Чудовище

 

     – Аким! Аки-и-м!.. – рванул утреннюю тишину прилепившейся на крутом яру Иртыша небольшой деревеньки зычный женский голос. – О, нечистая сила, ну, где тебя с такого ранья носит?.. Вот ужо покажу тебе, треклятая скотина...
     Через мгновение из малинника показалась белобрысая, вихрастая, с перепачканными малиновым соком губами, голова подростка лет восьми.
     – ? – Вопросительно мотнула голова. – Почто с утра срамишься? Тута я, туточки...
     – Лано, ужо, срамишься, эко осерчал, болезный, – смилостивилась женщина. – Поди сюда, дело чинить гоже, – взяла сына за руку и повлекла за сарай к собачей конуре.
     Овчарка немецкой масти ощерилась, показав саблевидные клыки, негромко порыкивала, признав в подошедших хозяев. На всякий случай плотнее придвинула впившихся в сосцы поскуливавших щенят, при этом, не переставая рыкать, взирала на людей, готовая в любую минуту сорваться, следуя слепому материнскому инстинкту, и броситься на защиту своего инфантильного потомства.
     – Ишь, как щерится. Я вот миску-то поодаль поставлю, отманю суку, а ты кутят-то четверых в охапку. Одного оставь, а остальных на задний двор, там и порешишь. Эвон как высосали, что рогожа на ветру. Да лопату-то не забудь прихватить, сразу и зарой.
     Со щенками Аким разделался скоро, как говорится, не успели и пикнуть. Голова поскуливающих, ищущих сосок слепцов на пень, плашмя штыковой лопатой сверху и мозги в разные стороны...

     Кот приблудный, все как-то, часто стал попадаться в поле зрения Акима. Не то к их кошке похаживал, не то просто так подпакостить забирался: то в кринке молоко полакает, то сала шмат со стола стащит, только и гляди, главное не съест, а так  – поелозит и бросит. Акиму уж на тот момент пятнадцать годков минуло. Решил он коту кару лютую устроить. Все как положено – и перекладину к срубу избенки приладил, и петлю надлежащим образом соорудил (видел в кино, как партизан эсэсовцы вешали), ну и намотал себе на ус. Изловчился как-то, сграбастал кота...  и в петлю. А он ну ни в какую... Не вешается, да и все тут: лапами за веревку цепляется и нещадно  мяукает, из стороны в сторону вертится, в клубок норовит собраться. Видя такое дело, Аким ухватил животное за шкуру посреди туловища и что есть мочи стал тянуть вниз. Смекнул, животина легкая, необходимо подсобить. Присовокупил свои килограммы и повис с котом на перекладине. Только не выдержала рея, сорвалась со сруба, и Аким, обильно политый кошачьей мочой вместе с «приговоренным», согласно земному притяжению, устремился вниз. Кот извивался в руках деспота, шипел, грозя впиться зубами в руки обидчика. Аким подтянул к себе валяющийся поодаль старый колосник, привязал веревку и сбросил кота с яру вниз. Дело-то по весне было, вода о самую кручу билась, только кота и видели...

     Прикарпатский военный округ, город Ивано-Франковск, ракетный полк... Прибыл Аким на место прохождения военной службы. Все путем, как положено. Переодели, сбрили бакенбарды, выросшие за двухнедельное следование поездом Омск – Киев, погоняли по плацу, связали присягой на верность Родине, а за стать и рост определили Акима на пост номер один. При штабе охранять знамя полка, и соответственно, денежные ящики. «Надо, так надо, тем более пост номер один, это тебе не какая-нибудь охрана ГСМ или боксов с военной техникой. Первый пост, брат, не каждому доверят, здесь человек должен выделяться какими-то особыми свойствами...». Так тешил себя Аким перед каждым вступлением в наряд на боевое дежурство.
     Однако, не все так гладко складывалось у Акима. Задирались к нему воины из хозвзвода, чем он мог им насолить, Аким лишь блуждал в догадках. Может, что не стелился перед ними, невзирая на их полугодичное старшинство в призыве, так сибиряку и не пристало прогибаться перед каждым говном.
     Особенно выделялся Коротчик, круглолицый, краснощекий (хоть сигарету прикуривай),   водила из хозвзвода. Все норовил прижучить Акима, дескать, уважать не будешь, начистим мы тебе физию в туалетной по полной программе. Но дальше устных угроз пока дело не шло.
     Вот как-то раз стоит Аким на своем боевом посту, при штабе, как положено. Сзади зачехленные в плексиглас четыре знамени, а по бокам два опечатанных металлических короба, так называемые денежные ящики. Стоит, значит, слегка подремывает, сутки как-никак отстаивает. Нет, нет, на часы поглядывает, маленькая стрелка хоть медленно, но к шести утра подползает, «значит, скоро смена...»
     Вдруг в коридоре раздается гвалт, шум шагов, звяканье ведер, обрывки фраз. Группа солдат подходит к дежурному и докладывает. Так, мол, и так, – прибыл наряд для уборки штабного помещения. Получив от майора добро, наряд последовал по коридору. Аким узнал в шумной ватаге своих недругов. Проходя мимо поста, Коротчик, увидев неподдающегося сослуживца, сделал из пальцев «козу» и покрутил ею перед лицом Акима. Тот, сняв «Калашникова» с предохранителя, передернул затвор. Коротчик, узрев в действии Акима напускную браваду, сунул шваброй по направлению часового. В ответ прогремела короткая очередь...
   Неделю спустя на крутом яру Иртыша деревушка чествовала Акима за честно заслуженный отпуск во славу своей Родины.