Видение первое
Действующие лица:
Эльза Бауман, судья, молодая женщина, на вид 25 – 27 лет
Вальтер Бауман, капитан рейхсвера, муж Эльзы, за 30 лет(внешне похож на Олега из телевизионной инсталляции)
Рихард Тельман, 23 года, член гоминдона, брат Эльзы(внешне похож на Демонстранта из Пролога)
Анна Люксембург, в первом видении учительница, 27 лет
Йозеф Браун, 45 лет, бывший полицай
Просительница, женщина лет 40, но уже седая(внешне похожа на Медсестру из Пролога)
Два пристава – рейхсверовца
В суде
В Олегоффляндии неспокойно. Цахес, чья власть казалась незыблемой, облысел и был добровольно отправлен в отставку. Пришедшие к власти решили очистить страну от всех его приспешников и провести децахезацию Олегоффляндии.
Судебный зал, представляющий собой бывший банковский офис, общее состояние помещения оставляет желать лучшего. Люди входят в зал из большого сейфа, который почему-то соединен теперь с коридором и проходной. Первой появляется судья и занимает свое высокое место, над которым висит герб Олегоффляндии: конский череп со змеей из глазницы, у которой отсечена голова. Судья одета в синий мундир с красными петлицами и двумя шпалами, на правом кармане орден «Пурпурного знамени». За ней два пристава в черных мундирах с белыми нашивками вводят в зал обвиняемого в наручниках, мужика, похожего на зажиточного бюргера с наглой немытой мордой. Они сажают его на табуретку напротив судьи. Сами встают по бокам от него.
Эльза. Встать! Суд идет!(Йозеф Браун колеблется, наконец, встает.) Сесть!(обвиняемый садится.) Итак, слушается дело, как вас… Йозеф Иоганн Браун, так?(обвиняемый кивает.) 1963-ого года рождения, место последней регистрации: Петрогорюйск – ам – Балтик, Федерация Олегоффляндия. Верно ли следующее утверждение: в правление Цахеса вы служили полицаем на должностях среднего и старшего командного состава в отделе по расследованию экономических преступлений, верно?(тот кивает в ответ.) За время своей службы вами было присвоено и записано на имена ближайших родственников и друзей порядка 20 фирм, посажено 27 бизнесменов, доведены до самоубийства двое из них. Общая сумма ущерба государству и приватному сектору оценивается в 200 миллионов марок по текущему курсу. Итак?
Браун.(говорит с непонятным олегоффляндским акцентом.) Иа чето нэ врубылся. Эт вы на мэня баллон катыть вздумэли? Иа странэ слюжил! Да иа по горам бэгал, у мэна желэзный крэст 4-ой стэпени!
Эльза. Ну и че?
Браун. Слишь, ти, кооза! Посадышь, и тебе кобздец, понала!?
Эльза.(к исполнителям.) Господа, вы же члены рейхсвера, нехорошо.(те заклеивают Брауну рот пластырем, сбрасывают с табуретки и ставят на колени.) Поймите, господин Браун, вы не стране служили, а Цахесу, вы себя в зеркало давно видели? На вас смотреть тошно! Теперь фюрер лыс и Олегоффляндия свободна. А посему таким олегоффляндцам, как вы, предстоит ответить за все. «Вор должен сидеть в тюрьме.» Это же слова, таких, как вы?(Браун мычит.) Согласны? Ну, будете паинькой?(тот кивает.) Исполнитель, снимите пластырь!(тот сдирает пластырь.)
Браун. Дылэтанты! Перцовый нюжно, а лучшэ изолэнту, так будэте бить, и никто ничэго нэ услышит! Нэ, иа нэ понял, че вы конкрэтно от мэня хотытэ?
Эльза. Вы согласны с ранее изложенными фактами?
Браун. Иа трэбую адвооката!
Элбза. Вы думаете головой или пятой точкой?! Вас же лишили прав! Негражданин Олегоффляндии не имеет на него права. Да даже если бы вы и имели его, то что? После люстрации судебных органов куда они все подевались? Итак, совсем с вами запуталась! Гражданином вы будите только после отбытия наказания! Вдобавок, вы состояли в партии Ейнзиген Олигоффляндия, а также, как выяснилось, в Партийном объединении борцов республики, сокращенно ПОБОР, созданном десятью годами ранее с целью предотвращения распространения слухов, порочивших тогдашнего президента, все верно?
Пристав. Ситуайен судья! Там очередь! Таких, как этот хмырь, еще уйма: конвой устал! Варганьте приговор поскорей!
Слышны звуки с улицы. Смесь «Интернационала» с «Марсельезой».
Шум смешивается с плачем младенца, который доносится из коридора.
Эльза. (делает знак приставу.) Ой-ой-ой! Принесите его!
Пристав уходит.
Итак, (Брауну.) признаете свои преступления!
Браун. Да ыди ти, сюка!
Эльза. Класс, тишина! Тьфу! Пристав!(тот снова заклеивает ему рот и ставит в этот раз в позу «журавль», как во времена Культурной революции в Китае.) А теперь что? Будете сотрудничать?(Обвиняемый мычит и кивает.) Сдерите пластырь и посадите на табуретку!
Пока один пристав исполняет выше изложенный приказ судьи, другой возвращается с младенцем на руках и передает его ей, после чего занимает место напротив Брауна.
Браун. Ващи мэтоды бесчэловечны! Так же нэльзя!
Эльза. У-тю-тю, ты мой маленький!
Браун. Это ви мнэ?
Эльза. Нет, вы олигофрен, а не олегоффляндец! Вот из-за таких у меня молоко пропадет рано или поздно! Боже, не ОлЕгоффляндия, а ОлИгоффляндия! Никогда не думают о детях, только о себе! Разбушевались!(поворачивается спиной к судебному залу, расстегивает мундир и начинает кормить грудью ребенка. Все последующие реплики она произносит спиной к судебному залу.)
Музыка на улице потихоньку стихает.
Браун. Нэт, так нэльзя! Это же античэловечно!
Эльза. А кто сказал вам, что вы человек? Вы олегоффляндец в худшем понимании этого слова! Нормальные люди произошли от обезьяны, ну, в крайнем случае, от Адама и Евы, вы же от смеси медведя и тюленя! Это же ваша собственная идеология! Мол, мы право имеем, мы новые феодалы, мы произошли от других людей! Мы лучше вас. Итак, признаете свои преступления?
Браун. Поблажьки бюдут?
Эльза. Вот хитрый! Будут, если признаете.
Браун. Прызнаю. Прызнаю.(пауза.) Прызнаю.
Эльза. У ти мой маленький! Итак, вы приговариваетесь к двадцати годам тюремного заключения. Ваше имущество конфискуется в пользу государства, все без исключения. Вы и члены вашей семьи не имеют права занимать официальные должности в течение пяти лет с момента истечения срока наказания. У-тю-тю! В связи с признанием подсудимым вины, а также в связи с курсом на либерализацию судебной системы и децахезацию страны, объявленный срок тюремного заключения считать условным, а конфискацию имущества заменить уплатой пошлины в размере 250 миллионов марок с учетом инфляции! Правосудие свершилось! Приставы! Снять наручники и отпустить! Касса налево по коридору!
Браун. Как? Почэму? Иа нэ понимаю…
Эльза. Класс тишина! Перерыв!
(Браун и пристав уходят из зала. Появляется Вальтер Бауман, стройный молодой офицер.)
Вальтер. Здравствуй, дорогая!
Эльза. Тсс, не шуми! Ребенка разбудишь!(Поворачивается к нему, мундир уже застегнут, ребенок спит на ее руках.)
Далее реплики произносятся полушепотом.
Вальтер. Я тут няньку одну нашел, она через пол часа обещала подъехать.
Эльза. Молодец!
Вальтер. Ну, как день проходит?
Эльза. Ну и контингент… Один другого краше! Такие подонки, такие душегубы, если бы не либерализация, их бы всех ждала гильотина или пожизненное! Вчера свою бывшую коллегу судила. Хотела пару годиков скостить, но, сам знаешь. Жалко так, я ведь могла быть на ее месте!
Вальтер. Ну, это вряд ли.
Эльза. Мы с ней на одном курсе были, только ее тогда взяли на стажировку в суд, а меня нет. В школу обществознание вести. Вспоминать противно. Итак, о чем это я? Спасибо тебе, что выручил с ребенком. Нянька прямо вредительница! Я ее засужу!
Вальтер. (говорит параллельно Эльзе.) Максимилиан Навалион и У Даль Цинь опять грызутся. Маршал У Даль грозится натравить бойцов гоминдона на рейхсвер. А ведь скоро процесс над Цахесом, вот-вот дату первого слушания назначат. Если так дальше пойдет, то у него и волосы заново отрастут!
Эльза. Представляешь? Звонит она мне в шесть утра и говорит, мол, мне надо срочно уехать. В шесть утра! Вот тварь! У меня первое заседание на девять назначено! Хорошо, что твои начальники тебе еще что-то позволяют. Мне вот… Так, о чем ты?
Оба на короткое время резко замолкают.
Вальтер.(начинает говорить с новой силой.) Это бунт с ясным исходом! Навалион возьмет вверх и провозгласит себя спасителем и мессией всея Олегоффляндии, он подмял под себя рейхсвер, а он формируется из бывших армейцев не связанных с партией, а гоминдон из фанатиков. Чертовы националисты! Одно название чего стоит. Самое обидное, этих двоих «великих лидеров» охранка брала при прежнем режиме, они чуть ли не в одном автозаке сидели! Я, кстати, с ними в одном СИЗО был!
Эльза. Так, класс тишина! Довольно, я твою политинформацию каждый день слышу. Скоро уши отсохнут! Нет, ты мне скажи, когда у нас наконец будет нормальное государство?
Вальтер. Нормальное государство? Ты соблюдаешь хотя бы четверть из положенных процедур?
Эльза. Не ори на меня! Генриха разбудешь! Ну, не до этого сейчас. Главное – справедливость.
Вальтер. Справедливость, зачем она вообще нужна? Чтобы миллион условно осужденных разгуливало на свободе? Они же не умеют и не хотят работать. Зачем было нужно колонии и лагеря закрывать?
Эльза. Класс, тишина! Я же сказала тебе, не орать так! А зачем кормить этих дармоедов из нашего кармана? Да и целую свору охраны в придачу?
Вальтер. Я смотрю на тех, кто записывается в рейхсвер, и некоторых из них я побаиваюсь. В них есть такое, чего нет в нас. Чего нет в тех, кого мы заставляем платить за прежние поступки. Я боюсь, что однажды им дадут приказ избавиться от таких, как мы. И они его выполнят.
Эльза. Я тоже боюсь своих приставов. Но я боюсь делать им замечания. Просто боюсь. Они жаждут справедливости здесь и сейчас. И что мне им делать?
Вальтер. Там женщина в коридоре. Очень просила принять. Сможешь?
Эльза. А разве это не злоупотребление служебным положением?
Вальтер. Она НАША! Прими, я сказал!
Эльза. Наша, так наша. Выражался бы яснее!
Вальтер. Я возьму Генриха. Да, и чуть не забыл, пригласи Анну к нам завтра на вечер, сделаешь?
Эльза. Хорошо. Так уж и быть! Давай! Мундир не испачкай, такой ткани сейчас не достать!
Вальтер. Я сам поздно буду. В штабе много бумажной работы.
Эльза. Хорошо – хорошо, иди давай!(передает мужу младенца, целуются. Вальтер с младенцем на руках уходит из зала суда.)
Слышна фраза из коридора: «Можете войти.»
В зал медленно заходит Просительница, она то и дело подозрительно оглядывается по сторонам.
Эльза. Здравствуйте, можете садиться.(указывает на табуретку.)
Просительница.(садится.) День добрый, я вас не задержу. У меня вот какое дело к вам: меня не признают.
Эльза. Простите?
Просительница. Не признают участницей протестных митингов. И я не могу получить полагающиеся льготы. Я протестовала везде: начинала еще на Сумпф-плац. Я везде была, все инстанции прошла, вот, к вам направили из ЖЭКа. Сказали, что вы сможете постановить…
Эльза. О, боже, еще одна… Итак, я не пойму. Какие проблемы?
Просительница. От меня потребовали доказательств. Их нету. Я всегда ходила на все митинги одна, по личным убеждениям. Я даже мужу не говорила, никому. Сами помните, какое время было… С работы могли выгнать или наркотики подбросить.
Эльза. А фото в социальных сетях? Ну, может, записи на стене?
Просительница. Да вы спятили, что ли? Я ими не пользовалась никогда. Я же не дура!
Эльза. Спятила, да? Выражения выбирай, я судья! А документы из архива полиции? Тебя, я надеюсь, задерживали?
Просительница. Нет. Ничего нет.
Эльза. Ничем не могу тебе помочь. Нет доказательств, нет участия.
Просительница. (достает из кармана пурпурную ленту.) Это сгодится?
Эльза. А где гарантии, что ты не вырезала ее из какой-нибудь тряпки час назад?
Просительница. Да как вы может такое думать?
Эльза. Я ничем не могу тебе помочь, да если бы и могла, то не стала бы: это превышение моих служебных обязанностей. Это при Цахесе так можно было, сейчас другое время. Яму себе я копать не стану. Еще раз обратитесь в ЖЭК! Пуская они решают! Здесь суд, а не богадельня!
Просительница. Поймите я такая же мать, как и вы. Я видела вашего мужа с сыном. Вам хорошо. А у меня неполная семья. Моего мужа еще при Цахесе не стало… Мне нужны льготы. Позарез нужны! Работы нет, пособие мизерное. Деньги ничего не стоят. На меня везде как и раньше, как на кусок говна смотрят!
Эльза. Пристав!
Просительница. Я вас умоляю!
Появляется пристав.
Эльза. Выведите эту женщину из зала суда! А то она весь зал засрет своими соплями!
Просительница. Вы не смеете так со мной поступать, я же за вас боролась!
Пристав. На нас и напоролась!(выводит ее из зала.)
Судья остается одна.
С улицы доносится отрывок мелодии из песни «When Johnny Comes Marching Home», измененной на олегоффляндский лад:
«Когда не станет Цахесов вокрууг, вокрууг!
Тогда замкнем мы этот - этот адский крууг!
Мы отречемся от вранья, и будем петь «Ураа-ураа!»
Когда не ста-нет Цахе-сов вокруг!»
Музыка стихает.
Пристав вновь появляется в зале с обеспокоенным видом.
Эльза. Ну что там, почему без приказа!
Пристав. Женщине плохо стало, что-то с сердцем… И это, только что узнал. Цахес сбежал из СИЗО.
Эльза. Ведите следующего!