечтаю избавиться (всё никак не найду «хорошие руки»), да и читаю всё реже.
И всё-таки, должны в домах быть книги. Во-первых, нет, нет, да оторвёшься от телеящика или от компьютера, и откроешь. А, бывает, остановишься взглядом на знакомом корешке и вспомнишь что-то из этой книжки хорошее.
Во немчура даёт!
Гид рассказывала, что в Берлинском парке Тиргартен полно белок и зайцев и даже лис. Увы, так и не успели мы попасть в этот парк. Но на вечерней экскурсии по городу я увидел возле двухэтажного симпатичного здания, отгороженного невысоким заборчиком, нескольких резвящихся на лужайке кроликов. А потом ещё и немаленькую группку сидящих.
- Что их тут разводят? – спросил я.
- Нет, - ответила экскурсовод. - Это дикие кролики.
«Во даёт немчура!», - услышал я возглас кого-то из нашей группы, и подумал, интересно, а сколько продержались бы эти кролики, если бы вдруг попали к нам. Думаю, что недолго. Как впрочем, и не увиденные мной лисы и зайцы. Вспомнил я и пропажи из нашего зоопарка и исчезнувшего почти ручного сома Борьку из Чернобыля. А Борька-то был радиоактивный, но и это его не спасло.
Парижская площадь в Берлине и «мирные ворота»
Удивился названию площади. Подумал, может, из-за её красоты. Нет, конечно, в честь победы прусских войск над Наполеоном. Который, кстати, завоевав Берлин в 1806 году, решил, что квадриге, украшающей Бранденбургские ворота, место не здесь, в побеждённой им стране, а в Париже.
Когда французскую армию победили, а Наполеона отправили на остров Святой Елены, квадригу вернули, а площадь назвали Парижской. Богиню Нику, управляющую квадригой, скульптор увенчал орденом Железного Креста.
Оказывается Бранденбургские ворота, первоначально назывались Воротами Мира. Увы, не очень подходящее название.
В 1933 её покрыли стяги со свастикой.
В 1945 они едва уцелели и долго стояли посреди почти полностью разрушенной площади.
В 1956 их наконец-то отреставрировали.
Но уже в 1961 вмуровали в глухую Берлинскую стену, разделившую не только город, но даже семьи, и видеть ворота можно было только на расстоянии. Западные немцы оказались за стеной, а восточных от ворот отгородили ещё одной мини-стеной.
И всё-таки, можно считать, что ворота оправдали свои название в 1989 году, когда Берлинская стена пала. Правда, великая радость воссоединения сказалась и на самих воротах и даже на квадриге, но, думаю, ворота простили, ведь им ни много ни мало, а 220 лет.
Раз уж написал о парижском в Берлине, не могу не сказать о том, что на очень красивой площади Жандарменмаркт стоят с двух сторон от концертного зала (бывший театр) Немецкий и Французский соборы. Второй был построен для беженцев-гугенотов.
Так захотелось побывать на этой площади ещё раз, что мы после самостоятельной полуторачасовой прогулки по Берлину, вернулись на неё, отложив в который раз желание посидеть в кафе, ведь до встречи с группой возле Бранденбургских ворот, оставалось совсем немного времени.
К счастью, недалеко от Парижской площади увидели демократичную кафешку и, торопливо проглотив по парочке сосисок, пришли к месту встречи даже раньше времени. Зато успели увидеть необычное представление, посмотреть которое собралось немалое количество берлинцев и туристов.
Официант-полиглот
За всю мою недельную поездку я только один раз неспешно посидел в хорошем кафе. Увы, это было не во Франции, а в Нюрнберге. Если в Париже я просто мечтал почитать меню и сделать заказ, то тут я даже не смог найти знакомые по звучанию бир, шнапс и братвурст. Я так произнёс последнее слово, что официант с трудом понял и переспросил: «Сосиска?», и добавил: «Унд капуста». Он, этот парень, быстро и как-то весело сновал с подносами между кухней и столиками, за которыми сидели разноязычные туристы. И почти с каждым перекидывался двумя-тремя фразами, улыбаясь и вызывая ответные улыбки.
Я услышал, как он на вопрос: «Дую спик инглиш?», ответил:
- Я, я, инглиш, - и прибавил себе под нос, - унд франциш, унд японциш….
Он стоял у меня за спиной, и я продолжил:
- Унд русиш?
- Я, я, - улыбнулся он и спросил:
- Ещо шнапс энд бир?
- Я, я, ещё….
Не знаю уж, насколько он знал языки, но никаких заминок у него не происходило.
А мне стыдно стало за себя: «Ну, неужели нельзя было ещё дома выучить хотя бы несколько элементарных фраз, чтобы не позориться, объясняясь жестами, междометиями, а то и бессмысленным мычанием.