«МИЛЫЙ ДРУГ»
Я все время думала – и зачем мать с ним связалась?
Что она в нем такого нашла, интересно знать?
Придет вечно расфуфыренный, туалетной водой дорогущей разит, опять же весь воспитанный, культурный.
А по мне, так просто п…к.
Потому что, вы сами понимаете, человек пришел в гости – так даже тортика не приносит.
Да что там тортика – конфет самых паршивеньких никогда не купил.
И не водит ее никуда, скорее всего. Хрен их там разберет.
Да я что – просто бесит нереально, когда человек идет в геологоразведочный, потому что нам «кушать нечего» и «я не могу себе позволить тебе на репетиторов тратиться», а сама кавалера гуляет.
Человек – это я.
Я тоже человек, если кто у нас не понял.
С ней же даже разговор невозможно завести.
Говорю как-то: «Ты считаешь это нормальным – когда без конфет?»
Так она голову вздернула и: «Петр Константинович – малообеспеченный человек».
«Что – и «Южную ночь» не может себе позволить купить?» - это я ей.
А она: «Как тебе не стыдно, Нюша! Нельзя быть такой меркантильной».
Нормально вам – 18-летнюю девку Нюшей называть? Сначала еще ничего было, а потом, когда «Смешарики» вышли, проходу не стали давать – она же и на улице, и в гостях, и при козлах всяких…
У меня такое ощущение, что она просто издевается – все время больнее хочет сделать.
Однажды черт дернул Рому домой пригласить – тогда еще не встречались, так, за конспектом зашел.
А она заладила свое: «Нюша-то, Нюша-се».
Рома смолчал тогда, а потом, когда мы все вместе в столовке обедали, и я компот на себя вылила, он и говорит: «Ну, что вы хотите, она же Нюша, Нюша и есть».
Я тогда подняла стакан с остатками над его головой и вознамерилась опрокинуть, но только он меня за запястье перехватил.
После этого сразу начал в кино зазывать…
Странные мужики – пока их мордой не ткнешь, они на тебя и внимания не обращают.
Так вот Петр-блин-Константинович.
Заходит он обычно, на полчаса опоздав, автобус из Реутова, все такое, маман, пока он штиблеты по асфальту до нашего дома стаптывает, уж вся перед зеркалом извертится, тут помажет, там подкрасит, надухарится, аж с ног сшибает. И мне все: «Нюш, посмотри, Петр Константинович не идет, а то у меня белье замочено».
Все только – «Петр Константинович». И ни разу – «Петя». Интеллигенция, мать-их-за-ногу.
Ненавижу интеллигенцию. Говорят, говорят, говорят, умными словами друг перед другом щеголяют, а как до дела – раз и спухли.
Мать с осложненным аппендицитом валялась, так я академ брала, в больничке дневала и ночевала, а хоть одна ее подружка вы думаете, примчалась? Ага, хер.
Рома говорит: «Коновалова против интеллигенции – пчелы против меда». Прется, козел. У него папа на катке работает. Вообще-то он умный, на фотовыставки водит, всякие слова употребляет: «динамический диапазон», еще в том же роде.
Честно говоря, мне с Ромой не нравится. Не очень он что-то в этом деле. У меня, конечно, опыт нулевой, но нельзя же, на мой взгляд, потрахаться, пардон, и сразу вновь в комп воткнуться.
Рома ржет: «Коновалова, мужики после секса не разговаривают».
Интересно у матери с П.К. также?
Меркантильная, блин. Когда в геологоразведочный поступала, поджилки тряслись, как бы не пролететь, чтоб ее выражение лица тогда не видеть. «Все дети как дети, а ты – идиотка».
На одной валерьянке сидела. Поступила. «Молодец, - говорит, - только Марь-Иванна говорит, что это не престижно».
Марь-Иванна! У тебя свое мнение есть?!
Еще в дверь кто-то звонит, пойду открывать…
Нарисовался. Хрен сотрешь.
«А Евгении Александровны нет дома?»
Удивленно, словно не договаривались.
«Через полчаса обещалась, - говорю, - подождите».
А сама на кушетку, ногу за ногу, так, чтоб только трусы были юбкой прикрыты, ноги у меня на все 100, даже Рома признает, пусть позырит.
Рома говорит: «Коновалова, в тебя иногда, словно бес вселяется, сама не понимаешь, небось, что творишь».
Это, когда я ему в рожу плюнула, когда он позволял этой лахудре на себе висеть.
Петр Константинович на мои ноги, сволочь, и не взглянул. Открыл какую-то папочку, воткнулся в нее и читает, скучно мне стало.
«А вы на маме женитесь?» - спрашиваю.
Аж поперхнулся. «А я должен?» - говорит. Смешной.
Но мне, правда, тоже не по себе стало – вдруг он ни сном, ни духом…
«Пойду, - говорю, - чай поставлю». Хотя не собиралась.
Вернулась – сидит, сам не свой, мнется.
«Аня, - говорит, он никогда меня этим свинячьим именем не кличет, - я могу говорить с Вами откровенно?».
Да запросто.
«Понимаете, Аня, меня с Вашей мамой связывают исключительно деловые отношения, я очень уважаю ее как профессионала, далеко не каждому аспиранту выпадает честь иметь подобного руководителя, но то, что Вы предположили, это, право, смешно…»
Мне прямо за мать обидно стало, как она духами, дура, пшикалась.
«Почему? – говорю. – Из-за разницы в возрасте?»
Опустил глаза:
«Ну, скажем так, разница в возрасте, это наименее существенный фактор. И потом она не такая уж огромная, лет 10…».
А какой же существенный?
«Видите ли, мне нравится другой человек…»
Да что за человек-то?
«Вы, Аня. Собственно, из-за Вас я и соглашаюсь на эти встречи на дому, которые, надо сказать, меня заметно тяготят, с Евгенией Александровной мы могли встречаться и на кафедре…»
О-па. Я чуть с кушетки не свалилась.
«Да, - говорю, - а, если Вы такой влюбленный, что ж Вы мне не помогли, когда я в больницу в том году на перекладных ездила?..»
«Аня, Вы же знаете, у меня нет машины…»
«И сумки я таскала. И с врачом договаривалась…»
Говорю это, а саму аж всю трясет. Только языком и умеют молоть.
Сидит, папочку разглядывает.
«Я думал, что это не вполне уместно».
«Да Вы, - говорю, - вообще с женщинами когда-нибудь контактировали?!»
Усмехнулся:
«Ну, конечно же. Только, честно говоря, они всегда брали инициативу на себя…»
«И тортик к чаю они покупали?» - вырвалось. Ох, убьет меня мать.
«Тортик? – П.К. глазами захлопал. – А какой Вы любите?..»
Дверь хлопнула. Евгения Александровна прискакала.
Ой, Петр Константинович, Вы не очень долго меня ждали, Нюша Вам чай хотя бы предложила?
Ведь скажешь, не поверит, что ко мне таскается. На юге, когда на нас мужики глядели, говорила, что это на нее, кому я нужна, малолетка.
Вечером Рома смс сбросил. «Скучаю по тебе», типа.
«Ром, - написала, - а что сейчас в кино прикольного идет?».
«Сходить, что ли, хочешь? Прямо сейчас?»
В 11 часов вечера, оборжаться.
«Не, - отвечаю, - просто. Интересуюсь».
Только фиг Рома ответит. Он подозрительный.
Посмотрела в Интернете. Ну, есть у меня его мейл, да, у матери свиснула. Пишу: «Петр Константинович (подумала, «Константиныча» убрала), не хотите сходить туда-то?»
Смотрю на себя в зеркало, мать башку красит, можно расслабиться, думаю, и что он во мне нашел. Ладно, Рома, он в геологоразведочном слаще морковки не жрал никогда…
Мать из ванной кричит: «Нюша, покрась мне затылок, у меня завтра защита, я не могу кое-как выглядеть».
В компе тренькает, письмецо приходит.
«Простите, Аня, не могу ответить на Ваше предложение. Видите ли, я не сказал Вам при встрече – у меня парализованная мать, которая требует постоянного ухода. К сожалению, наши финансовые возможности таковы, что этот уход мне приходится осуществлять самостоятельно. Поэтому, как Вы понимаете, я не всегда могу быть целиком и полностью быть в распоряжении другого человека. Еще раз извините, если невольно дал вам повод для необоснованных надежд».
Мать прибегает из ванной. «Долго я ждать тебя буду?!»
Крашу затылок и радуюсь, что от краски слезятся глаза и можно плакать.
Можно плакать, и никто не скажет тебе, что нет никакого повода для твоих слез…