Под утро, когда мысли и очертания окружающей действительности слились воедино, студенческая братия втянулась в очередной неразрешимый конфликт. Мишка Цуцкевич, известный дикой нетерпимостью к временам культа личности, вдруг занудно пристебнулся к Валерке Плотникову с обвинениями в жестокости и геноциде народа. Перепил очкарик, а здоровье слабое, что с него взять? Валерка нехотя отбивался, пытаясь переменить тему, чем еще больше раздразнил Мишку. Студотряд, обмывающий окончание трудового семестра, осоловело уставился на народного трибуна. Мишку несло: в благородном негодовании блестели стекла толстенных очков, речь лилась сумбурно и пафосно:
—Такие, с позволения оказать, бездумные исполнители и довели народ до величайших преступлений, до создания системы ГУЛАГ! Даже фашисты,... а впрочем, что фашисты, что НКВДшнйки одного поля ягоды. Мои родственники, по линии мамы, почти все убиты в концлагере, а по линии папы,...—Мишкина мысль споткнулась,—дядя, двоюродный брат отца, сгинул в ГУЛАГЕ, и не исключено, что под началом твоего любимого деда.
—Да мой дед четыре года воевал, восемь боевых наград!—возмутился Валерка,—ранен,... дважды.
—На зоне или на охоте, по пьянке?
—Он не пил, у него диабет!
—Это после, когда любимого внучека воспитывал, а раньше, в военное время?
—Что?
—Пил спрашиваю?
—Откуда я знаю, может пил...
—Может и заключенных расстреливал
—Генералы в расстрелах не участвуют...
—Именно, как исполнители не участвуют, но команду...
— В чем дело?—изумленно спросил всеобщий авторитет отряда Витька Колесников. Что ли шум, я драки нет?
--Да ни в чем, все в порядке, ребята, Валерка явно не желал обнародования заслуг своего деда.
- Нет уж, Валера, я за правду. Ты извини, но огульно охаивать никому не позволено. Нужны конкретные примеры, и у меня они есть, Ты помнишь, когда мы с тобой готовились к выпускным экзаменам в твоей комнате?
—Ну, помню.
—У меня, между прочим, никогда своей комнаты не было...
—Значит Валеркин дед забрал твою комнату? - ехидно опросил Санька Жолобов.
—Не смешно,— Мишка грозно сверкнул стеклами очков.—Так вот, Валерий, вспомни, что делали твои родители на кухне?
—Ну, ссорились.
—Правильно. И что сказала твоя мама по поводу Николая Павловича — своего свекра?
-- Да она нервная, накричит разного, а потом жалеет, извинения просит.
-- И все-таки, что она сказала?
-- Не помню.
--Прекрасно! Не помнить лучше всего. А я, Валерочка, запомнил на всю оставшуюся жизнь. Такое не забывается!
—Только без лишнего пафоса, поморщился Витька, излагай суть.
—Суть? Суть заключается в том, что товарища генерала Плотникова Николая Павловичи разжаловали в полковники. Я не ошибаюсь, Валера?
—Ну, разжаловали... Ну и что?
—Не ну и что, а ли что?
—Слушай, кончай свои вопросики гребаные!—Вить¬ка явно терял самообладание. Имеешь привычку... проректорскую. Говори, что хотел сказать.
—Я хотел сказать? Его мама давно уже сказала, - Мишку не так легко сбить с намеченного русла разговора,—Некоторым придется напомнить то, что они прекрасно помнят... Уважаемый Николай Павлович разжалован за издевательства над заключенными. Так, по крайней мере, утверждала его единственная невестка. И я здесь совершенно не прибавил ни одного своего слова. Разве я не прав, Валерий? Валерка обреченно молчал, опустив глаза. Все тайное становится явным. Казалось, ушли в прошлое и сталинские лагеря, и война, и детские годы, обласканные присутствием деда. Дед такой добрый, мягкий, всегда уступавший бабушке. Они часто убегали из дому в парк от ее бесконечных придирок, не мог в Валеркином сознании превратиться в кровожадного сатрапа. Никогда, никогда он не мог глумиться над людьми. Но как докажешь, мать всегда укоряла отца страшными словами об издевательстве деда над заключенными. Отец умолкал, уходил в себя, и на этом почти каждая ссора родителей заканчивалась. Поди узнай, что там было на самом деле. Со временем Валерка придумал деду оправдание, не бог весть какое оригинальное, но вполне в духе времени: дед просто вынужден был выполнять чьи-то дурацкие приказы сверху. Тогда все подчинялись диктату, что поделаешь—культ личности. Все б ничего, так теперь Мишка со своим благородным негодованием,.... до ребят дошло, позор. Мать во всем виновата, орет где надо и не надо. Ну, не любишь ты деда, зачем славить перед чужими людьми. Может Мишка и прав, такое забывать и скрывать нельзя. Ребята молчат,..; презирают. Стыдоба, надо было раньше признаться... В чем признаться?, Я ничего не знаю, и никто не знает. Что говорить, что, что?...
—Ну, прав,... может быть она от неприязни так говорила. Она не ладила с бабушкой... Но дед воевал и... до войны был начальником пограничной заставы в Белоруссии. У него три ордена Красной звезды, он с Тайво...
—Знаю, Савинкова через границу ловил,... то есть водил,—Мишка от волнения путал слова,—значит чекист, а чекисты — те же тюремщики.
—Операция «Трест»?—спросил кто-то удивленно, но Мишка не дал развития романтической теме.
—Все теперь пограничники, но это еще доказать надо!...
—Стоп, старички, стол,— вмешался в дискуссию Веня Пузырев,—насколько мне кажется, а данном уравнении, обе стороны несут икс. Квазипограничник или квазиканнибал и то, и другое требуется доказать, Великий Лао Цзы предполагает Дао как нравственное поведение и основанный на морали социальный порядок...
—Кончай свою заумь, говори по-человечески, не на зачете по истмату.
—Я, Витенька, пытаюсь изложить свою концепцию в сложном вопросе бытия. Так вот, флер официальной идеологии и диссидентского движения не позволяют объективно определить степень достоверности обеих точек зрения. Жупел сталинизма породил огромное количество догм, как со стороны Валерки, так и со стороны Мишки. И для расчистки Ньюавгиевых конюшен требуется, выражаясь языком военных, рекогносцировка на местности. Осуществляя дифференциацию и применив селективный подход, исследователи смогут убедиться в альтернативности проблемы, а может быть в ее скрытом идеализме или даже в немыслимом конгломерате. На мой взгляд, Мишка, сохраняя как бы декорум, вменяет Валеркиному деду деликт, тем самым вольно или невольно стремится к диффамации последнего...
Воцарилась пришибленная тишина. Стройотряд, яростный стройотряд обалдело уставился на Веньку, даже большая зелёная муха, перестав жужжать, опасливо прицепилась к потолку. Пузырев с невозмутимой рожей налил полный стакан и выпил, все машинально сглотнули. Наконец, Мишка вышел из состояния оцепенения.
—Ты еще не сказал, что я — Агасфер.
—Ни в коем случае, ибо ты не вечен,— парировал Венька, помолчав, изрек:—«Словарь современных понятий и терминов»презентация буквы «Д» в контексте беседы. Повторение-мать учения, старички, но за конкретный смысл изложенного ручаюсь головой. Прошу всех наполнить бокалы, последовав моему примеру.
Поднялся восхищенный галдеж с обильным возлиянием — попытка залить и заговорить возникшую неловкость, Валерка, свой в доску мужик, честный студент с допустимым количеством хвостов, никогда не подводит, а что там дед вытворял, так он не виноват. Венька — молодец, здорово сбил всех с толку, ну и завернул, подлец!,.. Особенно про жупел...
—Боюсь, старик, что здесь несколько иное понятие, нежели ты подозреваешь.
—Все равно потрясно!
—Само собой!
Банкетная зала постепенно выбиралась из кризиса противоречий, Санька Шеманов потянулся за обшарпанной гитарой, взял пару аккордов. Народ умолк, гитарист сосредоточенно настраивал хлипкий инструмент...
—Я не согласен!—уязвленный Мишка поправил очки и продолжил.—Разговор не закончен... Я согласен..,
—Слушай, заколебал, согласен, не согласен!—рыкнул Сережа Ермаков.
—Повторяю, я не согласен с безрезультатным завершением серьезного принципиального разговора и согласен с Вениамином, что требуется исследовать вопрос вплоть до выезда на место событий. Там и посмотрим, была ли диффамация с моей стороны.
—Да ладно, Мишка, успокойся, ну было, не было, какая разница... Валерка здесь причем? —Венька попытался вторично уладить конфликт.—Дед сотворил, ему, и отвечать...
—А я говорю, что этого не может быть! Потому что не может быть...— Валерка зарапортовался,— он воевал, честно воевал! На фронте лагерей нет,... и заключенных. Он не мог, я же его знаю, как вы не понимаете?... Хорошо, я согласен, более того настаиваю, поехали в Совгавань и разберемся во всем. Мой дед не мог допустить никаких издевательств над людьми. Ну я же его знаю,... почему вы мне не верите? Может он строго соблюдал правила... режимные. Короче, я покупаю билеты, и мы все едем в Совгавань.
—Почему в Совгавань?
—Потому что деда там разжаловали!—заорал Валерка и выскочил из комнаты.
—Че нервничает, шиз стибанутый?—смущенно про¬комментировал Витька,—Вень, пойди покури с дуриком, успокой немного... Так, отцы, что будем делать?
Спорить уже надоело, недолго посовещавшись, отряд решил отчислить из общей заработанной суммы тысячу рублей и в качестве ревизионной экспедиции направить в Совгавань Мишку, Витьку и естественно Валерку. Подумав еще чуть-чуть, добавили на непредвиденные расходы пятьсот рэ, невзирая на отчаянное сопротивление двух ревизоров. Валерка с Венькой вернулись только к обеду, когда студенческая дружина сотрясало мощным храпом стены ветхого рабочего общежития. Стол сверкал неприличной пустотой, окна зашторены суконными одеялами, объедки медленно переваривались в желудках бродячих собак. Чистота, покой, наслаждение.
До Хабаровска долетели на самолете и застряли — нелетная погода. Уныло поехали на железнодорожный вокзал, благо поезда у нас всепогодные. Молодая кассирша, растаяв от студенческой лести, нашла три билета в одном купе вечернего поезда. Плотно поужинав в привокзальной харчевне, ребята затарились в дорогу и в двадцать три ноль-ноль безмятежно давили подушки, облаченные в застиранные МПСовские наволочки. Пассажирский состав спешил на северо-восток.
Поздним утром, переходящим в полдень, продрали заспанные глаза. На столе позвякивали шесть стаканов с жидким чаем. Пожилой мужик, можно сказать старик, с ярко выраженными еврейскими чертами лица, приветливо улыбался:
—Я уже второй раз заказываю чай своим соседям, поругался с проводником, обозвал его идиотом, он, естественно, меня жидовской мордой,... на том и поладили, понимаешь. А молодежь все спит. Вставайте, дядя Сема хочет выпить немножко чаю... с коньячком. О, еще одна жидовская морда показалась,—Мишка недовольно поморщился с высоты верхней полки,—Это Россия-таки или земля обетованная, я вас спрашиваю? Молчите, дядя Сема все знает. Идите быстро писать, очередь давно прошла, у вас имеется счастливая возможность облегчиться без пошлого стояния в тамбуре.
Шебутной попутчик, кисти рук в наколках, поддатый, шумный, такие редко встречаются. Ребята долго полоскались в заплеванных туалетах, пытаясь смыть остатки сна и дорожного пота. Вода — удивительное химическое соединение, не зря крещение происходит в воде. Сон укрепляет дух, вода облегчает тело, но и они не смогут примирить бывших друзей, вставших на путь упрямого противостояния. Валерка: и Мишка общались мало, в силу необходимости. Витька сохранял веселый нейтралитет. О цели поездки никто не обмолвился ни словом, ни звуком. Молчаливая неприязнь усиливалась с каждым пройденным километром, грозя превратиться во взаимную ненависть. Вернулись в купе. Дядя Сема успел разложить фантастические съесные деликатесы с неизменной вареной курицей на самом верху благоухающей горы, у подножья Которой ритмично колыхались две бутылки «Дойны»-. Не хило! Люблю повеселиться, особенно, пожрать. Налили. Мишка отказался. Пошел к черту, нам больше достанется. Кобенится как, девочка. Стакан с утра в вагоне — самое то, да еще при такой закуси... Дядя Сема знает, что требует молодое поколение образованных людей. В мои годы путешествие было не очень хлебосольным, дядя Сема ходил по этапу и никому не желает этого... Молдавский коньяк лучший в Союзе, я вам скажу. Нет, вы не пейте глоточками, пейте залпом,у дяди Семы этого добра навалом. Ну как? Я же говорю, пейте залпом, как спирт. О, дядя Сема попил спирту, я вам скажу. Даже на зоне часто перепадало от, начальства. Дядя Сема-таки хороший портной, любой кителек... Молодой человек, не смешите меня, тогда главное был бы человек, а посадить его всегда найдется за что. Миша, вы больной-таки, или у вас принципы?... Тогда извините, дядя Сема уважает чужие принципы. Молодые люди, вы лучше скажите, в каком месте тогда не было лагерей? Нет, они спрашивают за Советскую Гавань!
Дядя Сема три года из восьми провел там. Кто не знал генерала Плотникова самый последний зэк знал Николай Палыча. Я вам скажу: суровый человек был, суровый. Вертухаи как зайцы разбегались от его красных лампас...
Я помню тот Ванинский порт
И вид пароходов угрюмый...
Старый зэк заснул, уткнувшись носом в куриную ножку. Ребята бережно, насколько позволяла координация движений, уложили собутыльника и вырубились сами. Принципиальный Мишка, сверкая трезвыми стеклами очков, брезгливо принялся за уборку.
Состав, выбившись из графика, плелся со скоростью удава после линьки. Купе сумрачно подняло тяжелые головы ото сна. За окном проплывал, отвратительно-зеленый лес —дальневосточная тайга. Мерзкое синее небо, растеряв все облака, нагло лыбилось в грязные окна вагона. Пакость несусветная. С отвращением опохмелились.
За время отдыха Мишкины принципы сошли на таежном полустанке, и он пил, а остальные просто лечились — полная гармония. Добродушная проводница, сменившая зловредного проводника, принесла жидкий чай. Семен Маркович, сунув в карман вагондамы хрустящую трешку, попросил заварить по фирме. Мило улыбнувшись, тетка скрылась за дверью. Хлопнули еще по чуть-чуть.
"Погодка-то сегодня разгулялась любо-дорого посмотреть: на небе ,ни пылиночки, кругом нетронутая тайга с чистыми прохладными речушками, полными жирующим хариусом. Благодать. Вы знаете, как ловить хариуса? Вы не знаете, как ловить хариуса. Я вам. расскажу. Берете кораблик... Зачем эсминец? Лучше катамаран, он более устойчивый. Нет, Миша, без паруса. Вы пейте, Миша, больше. Пить мало очень вредно в большой компании. Теперь закусывайте, саркастический вы мой. О чем это -я? Правильно. Катамаран специальная рыбацкая снасть для ловли рыбы, в основном хариуса... Но какую я однажды поймал щуку на кораблик, об этом позже. Итак, кораблик действует по принципу самолетного крыла, прикрепленного к толстой миллиметровой леске с подвешенными к ней по водками с мушками на тройниках. Мушку каждый рыбак делает самостоятельно. Берешь немного своих волос из подмышки, но лучше с лобка, и красиво... Миша, вы задаете глупые вопросы, на лобке у каждого человека волосы более кучерявые, закрученные, и поэтому мушка получается как произведение искусства. Да, Миша, главный ценитель—хариус. Он, сволочь хищная, стоит на перекате и ждет, когда вода принесет ему очередную добычу в виде жирного комара, а тут мы со своими... Нет, Миша, лобковыми бывают только вши. В простонародье именуемые... Правильно, Вы эрурит, Миша?... Нет, вы пейте, пейте, зачем вам этих неприятностей, как говорят в Одессе. Значит мы подводим свои мушки прямо под жадный взгляд любителя комариного мяса. В спешке хариус промахивается, недовольно уходя в глубину прохладных струй... Узрев, что добыча по-прежнему на месте да еще и никак не может взлетать, (мы аккуратно подергиваем центральный поводок, создавая впечатление взлетающего комара), хариус тщательно прицеливается... Хап!... Есть, поймался! Теперь главное не спешить и не медлить, Плавно выбираем поводок на себя и в нужный момент выбрасываем дурака , на берег. Он наш. Иногда таких дураков за один раз цепляется штук пять. Помню в Воркуте... Где я только не был, Виктор? Я не был только в Израиле пока, но, даст Бог, и там побываю. Вот съезжу в Совгавань, возьму земли с могилы младшего брата, и начну оформляться. Что вы спрашиваете, Миша?... Евреев, как и других, было много в лагерях. Нет, Виктор, конвой в основном вологодский: «Шаг вправо, шаг влево, прыжок вверх считаю побегом, стреляю без предупреждения!» Брат .Боря умер в пятьдесят втором, Боря, бедный Боря! Наливай, надо помянуть... Тогда у нас комендантом, нет, управляющим был генерал Плотников Николай Павлович, а комендантом — мой одноклассник Наум Иссакович Фридман—гнида поганая. Я заканчивал Николай Палычу парадный мундир, он любил красиво одеваться и красивых женщин. Бывало сорвется в Ванино на неделю, там у него подружка была, я ей платье шил,... намучился. Я-таки мужской портной, но Николай Палычу разве откажешь? Получилось, и я вам скажу, неплохо-таки получилось. Но Бог с ним с платьем, что платье — тряпка, иное дело достойный парадный костюм генерала. Сижу я в своей каморке при управлении, строчу на стареньком «Зингере» и слышу: забегали вертухаи, залаяли собаки, заорало начальство. Большой такой шум, на побег тянет. Так оно и было на самом деле. Один из блатных, по кличке Бык, продулся в карты на побег, ну, пришлось бежать, иначе зарежут, куда ему деваться. Его под утро пристрелил вологодский, километрах в пяти от Лагеря. Начальство от злости вывело все бараки на улицу, и, пока не поймали беглеца, зеки стояли на перекличке в сорокоградусный мороз. Меня тоже хотели вывести, но мундир генерала спас. Фридман распорядился оставить меня в покое, а бедный Боря, постояв восемь часов на морозе, простудился и умер, как остальные триста заключенных. После этого Николай Палыча разжаловали в полковники, он так и не примерил свой парадный мундир."
—Значит его. разжаловали за издевательство над заключенными?-— Мишка победно усмехнулся, Валерка опустил голову.
—Что вы такое скажете, Миша, разве за такие пустяки тогда могли разжаловать генерала? Вам-таки вредно пить, Миша. Большое дело — от простуды подохли триста с небольшим зэков. Да в те времена за такие заслуги награды вешали.. Генерала Плотникова разжаловали, я не возражаю, именно за этот случай, но по другой причине. Слушайте, Миш,а что вы пристали к Николай Палычу, как, простите, банный лист. Он - вам что, дядя? Судя по вашему носу, вы с генералом в родстве состоите. Oн был чистый русачок, курносый, белобрысый, как Виктор. Виктор, признайтесь честно, может он ваш дядя, или дедушка?
—Честно признаюсь, не мой.
—Таких предков иметь очень почетно!
—Впервые слышу, что тюремщик - почетный предок, — непримиримо высказался Мишка.
Молодой человек, вам известно, кто по жизни был настоящий д’Артаньян?
—Известно.
—И что вы на это скажете?
—Я промолчу, ибо это к делу не относится. Не равняйте Францию и Россию.
—Боже меня упаси сравнить задрипанную Францию с Великой Россией.
- Из которой вы собираетесь драпать в Израиль...
—По одной причине, Миша, по одной. Там уже давно живет мой сын, иначе бы я никогда... Кстати, только в Израиле меня будут называть русским, что тоже интересно.
—Семен Маркович, и все же скажите, за что разжаловали деда?—Валеркин голос осип от напряжения.
—Это-таки ваш дед, Валерий?
—Да, генерал Плотников мой родной дедушка.
—Давайте выпьем за его здоровье, Валерий.
—Он умер в шестьдесят восьмом году.
—Жалко. Тогда за упокой... Николай Павлович прибыл к нам с фронта и совершил страшную для тех Времен вещь. Вернувшись, пардон, из Ванино через два дня после побега Быка в контору, генерал узнал некоторые подробности переклички на сорокоградусном морозе, к тому времени мой брат и еще человек двадцать скончалось... Честно сказать, стукнул генералу на Фридмана я, обидно стало за Борю. Николай Палыч в ярости вызвал к себе суку Фридмана и его замполита. Что там в кабинете было, я точно не знаю, но говорят, что генерал расквасил нос Кравчуку, а хитрый Фридман вывернулся и получил только пинка под зад, когда убегал. Ваш дедушка, Валерий, был-таки крутой человек. Эти подонки написали в Москву, была комиссия, а результат вам известен.
Валерка молча выскочил из купе. За окном смеркалось, колеса мерно постукивали на стыках, отбивая всем известный ритм.
В Совгавань прибыли ранним утром. Семен Маркович двинул на окраину к товарищу по отсидке, бросившему якорь в сих не столь отдаленных местах. Ребята же решили рвануть на Сахалин и далее во Владивосток.
Разбитной Колесников к обеду договорился со шкипером морского буксира «Союз-61», и в семнадцать часов по местному времени друзья стояли на палубе изрядно проржавевшего трудяги. Кончилось лето восемьдесят пятого года. «Союз-61», натужно гудя изработанным двигателем, выходил из Советской гавани в открытое море. Штормило.