Дело было в 1956-ом году. Учился я тогда на втором курсе Ереванского Политеха. Лекции по высшей математике читал нам “великий и ужасный” Дро – Дереник Михайлович Григорян. На его экзаменах из группы в двадцать пять человек “резалось”, как правило, студентов пятнадцать.
Проработчиком у Дро был Миша Акопян ( проработчик – это преподаватель, который прорабатывает, “растолковывает” лекцию профессора уже не всему курсу сразу, а отдельным группам, почти каждому студенту, решает и объясняет разные примеры, задачи). Миша был довольно молод, можно сказать красив, нравился студенткам , да и сам был непрочь порисоваться. Напишет, бывало, на доске условие какого-нибудь примера или задачи и спрашивает нас: “ Ну, видите-ли вы решение?” Качаем головами. “И я пока что не вижу”. Oтходит от доски вглубь класса, подсаживается к какой-либо студентке, что посимпатичнее, и говорит: “А вот отсюда я решение уже вижу!” Потому в институте, где почти все профессора и преподаватели имели прозвища, его называли “Дамский Миша”.
Его отец , академик, кажется , был приглашён в Армению из Москвы, где родился и получил образование и сам Миша. В нашем институте академик Акопян заведовал кафедрой физики. Так что его сын и наш проработчик Дамский Миша был выходцем из научной элиты.
Приезжал Миша в институт или на своей “Победе”, или на какой-то иномарке, тоже принадлежащей ему. Для всех нас это было чем-то запредельным. Завидовали ли мы ему? Нет, нисколько! Иметь свою машину тогда было такой редкостью и было это для нас, студентов, таким недостижимым, что и думать об этом не думали, а потому и не завидовали. В Ереване было так мало автовладельцев, что когда в разговоре о ком-то говорили: “это тот Ашот ( или Рубик ), у кого синий “Москвич”, то по этому “признаку” понимали, о ком идёт речь. Он ставил машину на улице Терьяна перед институтом так, чтобы мог поглядывать из аудитории на своё сокровище. Зная о его пристрастии к своим легковушкам и, чтобы отвлечь его и нас от скучных интегралов и дифференциалов, кто-то из нас ,“невзначай”, задавал ему какой-нибудь вопрос на автомобильную тему. Миша легко заводился и до конца урока тему эту уже не менял. Как-то его спросили: “ А легко ли стать шофёром?” Он немного задумался и сказал: “Водить машину можно научиться легко, но чтобы стать шофёром, нужно научиться крепко ругаться матом, a это под силу не всем”.
Приехал в Ереван на гастроли знаменитый Вольф Мессинг. Наш проработчик, как-то, придя на урок в нашу группу, начал занятие не с математики, а с рассказа о Мессинге.
Привожу вкратце его рассказ, хотя Миша эмоционально излагал его чуть ли не пол урока :
---Мой отец и Вольф Мессинг давние знакомые, можно сказать, друзья. Когда я узнал, что Мессинг в Ереване и мой отец собирается встретиться с ним, я стал просить его взять меня с собой на эту встречу. Отец согласился, но просил меня, чтобы во время этой встречи я ничего не говорил об опытах и “фокусах” Мессинга. Я дал слово. И вот вчера мы пошли к нему в гостиницу “Ереван”. Mессинг как раз недавно пришёл после сеанса очередного выступления. Был уставшим, но очень обрадовался встрече с другом. Поговорили. Видим, что человек, действительно, измотан. Отец стал собираться уходить. Я, конечно, немного разочарован этой встречей, ничего сверхъестественного не увидел. Просто обыкновенный, немного уставший, человек, и только.
Мессинг же, посмотрел на меня и говорит: “Вижу, что ты о чём-то хочешь попросить меня”. Oтец замахал руками: “Нет, нет, Вольф, ничего!” Tем не менее Мессинг кладёт на стол лист бумаги, даёт мне карандаш и говорит: “ Напиши любое число”. Я спросил, а сколько- значное? “Любое”, повторил он.
И пока я раздумываю, какое же число написать, он продолжает беседовать с моим отцом. Сначала я написал какое-то четырёхзначное число, потом, подумав, приписал ещё одну цифру. Мессинг, заметив, что я готов, говорит: “Переверни листок”. Я перевернул. На обратной стороне я увидел то же самое число, но предварительно написанное Мессингом. Я потрясён! А отец уже тянул меня к выходу.
Такой вот рассказ на уроке математики. Это было первое, что я услышал о Мессинге, как говорится, из первых уст. Тогда я и не думал, что всего через несколько дней я познаю чудо Мессинговских опытов на себе.
В это время надо было готовить курсовую работу по сопромату. Недалеко жила однокурсница, которая раздобыла методику расчёта и несколько студентов должны были собраться у неё, чтобы по исходным данным, каждый делал свою курсовую. Я пошёл к ней. Чуть ли не в первый раз я надел новый пиджак, который сшили мне тоже, кажется , первый раз в жизни.
Я ещё только приступил к расчёту, как пришёл Алёша Василенко, мой одноклассник и друг. Его мама, Марина Диогеновна, заслуженная учительница Армении, получила два билета на сеанс Вольфа Мессинга, который должен вот-вот начаться в “Доме Учителя”. И Алёша еле нашёл меня и пригласил на этот сеанс.
Сопромат, конечно же, подождёт. Уложил я свою логарифмическую линейку во внутренний карман пиджака, с трудом застегнул пуговицы ( пиджак-то новый ) и мы пошли. Дом Учителя на улице Пушкина. Длинный , узкий, тесный зал. Кое-как нашли два места. Люди, которые пришли после нас, уже сидели-стояли и в без того узком проходе.
Сначала выступала пожилая женщина. Она рассказывала о феноменальном даре Мессинга, о его жизни, о его опытах, о том, как проводится сеанс. Большинство опытов он проводит в контакте, держа за руку “диктующего” и только раз за сеанс без такого контакта, так как на большее число раз у Мессинга просто не хватает энергии.
Зрители выбрали из своей среды жюри. Жюри разместилось за столом на сцене и к ним стали передавать записки с заданиями. Передал записку и Алёша. Что он там написал, я не знал, да и вообще не заметил, когда он писал эту записку. Жюри по-очереди брало записку и вызывало её автора на сцену. Мессинг, а он появился на сцене уже после того, как все записки были уже собраны, брал за кисть автора задания и тот мысленно “диктовал” то, что было написано им в записке. Мессинг “читал” его мысли и выполнял задание. В конце жюри открывало листок с заданием и зачитывало. Зал аплодировал.
Мессинг на пару минут садился на стул отдохнуть.
И, наконец, вызывают Алёшу. Он с трудом проходит между рядами и выходит на сцену. Мессинг берёт его за руку и Алёша начинает “диктовать”. Не отпуская его руки, Мессинг спускается с Алёшей со сцены. Они еле продираются через проход. Около моего ряда останавливаются. Сначала вроде бы пытались пройти в другую сторону, но потом повернули и так, вдвоём, пробираются ко мне. Мессинг идёт впереди, ведя за собой диктующего Алёшу. Дошли. Мессинг хватает меня за руку и, как-то рывком, тянет из ряда в проход и далее на сцену. Он весь какой-то красный, нервный и немного дрожит. Я смотрю на него с испугом. Замечаю у него за ухом огромную шишку ( или опухоль?) Потом я где-то читал , что это была такая большая бородавка. На сцене, Мессинг, отпустив мою руку, пытается освободившейся рукой расстегнуть мой пиджак. Это ему не удаётся – я сам его еле застегнул, пуговицы с трудом пролезали в петли. Мессинг, чувствую, на пределе, он тяжело дышит и часто вполголоса произносит: “Боже мой! Боже мой!”.
Kогда я, наконец понимаю , почему он нервничает, я сам быстро расстёгиваю пиджак. Мессинг вынимает из внутреннего кармана пиджака мою логарифмическую линейку и отпускает, наконец, Алёшкину руку. Уверенно пользуясь линейкой, делает вычисление, подходит к столу, берёт карандаш и пишет на бумаге знак корня, под ним число 25, знак равенства и цифру 5. Задание моего друга закончено и блестяще выполнено.
Мы уходим со сцены на свои места. И тогда же я понял, что теснота в зале и неподдающиеся пуговицы мешали Мессингу “следить” за командами диктующего и это нервировало его. Отсюда и эти “боже мой”.
Досматриваем сеанс, в том числе и бесконтактный номер, в котором девочка из публики спрятала в коридоре какую-то вещицу, а Мессинг, в сопровождении члена жюри и этой девочки, вышел в коридор, нашёл и принёс этот предмет.
Зал благодарно аплодирует , а я долго ещё потом до мелочей вспоминал этот “контакт” с одним из феноменальных и удивительных явлений ушедшего уже двадцатого века – встречу с Вольфом Мессингом.