Машка заладила: «Хочу, да хочу в цирк».
А что я там не видел?
Ладно, пошли.
На арене рыжий клоун паясничает.
Машка говорит: «Ух, ты, пап, как на тебя похож!»
«Угу», - отвечаю.
Смешно дураку, что нос на боку.
Рядом мамашка с пацаненком, извертелся весь, а она на мобилке смс-сочку отбивает.
Мобилка дорогая, да и сама мамашка ничего – в норке, пальчики тонкие, коготки острые, хвать по горлу таким – живым не уйдешь.
Что-то мысли с утра нехорошие.
Пацаненок крутится, Машке смотреть мешает.
Соорудил по-тихому, пока мамашка по кнопочкам бряцала, рожу дяди Васи, гаражного сторожа с похмелюги, да для пущей острастки глаза закатил.
Пацаненок увидал, криком зашелся, сзади зашикали.
Мамашка к нему: «Вовка, что случилось, милый? Почему ты плачешь, кто тебя напугал?»
Голосок такой проникновенный, вот бы мне так: «Мишка, милый, почему ты плачешь?..»
Только хренушки. Да и не плачу я. Давно уж…
Вовка на меня показывает.
Мамашка возмутилась: «Вы зачем ребенка пугаете?»
«А он нам смотреть мешает», – это Машка за меня заступилась.
«Вовка, ты зачем людям мешаешь?» - а взгляд у нее такой, словно она у тебя на раз кишки вытащит, переберет их и небрежно назад запихает.
Пронзительный, вот как.
И сама так ничего…
«Что Вы делаете сегодня вечером?» - говорю.
Больше ничего не придумал.
«Не оригинально, товарищ», - и снова в мобилку, кнопочки терзать. Вовка на меня косится, но не озорует.
Тут и перерыв наступил.
Машка потащила с собачками фоткаться. Смотрю, и она идет, хмурая, мобилку в пальчиках крутит, Вовка губы надул, за рукав ее тащит, а ей, словно, и невдомек.
А у Машки как назло, шнурок развязался, я на карачки опустился и плету морским узлом.
«Какой Вы замечательный отец, однако!» - это она мне.
«А Ваш муж, - говорю, - не замечательный?»
«А у меня нет мужа», - и верхнюю губку вздернула.
Второе отделение по-интереснее сделали. Воздушные гимнасты под куполом.
Машка верещит. Вовка на кресле качается, того и гляди, рухнет.
Только она все с мобилкой.
«Не любите цирк?» - говорю.
Окинула меня взглядом, словно видит впервые.
«Простите, - говорит, - у меня проблема с важным клиентом».
Гимнасты на трапециях раскачиваются. Даже Вовка, разинув рот, смотрит.
«Если что, - говорю, - меня Михаил зовут».
Оторвалась, наконец.
«Мне, - говорит, - эта информация не интересна. Я не знакомлюсь с мужчинами подобного типажа».
«А каков, - говорю, - мой типаж?»
«Рыжий клоун».
Как-то мне обидно стало: даром что ли на филфаке 5 лет парился…
«Я, между нами говоря, специалист по раннему творчеству Александра Блока», - это я ей.
«Не имеет значения, - как отрубила, - клоун – не профессия, а сущность. Кроме того, у меня принцип – не заводить отношения с женатыми мужчинами».
«Ну, - говорю, - моя жена Вам не помешает. Она тихо-мирно покоится и воскресать вроде не планировала».
Аж отпрянула. Сквозь зубы:
«Простите».
Словно сказать гадость – это так, мелочь, а коснуться старого, быльем поросшего – дюже конфузно. Тут представление и закончилось.
«Телефончик, - говорю, - хоть оставьте».
«Да отстаньте же от меня», - и Вовку за собой потащила.
Машка в трамвае говорит: «Пап, ты чего пургу гнал? Вроде ж не пьяный». Тетки спереди заахали – можно подумать, я каждый день глаза заливаю.
Вечером Сенечка позвонил. Пригласил с Машкой Рождество праздновать.
«Будет там одна, - говорит, - присмотрись. Правильная девка. Разведенка, правда…»
«Не понравлюсь я ей, - говорю, - рыжий я».
Сенечка испугался:
«Ты ж вроде с детства брюнет».
Пришли. Машка по дороге в лужу влезла, ноги промочила, все колготки насквозь.
«Возьмите, - говорит, - новые. Я сыну по дороге сюда купила».
Смотрим друг на друга.
«Это Вы?» - говорит.
«Я».
Сенечка глядит удивленно:
«Вы уже познакомились? А я хотел тебе Аню представить, она моя бывшая сокурсница…»
И за ее спиной подмигивает, что б он пропал.
Сенечкина жена Роза говорит:
«Миша, пока мясо тушится, расскажи Ане, какие сейчас книжки модно читать. Он, Аня, у нас интеллектуал...».
«Вы – интеллектуал?» - и смотрит на меня своим взглядом, которым кишки вытаскивают.
«Ну, - говорю, - есть маленько…»
Посидели, шубу ей подаю.
«А как у Вас с работой? – спрашивает. - У меня издательский бизнес…»
Не знаю, что и сказать.
«Папа – фрилансер», - Машка, гордо. Сидит на банкетке, ногами в чужих колготках болтает.
«Сколько – они?» - спрашиваю.
«Ах, бросьте».
Дома Машка сразу спать завалилась, а телефон звонит и звонит. Ответил.
«Вы, - говорит, - Михаил, меня простите, что так в цирке вышло. Сеня мне про Вас столько рассказывал…»
«Врал, небось», - говорю.
Спать не хочется, хожу кругами. Младенец Иисус на свет народился. Открыл шампанское, чокнулся с пустотой. Говорю: «С Рождеством тебя, любимая». Машка спит, бред не услышит.
Смотрит с укоризной: «Что ж ты, Мишка?..»
Говорю, а сам на Машку кошусь, скажет где, в дурку заберут:
«Хорошо тебе там, Любаш? Может, позовешь за собой?»
А она вдруг Сениным голосом: «Совсем охренел, на тебе ж ребенок».
Сам не заметил, как заснул.
А вот и утро.
Машка орет с полным ртом: «Пап, тебя тетя к телефону».
«Ну, - говорит, - что Вы решили насчет издательства?»
«Подумаю, - говорю, - с Рождеством Вас».
«И Вас», - и слышу, как Вовка кричит рядом: «Это дядя Саша или дядя Володя?»
Кладу трубку на рычаг, подхожу к Машке – сказку куклу рассказывает.
«Ну, что, пап, - важно, - на кладбище к маме пойдем?»
Киваю.