Посвящается Е.Е.
ПРОЛОГ
ПРОСТИТЕ МЕНЯ, УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ И КОЛЛЕГИ, ЗА ДЛИННОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ. ЗАДУМЫВАЛА ПИСАТЬ РАССКАЗ, А ВЫЛИВАЕТСЯ УЖЕ В ПОВЕСТЬ, И НЕ ЗНАЮ, ЧЕМ КОНЧИТСЯ. ЕЩЕ ПИШУ ))
Во все времена, у славянских, скандинавских, северных народов существовали легенды, мифы, сказки об оборотнях: женщине-рыси, мужчине-волке.
Один из самых древних образов славянской мифологии о женщине-рыси – Арысь-поле. По украинским поверьям, в рысь превращается волчица, принесшая потомство пять раз. То есть, матерая волчица приобретает особенные, волшебные черты. В мифах рысь столь храбра, что осмеливается нападать на медведя. Ее называли «лют». И если говорили про кого-то, что он «лютый», то это означало, что имел он силу и храбрость или иные черты рыси.
У карачаевцев и балкарцев рысь вызывала страх, так как по их представлениям, она была божеством смерти, забирающим у них души. Поэтому, существует выражение «кого задрала рысь, тот не поправится». Считалось, что человек, который убил рысь, должен всю жизнь носить с собой ее коготь, потому что будет сильно мучиться перед смертью, и, только коготь может прекратить мучения.
Одна из сказок гласит: «Вдовец-старик женится на злой ведьме. Его дочь-красавицу от первого брака, ведьма невзлюбила и потребовала у мужа выгнать из дома. Но старик выдаёт дочь замуж за хорошего человека, и та рождает мальчика. Позавидовала ведьма и обратила свою падчерицу в рысь (Арысь-поле), прогнав в лес, а в платье своей падчерицы обрядила родную дочку, так что никто не заметил подмены, кроме догадливой няни. Няня уносила мальчика в лес и звала Арысь-поле. Та сбрасывала свою шкурку и кормила младенца. Отец заметил уходы няни в лес, и решил проследить. Когда Арысь-поле стала кормить ребёнка, он сжег шкурку рыси. С того времени его жена приняла прежний вид, а ведьма с дочкой были наказаны».
Сказки, с подобным специфическим сюжетом о подмененной жене, есть у эстонцев, ливов, латышей, словинцев, башкир, в сербохорватских сказках, в украинском и белорусском фольклоре.
И еще несколько слов о тех, кто, быть может, живет среди нас, и о том, что существует как данность.
Во все времена, жили особенные люди. Они имели возможность путешествовать между физическим и астральным миром. Нахождение только в одном из этих миров, было для них утратой связи либо с магией, либо с реальностью. Их называли ведьмами, ведунами, ведьмаками, магами, чародеями, а сейчас экстрасенсами.
Говорили, что ведьма, живущая за околицей, одной ногой стоит в одном мире, а другой – в другом. «Ведьма, живущая за околицей» - чаще всего, это ведьма одиночка, практикующая зеленую магию, которая может иметь духа помощника, занимается шаманизмом.
К. Рониньо, исследующий шаманизм, говорит: «Шаманизм не является ни религией, ни учением. Шаманизм - это самая древняя и максимально эффективная практика по вхождению в особые состояния сознания, в которых открываются естественные и присущие изначально каждому человеку способности – видеть вещи вне временных и пространственных ограничений, а также влиять на события жизни, используя силу своего сознания. Светлые шаманы используют эту силу, что бы очищать, лечить, защищать и наполнять светом людей, с которыми работают. Основой обучения шаманизму является установление глубокой связи шамана с природой той местности, где он живет».
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БЕГ
Она выделялась еще щенком в помете полярных волков. Всегда первая. Первая же ушла из прибылых, первая из переярков вернулась. Чтобы стать доминирующей самкой.
В стае ее не любили. Зная свою силу, она ею пользовалась при каждом удобном случае. Видя, что она умнее других, не скрывала это, свысока наблюдая за потугами укусить ее.
Волчицу боялись. А она никогда не могла понять, как можно, будучи трусливым, тявкать на сильного, будучи слабым, претендовать на главное, будучи глупым, бежать впереди стаи.
Пока вожак был жив, она продолжала быть первой. Он приносил щенкам мясо, а она ежегодно дарила ему потомство.
Так продолжалось несколько лет. С каждым годом, волчица все больше матерела, впитывая в себя все стороны холодной жизни севера и света его сияния, переливавшегося в ее желтых глазах. И она выла. От счастья, когда испытывала любовь, и от горя, когда не в силах была выбраться из шкуры волка.
Волчица чувствовала, что в ней сидит что-то большее, чем волчья жизнь. Загадочные сны-видения не давали ей спокойно жить. Она ощущала свое перерождение, наблюдая, как в ее шерсти появлялись рыжие ворсинки-искринки, как внутри нее все сильнее звучала песня полярного сияния.
А потом, когда она только принесла пятое потомство, он погиб. И все изменилось вмиг. Досталось и от стаи и от людей, откуда ни возьмись взявшихся. Вертолеты, выстрелы, огонь, кровь. Ее шкура уже не была чисто-белой. Рыжинки выдавали ее на белом снегу полярного дня.
Раненая, она бежала оставляя кровавый след, который давал преследователям – человеку, превратившемуся в зверя, и зверю, ставшему на путь низкой людской страсти – мести, шанс обыграть ее.
Голодная, обессилившая, обескровленная, она бежала с севера в тайгу. Там, в эту пору, есть ночь, что укроет ее на время, там есть еда, там можно навсегда оставить на колючих кустах свою белую шерсть, которая, должно быть, уже никогда не понадобится ей в будущей жизни.
И какова она, будущая жизнь? Есть ли за глазами человека с ружьем, которые ей никогда не забыть, что-то, что сможет сравниться с музыкой сияния и любовью ее волка?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРЕОБРАЖЕНИЕ
За ней давно уже не было погони. Но волчица бежала. Ночами. Подальше от зверя. Подальше от человека. Подальше от себя. Остатки когда-то белой шубы, грязными клочками свисали с ее тела. Она терлась о шершавые стволы деревьев, выдирала шерсть когтями и зубами.
Рана хоть и была глубокой, но заживала быстро и почти не беспокоила. Зализывая ее, она заметила, что шерсть на синих пятнах кровоподтеков нарастала необычного рыжего оттенка, да и не только в области раны. Вообще же, в таежном лесу в ней многое менялось: она стала лучше видеть, острее слышать и ощущать запахи. Но постоянно болела голова. Она встряхивала ею, пытаясь сбросить с себя наваливающийся морок. Странные и не испытываемые ранее ощущения. Неужели, это от того, что окружающий ее мир изменился?
С первыми лучами солнца она проваливалась в сон. Не раз она засыпала с мыслями о том, что будет ли когда-нибудь место в ее жизни солнцу и долгому дню? Заставляя себя забывать прошлое, не теряла ли она свое будущее?
Оставаться в лесу она не собиралась. Еды было много, но слишком уж довлел он своей мощью, ограничителями простора, не позволяющими далеко видеть и слышать.
Однажды, уже под утро, когда лес еще не покинула мглистая серость, она увидела небольшое озеро. Почему-то, ей очень захотелось войти в него, как будто, от этого зависела вся ее будущая жизнь. Плыть было легко и приятно, и уже на выходе из воды, она, глянув на свое отражение, пришла в замешательство. Из воды на нее смотрела... она не могла поверить… это было лицо человека. Ударив лапой по воде, она замерла. Шерсть встала дыбом. На нее смотрел не волк, а та, которая всегда была заклятым врагом волчьей стаи. Та, к которой ненависть ее стаи была больше, чем к ней. Но это была не северная надменная жительница в густой серо-белой шубе. В отражении она увидела худую и мускулистую рыжую, с желтым блеском в хищническом взгляде, рысь.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЗОВ
Она – белая северная волчица, перевоплотилась в рыжую рысь? Значит, это правда? И видения, которые приходили в те особенно яркие ночные феерические сияния, не были снами?
Тогда, она долгими северными ночами, любуясь всполохами зелено-желтого сияния в черном звездном небе, видела странные картины чьей-то жизни, другой, не такой, которую она знала. Они приходили к ней каждую долгую ночь. Чем больше она всматривалась в небо, тем ярче видела картины. И слышала голос, с не понятными для нее звуками, но зовущий ее к себе. Она это чувствовала и испытывала неизъяснимое желание. А потом, приходил долгий день, уносящий с собой призрачное марево неосознанной мечты.
Теперь, она слышала этот голос громче. И бежала на него, руководствуясь именно его призывами. Она знала, что больше никогда не вернется в прошлую жизнь. Там нет ей места, там больше нет ее рода, никогда ее больше не полюбит волк.
- Ты должна торопиться.
Рысь открыла глаза и приподняла голову. Она явно и четко услышала слова человека. Так, как будто бы он был рядом с ней. Но этого не могло быть. Она находилась почти на верхушке сосны. С некоторых пор, на ночевку она взбиралась на деревья, получая удовольствие от новых ощущений в ее жизни. И вот, еще одно: язык человека. Она понимала, что ей говорит этот голос.
- Ты должна исполнить предначертанное. У меня осталось мало времени. Я дождусь тебя, чтобы передать свою силу и рассказать о твоем предназначении.
Ей хотелось поговорить с ним, но только рычание, да урчание вырывались из ее пасти. Как спросить его, что с ней происходит? Она снова бежала, огромными прыжками преодолевая тяжелый изматывающий путь.
Лес редел. Появились дорожки и дороги. Иногда, она мчалась параллельно дороге, обгоняя проезжавшие машины. Ей казалось, что она летела, особенно, когда на скорости перепрыгивала кусты и ручьи. Но у ручьев рысь все чаще останавливалась. Чтобы привыкнуть к своему новому образу, чтобы убедиться, что она все еще рысь. Ведь, она чувствовала, что не все превращения с ней произошли.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ОБРЕТЕНИЕ
Зов теперь был слышен достаточно отчетливо. Это уже не было наваждением. Она знала куда бежит, и только наступающая цивилизация заставляла ее останавливать на дневное время суток свой бег. Рысь не боялась людей. Но она знала, какую опасность они представляют для нее, поэтому, максимально старалась уходить от встреч с ними, хотя это делать было все труднее.
И вот он. Ей осталось преодолеть широкую полнокровную реку, являющуюся серьезным препятствием к большому Острову, находящемуся в середине этой реки и в центре большого города.
Она смотрела на Остров из зарослей кустарника. С одной стороны в плавневых диких лесных массивах, с другой – в высоких скальных берегах, Остров, длиной в несколько километров, не смотря на близость города и человека, ей понравился.
Ночью она перебралась на него и через несколько минут была у цели. Перемахнув высокий каменный забор, рысь очутилась перед небольшим домом под старым раскидистым дубом. Дом казался не жилым, окна были закрыты ставнями, но массивная дверь была приотворена и она, впервые, зашла в жилище человека.
– Ну вот, ты и дома.
На нее смотрели ясные голубые глаза. Больше в человеке примечательного ничего не было. Высохший, седой старик с обескровленными губами, длинными скрюченными пальцами, он скорее похож был на корягу, чем на человека. Ему тяжело было говорить. И хотя слова произносились тихо, рысь слышала их совершенно отчетливо.
– Не бойся, подойди ближе. Я дам тебе новую жизнь и ты полюбишь ее. Ты сможешь жить и среди людей, и среди животных, и среди духов. Ты с рождения избрана для миссии и знаешь это. Я научу тебя обращаться в человека и править его. Твое предназначение – хранительница. Я слишком слаб, чтобы рассказывать многое. Поэтому, я расскажу об основах шаманизма, которые помогут обрести новую сущность и введу тебя в состояние, позволяющее видеть и управлять процессами мира с наибольшей эффективностью, позволенной в земной жизни.
Старик сидел в старинном кресле возле потухшего камина. Рысь улеглась на каменный пол рядом с ним и молча внимала ему. Она по-прежнему не могла говорить. Но ее больше ничего не удивляло. Она пришла, чтобы принять свое будущее.
– На столе подготовлен для тебя сундук с документами и прочими необходимыми вещами. Сейчас же, толкни дверь, чтобы она захлопнулась и сядь рядом.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. АРЫСЬ
Рысь не заметила как уснула. Да и был ли это сон?
Ярко горел огонь в камине. Его жар проникал в нее горячими потоками. А может, это был жар той магии, что творил над ней шаман-ведун? Странные слова, заклинания и обряды в сизом тумане и резком запахе трав, бросаемых в пламя,– она должна была все запомнить и впитать в себя.
– Ты по своему физическому состоянию оборотень. В тебе всегда жили волк, рысь и человек. И всегда будут жить. Только теперь, ты сможешь оборачиваться в каждую сущность, когда захочешь. Но обернувшись волчицей, ты потеряешь человеческую власть контроля над ситуацией, и в памяти не останется событий происшедшего. В шкуре рыси ты останешься человеком, с памятью и совестью, а также с силой зверя и магией природы. В человеческом лике – ты женщина, ведунья. С помощью зеленой магии ты обретешь возможность видеть вещи такими, какие они есть, вне временных и пространственных ограничений, а также влиять на события жизни, используя силу своего сознания. Твое предназначение – очищать и лечить территорию, с которой ты теперь единое целое, а также, защищать и наполнять светом людей, достойных видеть большее. У тебя будет помощница. Ты познакомишься с ней позже.
Часы летели один за другим. Рассвет и снова ночь. Рысь уже не контролировала время. Человеческое жилье постепенно теряло свои границы. Она видела, слышала, ощущала природу сквозь окна и ставни, стены и крышу. Ее мир отныне был шире, чем физические явления. Ей больше ничто не мешало быть частью природы и ее главным элементом.
– Я знаю твою боль и знаю, что ты можешь сделать, если кто-то посмеет тебе напомнить о ней. Запомни, у тебя всегда есть выбор: волчица или рысь. Тебе не помешает ни один из образов, но для других людей, каждый из них несет свою судьбу.
Под дубом есть логово. Это мое последнее пристанище. А сейчас, сделай то, что скажу. Мой пояс – это портал. Перевернешься через него и ты человек. Будучи человеком, всегда носи его на себе. И храни его. Он – твоя граница между мирами и твой оберег. Твое имя – Арысь. Знающий твое имя – посвящен.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. АРИНА
Ее обнаженное тело пронизывал холод каменного пола. Вот уже несколько минут, как она пришла в сознание, но не решалась пошевельнуться. Мир перевернулся вместе с ее кувырком. Рядом лежал узкий переплетенный, с вязаными узелками, кожаный пояс. Можно дотянуться, а можно… Змейкой, под ее взглядом, он медленно протянулся к ее талии, опоясав ее, вдохнув силу и желание.
В кресле лежала шкура белого волка. Нет! Это и был волк. Старик, что передал ей свое владение, покинул мир, кем и пришел на Остров, белым Хортом, волчьим пастырем. Вскинув его мертвое тело на плечо, Арысь отворила дверь. Яркое, слепящее до боли, солнце влилось в ее сознание. Через минуту, она уже видела окружающее ее пространство: дом стоял внутри каменной чаши – высокой стены забора и выложенного, грубо отесанными камнями, подворья; несколько кустов, плющ, увивающий забор, да огромный дуб, укрывающий кроной почти всю территорию.
Арысь обошла дуб. Уложив волка в яму, она засыпала ее слежалой, давно приготовленной, землей.
Войдя в дом и выпив холодного травяного настоя, она стала рассматривать подготовленные для нее вещи. Кроме сундука, на столе лежали книги, бумаги и предметы, предназначение которых она уже знала, но никогда не держала в руках.
По документам, ее звали Арина, и купила она этот дом полгода назад у человека, который, судя по свидетельству о смерти и документам о захоронении на местном кладбище, умер два месяца назад.
Еще несколько дней Арысь не выходила за территорию своего подворья. Изучая, обвыкаясь, впитывая и влюбляясь в еще одно, открытое навсегда, жизненное пространство. Сквозь каменный забор, она видела и слышала как жил окружающий мир, как иногда мимо проходили люди, где-то проезжали машины, а через широкую полноводную реку, шумел огромный город. Ее дом стоял на отшибе, крайний среди нескольких домов поселка, построенного много десятилетий тому назад для строителей моста к Острову. Домишки были старенькие, давно затерявшиеся в зарослях вековых деревьев. Ее дом стоял за околицей поселка.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ПРИКОСНОВЕНИЕ
Люди, изредка проходившие рядом с каменным ограждением подворья, не обращали внимание на него, как будто, не видели. Но вот один из них…
Второй день, в сотне метров от ее жилища, опершись спиной на сломанное в бурю дерево, стоял человек, пристально разглядывающий ее забор. Арысь видела его сквозь камни достаточно отчетливо, и порой, ей казалось, что и он видит ее сквозь них.
Она стояла перед закрытыми воротами в длинном золотисто-красном парчовом халате, покроем по типу старинного русского летника, который ей больше всего нравился из всех вещей, найденных в доме.
Ей давно уже нужно было выбираться наружу. Еда заканчивалась, но нежелание проникать в другую, не знакомую и пока чуждую ей жизнь останавливала ее. А еще, ей нужно было общаться с людьми, но она не знала, поймут ли они ее речь.
Арысь открыла ворота. Тысячи невидимых игл впились в ее тело. Игл жизненного пространства за территорией ее существования. Кровь запульсировала так, что Арысь еле удержалась на ногах.
Человек замер. Увиденное им превзошло все ожидания.
Несколько дней назад, пробираясь сквозь заросли не хоженых троп, в поисках сказочной натуры для написания иллюстраций к заказу одного издательства, он увидел, поросший плющом, укрытый мхом и лишайником, старинный каменный забор загадочной усадьбы. Во всяком случае, так ему сперва показалось. Когда он обошел территорию с другой стороны, со стороны дороги, ведущей к поселку, эффект загадочности исчез. Так, обычный дом старой постройки за высоким забором.
Дома художник не мог отделаться от воспоминаний первоначально увиденного, и понял, что это и есть та картинка, с которой следует начать работу.
Теперь, глядя на чудо (по другому он и не мог оценить то, что произошло), ему показалось, будто тот сказ, к которому он должен был нарисовать картинки, ожил. И он каким-то странным образом очутился внутри удивительного действа. Но только на секунды.
Придя в себя, он сорвался с места. Не хватало еще, чтобы ворота захлопнулись и рыжеволосая царевна исчезла.
Она стояла в метре от него. Ее распущенные волосы, в свете заходящего солнца, переливались шоколадно-медовыми оттенками, а смуглая кожа была усыпана веснушками. Широко раскрытые в негодовании желтые с зеленой окаемкой глаза и плотно сжатые пухлые губы были явно не расположены к общению. Странное одеяние, так не соответствующее времени, но очень подходящее ее образу, подчеркивало ее идеальность.
Трудно произнести слово, вздохнуть…
Состояние, когда можно только коснуться.
Арысь явно ощутила, как остановилось время в прикосновении.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. СОН
Эти непонятные действия незнакомки. Он стоял словно зачарованный, наблюдая, как она прикасается к нему, обнюхивает, осматривает так, будто он диковинный экспонат. Художник не смел сдвинуться с места, шестым чувством понимая, что в данный момент, она владела ситуацией.
Девушка отступила во двор, и он понял, что и ему позволено войти. Как только он вошел, ворота закрылись.
…
Очнулся художник сидящим спиною к поваленному дереву. Ощущение было, как будто он проспал целую ночь, но по-прежнему светило заходящее солнце и не понятно было, что же его так сморило. Рисовать ему больше не хотелось. Дом за каменным забором хоть и притягивал, но уже не казался таким загадочным. Художник засобирался домой.
Остаток дня он провел сомнабулой. А ночью ему приснился сон. В нем, он сидел перед пылающим камином в кресле с высокой королевской спинкой, витиеватыми подлокотниками и ножками. За распахнутыми настежь окнами нависало тяжелое звездное небо. Не смотря на жар камина, в полумраке дома витал прохладный ветер. Слышались шум и скрип деревьев, шорохи невидимых животных, крики сыча и пение ночных птиц. Казалось, будто все звуки усилились в несколько раз и пытались оглушить его своей разноголосицей. Резкие запахи трав, разбросанных по каменному полу, пьянили его своим одуряющим хмелем.
На коленях у него сидела женщина или… большая кошка. Он осторожно проводил по ней руками, оглаживая ее, прикасаясь к ее телу, будто к красивой статуэтке утонченной работы. Как только движения его рук становились быстрыми и требовательными, кожа под его руками превращалась в шерсть и, пугаясь этого, он возвращался к легкому поглаживанию.
Проснувшись, художник не мог собраться с мыслью. Сны ему снились редко. И никогда из его снов не исчезал реализм. А тут, удивительные видения женщины-кошки, картинки, которые пронизывали его ощущениями реальности и невозможности одновременно.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. НЕ ОДНА
Глубокой ночью Арысь, рысью перепрыгнув через высокий забор, отправилась изучать Остров. Он был заповедным, охраняемым государством, с музейными комплексами и зонами отдыха. Но в плавневую часть, куда направилась Арысь, проход был запрещен, чтобы сохранить девственность кусочка природы лесного массива.
Почти не проходимый, заросший колючим кустарником, лес, с озерами и речными протоками, в камышах и водяных лилиях, очень понравился ей. Пролетая над зарослями, забираясь на многовековые деревья, прыгая с веток в темную воду с белыми цветами кувшинок и желтых кубышек, она ощущала не испытываемое ранее наслаждение, когда тело больше не мешает прикоснуться к окружающему миру. Утомившись от нескольких часов активного движения, Арысь улеглась на берегу не широкого протока под длинными, свисающими в воду ветвями старой вербы.
Сквозь дрему, до ее тонкого слуха донесся легкий всплеск воды. Она подняла голову. На мелководье, в свете луны она увидела обнаженную девушку, которая лежала на боку, подперев голову рукой, и с не скрываемым любопытством рассматривала Арысь.
Несмотря на зеленоватый оттенок кожи и спутанные длинные волосы в тине, она была сказочно красива.
- Ты в следующий раз, Арысь, приходи в облике человека. Мне так поговорить хочется. Хорт давно не приходил, а с некоторых пор, я перестала его ощущать. Я чувствовала, что его больше нет и ждала тебя. Зови меня Руся. И еще, - русалка улыбнулась, - принеси мне гребень. Я свой потеряла. Расчешешь меня, а я расскажу о здешней жизни.
Арысь проснулась в своей постели только к полудню. Сварив кофе и усевшись на широкий подоконник, она стала думать как ей выбраться в город. Ей давно это нужно было сделать. А вот теперь и подружке нужно приобрести подарки.
ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ. ХУДОЖНИК
Художник не помнил своего прошлого. Три года назад он пришел в себя на железнодорожной пригородной станции. Кто он, откуда и чем занимался до этого события, он так и не вспомнил. Несколько месяцев в психиатрической больнице, потом, общежитие завода, куда его направили для проживания. Имя он выбрал себе сам – Сергей, а фамилию – Растущев, взял по названию станции, с которой у него началась новая жизнь.
Работа на заводе ему не нравилась. Однажды, проходя мимо уличного вернисажа художников, он понял, что его необычайно волнуют картины и запахи красок. Он стал писать. Днем ходил на завод, а по вечерам и выходным, писал картины. Их покупали и Сергей, уволившись с завода и сняв квартиру, полностью отдался искусству.
И вот теперь, волею случая получив заказ от издательства, он не находил себе места. Он знал, какими должны быть иллюстрации, они стояли перед глазами, но изобразить ничего не получалось.
Положив теплый свитер в рюкзак, Сергей вышел из дома. Солнце уже зашло за горизонт. Когда он доберется до Острова, наступят сумерки. Вряд ли он сможет попасть в этот манящий дом с загадочной хозяйкой, но дома ждать рассвета не было сил.
На стук в ворота никто не вышел. Обойдя подворье пару раз, и не найдя возможности проникнуть вовнутрь, Сергей сел под уже хорошо знакомое поваленное дерево. Возвращаться домой не хотелось.
Стояли последние весенние дни с еще прохладными и влажными ночами. Ветра не было, совсем недалеко слышались первые распевки соловья. Сергей решил, что душистая трава и пение соловьев, пожалуй, могут заменить одну ночь в кровати, а утром он решит, как пробраться за высокий забор его желания.
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ. ЖЕЛАНИЕ
Его разбудила тишина. Над Островом нависало черное безлунное небо и, только где-то вдалеке, мелькали всполохи зарницы.
Сергей приподнялся на локте. Со стороны загадочного подворья просматривалась тонкая вертикальная слабая полоска света. Подхватив рюкзак, он направился к дому. Ворота были притворены. Войдя в них, он увидел свет из окна и направился к нему.
Картина была достойна полотна. У затухающего очага камина, в свете высоких напольных канделябров, сидели две обнаженные девы. Рыжеволосая, которую он сразу узнал, в старинном кресле, подобрав под себя одну ногу, расчесывала русоволосую, сидевшую на полу. Они о чем-то говорили, но из-за закрытого окна их разговор не был слышен.
В полумраке, освещаемом десятком свечей, художник увидел стены из красно-коричневого кирпича и из него же выложенный камин, серый каменный пол, высокий потолок с грубо обработанными, из темного дерева, балками, в которые было вбито много кованых витых крюков. На крюках висели пучки трав, кухонная старинная утварь и легкие занавеси, закрывающие часть помещения.
Сергей был в растерянности. Он попал куда стремился, но объявить себя, в сложившейся ситуации, не посмел.
Решив, что проникнув на желаемую территорию, он сделал полдела, Сергей счел нужным затаиться где-нибудь до рассвета. Зайдя за угол дома, он обнаружил деревянное кресло-качалку. Даже если его в нем обнаружат, это лучше, чем подглядывание в окно. Не смотря на странность всего происходящего, связанного с этим домом, он быстро уснул.
Проснулся он снова возле поваленного дерева. Только теперь, он все помнил и это был не сон. Загадочность происходящего не сбивала его с цели, а наоборот, только подзадоривала. Терять ему было нечего. Сергей снова направился к воротам.
На удивление, ворота открылись. Рыжеволосая, все в том же старинном платье, шла навстречу ему. Лицо ее, в этот раз, не выражало неприятия.
- Я никуда отсюда не уйду.
- Ты останешься здесь, если тебе действительно так хочется, - голос ее был низким, тихим, спокойным, как будто она не говорила, а думала, а он просто читал ее мысли.
ЧАСТЬ ... ИСПЫТАНИЕ
ЧАСТЬ…
ЧАСТЬ … БЫВАЕТ
Как-то быстро смерклось. Устав от многочасовых поисков, продрогнув, стрелок выбрался на берег и, прислонившись к стволу старой вербы, сел передохнуть.
Ветви дерева опускались в воду и, в легком течении, создавали сверкающую рябь в темной воде.
Стрелок закурил. Он не знал, что делать дальше. Так глупо потерять на мелководье ружье. И не найти его за столько часов, казалось странным. Куда оно могло подеваться? И что за девка здесь пряталась в тростнике? Неужели, она утащила?
Он решил остаться в плавнях до утра и продолжить поиски на рассвете. Не желая выдавать свое присутствие в заповедной части Острова, костер решил не разжигать. Вечер последних дней весны был теплым, но из-за мокрой одежды, он никак не мог согреться, а раздеваться тоже не хотелось: комары не давали покоя. Где-то, в чаще слышался стон сыча, шумел тростник на ветру, и все это навевало гнетущую тоску.
И все таки, он задремал. Сон был тревожным и, время от времени, открывая глаза, ему казалось, что, то из тростника, то из-за ветвей вербы, за ним кто-то наблюдает.
Он встрепенулся от легкого скрипа. Ветра уже не было, на небе сияла фонарем полная луна, а на тонкой вербовой ветке качалась обнаженная девушка. В свете луны, тело ее отливало холодной бледностью, волосы были спутаны, а в глазах сверкали искорки горячих угольков.
Он даже не удивился, сон ведь.
- Ты кто?
- А ты как думаешь? – ее лицо не выражало никаких эмоций.
- Русалок не бывает.
Спрыгнув с ветки, она подошла к нему почти вплотную. Повеяло холодом и запахом речной тины.
- У тебя есть расческа?
- Это ты забрала мое ружье? – ответил он вопросом, вставая.
Она развернулась и пошла в воду. Стрелок протер глаза: от него уходила высокая стройная девушка в венке из белых кувшинок и желтых кубышек, с длинными, переливающимися шелком, будто подсвеченными зелеными искрами, волосами. Он невольно сделал несколько шагов и все же остановился.
Русалка оглянулась и впервые улыбнулась.
- Что же ты? Русалок не бывает, пойдем, я покажу где лежит твое ружье.
ЧАСТЬ ... ОТПЛАТА
Стрелок не сдвинулся с места. В мистику он не верил. И даже то исчезновение в северном сиянии белой волчицы, которую он преследовал в зимней охоте, воспринял как хитрость дикого зверя. Много лет подряд, участвуя в проплаченных развлечениях, он приносил в дом шкуры убитых животных. Женщины охотника давно не интересовали, к детям он относился с брезгливостью, друзья из его жизни исчезли, не разделяя его жестокого увлечения. Десятки трофеев украшали его жилище, наполняя его сознание только жаждой крови.
Арысь, наблюдая за игрой Руси, раздумывала. Рысь или волк? Помнить или не знать?
Охотник услышал за спиной рык. Оглянувшись, он оторопел. На него из темноты надвигались горящие глаза большого животного. «Откуда ему здесь взяться?» - пронеслось в мозгу. Выдернув нож, он, с усиливающейся яростью, заглушая подступающий страх, стоял в ожидании нападения.
Из темноты, на освещенный луной пригорок, выбежала белая волчица.
Ноги подкосились, нож выскользнул из рук. Он отчетливо помнил взгляд северной волчицы перед исчезновением. Это была она! Вздыбленная шерсть на холке, горячее дыхание сильного зверя в нескольких метрах и… всплеск за спиной. Боясь оглянуться, стрелок пятился к воде.
Волчица прыжком одолела разделяющие их несколько метров. Охотник, упав в воду, пытался ускользнуть от нее. Последнее, что он увидел перед нырянием в глубокий омут, были ветви вербы, держась за которые, как на качелях, спокойно наблюдала за происходящим обнаженная нимфа.
Волчица еще долго смотрела в темную холодную воду реки. Русалка исчезла под водой.
- Коряги. Их много в этой части Острова, - вынырнув, сказала Руся, прежде чем уплыть в потаенные заросли плавней, к мягким как перина и скользким как шелк любимым холодным подводным валунам, на которых она обычно отдыхала в предрассветные часы.
ЧАСТЬ ... НА ОКОЛИЦЕ
ЧАСТЬ ... СИЛА
Серая холодность ноября нисколько не беспокоила ее душу. Она лежала на деревянном лакированном подоконнике, кисточками ушей, даже сквозь двойной стеклопакет, улавливая и шорохи опадающих сухих листьев дуба, растущего во дворе, и отдаленные звуки большого города, расположенного в нескольких километрах от Острова, и шепот белок, подбирающих остатки желудей.
Спрыгнув с подоконника, Арысь поставила на огонь турку и снова вернулась к окну. Из-за туч выглянуло солнце, ярким светом заиграв в блеске подоконника и в ее чайных, с зеленым ободком, глазах. В лучах яркого солнца они горели кошачьими желтыми огнями.
Поставив бокал ароматного кофе на подоконник, приоткрыв форточку, она наблюдала, как языки пара от него поднимались вверх, сдуваемые легким ветерком утренней прохлады. Несколько ложек мороженого в кофе, и горячий напиток укрылся холодным покрывалом поздней осени.
Уверенность и спокойствие в каждом движении, взгляде, действиях… Сильная, она теперь очень сильная. Это ее состояние лучшее, что даровала ей жизнь. Вот уже много лет, она живет между холодом и теплом, между сном и бодрствованием, между двумя мирами, на околице человеческой жизни. Ее сущность – проникновенная непроницаемость.