Посреди ночи Дарина вытянула здоровенного Налима. Мне, Рыбаку со стажем, было интересно наблюдать сию картину. Рыбачка не тратила силы попусту, но и не давала слабину рыбине, которая могла легко закоряжиться. Уверенными быстрыми движениями она выбирала лесу катушкой, как будто на другом конце сидел пук травы или небольшой топляк.
И, когда до берега оставалось каких-то два метра, и на поверхности показалась разинутая пасть ночного хищника, Налим стал сопротивляться, загибая хвост то в одну сторону, то в другую, нагоняя на берег небольшие волны.
- Красавец! – Я подорвался с места и, дождавшись, когда Налим окажется на берегу, перехватил беснующуюся огромную добычу, прижав обоими коленями к сырой траве. – Килограмм 15, не меньше! Ну, грамм 500 могу ошибиться, не более, - улыбнулся я. – Печени тут столько, что за один присест не осилить! Поздравляю.
- Спасибо, - смущённо ответила Дарина. Я больше семи килограмм и не вытягивала никогда. – И, как бы между делом, добавила: – А Вы штаны промочили.
- Не сахарный, не растаю. Да и костёр не даст. – Я посмотрел в сторону огня и увидел, как Воблер, с высоты стоявшего рядом рюкзака, приоткрыв глаза, из-под лапы, наблюдает за нами. Покидать насиженное место ему не хотелось. Умный котяра понимал, что ему и так перепадёт со стола и немалая доля. Ведь теперь он в фаворитах у двух Рыбаков.
Подозревая, что активной ловли после поимки такой рыбины уже не будет до самого утра, я предложил новой знакомой отведать горячего, настоянного на душистых травках, чая. В моём термосе, как раз оставалось ровно на две порции и, пока костёр совсем не прогорел, была возможность пополнить запасы. Ведь запас, он и в Африке – запас.
Своей саперной лопаткой я аккуратно вырезал шесть пол метровых куска дёрна и соорудил из них два невысоких табурета, (ну, не на корточках же в мокрых штанах сидеть).
- Прошу к столу, - жестом пригласил я Рыбачку и налил дымящийся чай в крышку термоса. – Эх, передержал. Его долго нельзя запаривать, задохнётся. Давайте свеженького сварганю.
- Ммм-ум, - отпивая первый глоток, промычала дама. Держа вместительную крышку двумя цепкими пальцами, она чуть отдалила чай от лица и попыталась уловить аромат. – Мелисса?
Фенхель? И, кажется, лесной шиповник…
- Я просто поражён Вашей догадливостью. Давеча, тут ещё парочку щепоток Иван-чая запарил. А так всё верно.
- Ну, с мелиссой совсем легко – аромат и вкус только мертвый не учуял бы. А почему мелисса, а не мята… тут у Вас надо спросить, от чего Вы, мужики, все так боитесь это растение? В малых дозах – полезная штука. Так, теперь второй компонент. Солодку Вы вряд ли бы стали с собой таскать, хотя может, я и ошибаюсь, а вот фенхель, так его и найти гораздо проще. А шиповник… тут вы точно сказали, что перепарили чай. У меня к нёбу прилипла семечка. – И она заразительно рассмеялась, наблюдая за моим изменившимся лицом. – Я ведь дома, с малых лет, огородничеством занималась. У нас, на краснозёме, много чего росло.
Смех ей очень шёл. Впрочем, на моей памяти было не так много воспоминаний, когда смеющаяся женщина вызывала отвращение.
- А, родственная душа! – сказал я, прокашлявшись, после продолжительного смеха. - Я ведь тоже, под присмотром бабушки и мамы огородничал. Сильные руки всегда нужны. Только не всегда урожаем нас погода баловала. Хотя, в тепличках, да парничках успевало вызреть немало. Тем и кормились.
- Я смотрю, сами-то Вы не пьёте? – Дарина кивнула головой на термос, который я заботливо держал обоими руками возле груди.
- Я с детства не пью кипяток, да и с такой горловиной нос, не равён час, обварю. Вы пейте, пейте. Ваш-то мигом остынет.
До утра мы проговорили про заготовки урожая на зиму, делясь друг с другом своими фамильными секретами. Я рассказал о своей бабушке, которая привила мне любовь к природе и научила меня азам травничества. Светало. Уже были спалены все дрова, заготовленные мною. Уже был выпит второй термос чая и Воблер, не найдя себе достойного занятия, стал ластиться к нам по переменке.
- Пора мне, - неожиданно промолвила Рыбачка.
- Я провожу, если подождёте. Шесть секунд и мы с этим хитрым ушастым зверьком в Вашем полном распоряжении. – С этими словами, не дожидаясь её ответа, я подорвался с места и исчез в кустах.
Сдав снасти и ненужный скарб в свои сарайки, мы отправились, к нависавшему огромным монолитом, серому зданию Бункера. Где-то внутри, начинал разгораться огонь противоречий и я, прислушиваясь к нему, упустил момент, когда чуть помявшись на площадке первого, моего этажа, Рыбачка упорхнула выше, на свой.
- В 19 ровно встретимся в Баре, - крикнул я громко вверх, выгибаясь через перила в лестничном проёме, без надежды быть услышанным. Уж больно резво упорхнула Дарина, даже шума быстрых шагов не слыхать.
- Замётано! – донеслось издалека.
Отогрев, замёрзшие напрочь колени в душе, отскребя с себя недельную грязь, распарив физиономию до состояния мягкого пластилина, тщательно побрился. Потянуло холодом из комнаты. Выглянув, обнаружил Воблера, восседающего падишахом на моей подушке. Форточка, предусмотрительно оставленная приоткрытой, хлопала до упора на сильном ветру, направляя новые и новые потоки сырого утреннего воздуха в сторону кровати. Босиком, оставляя мокрые следы на ледяном полу, я продефилировал до окна. Закрыв обе створки и выдав Охотнику заслуженный подзатыльник, вернулся назад, в душ, заканчивать со своим лицом. Как ни косил глаза, а выровнять брови на одну длину мне так и не удалось. Да и х.. Хариус с ними! Как говорили предки: – «Мужик должен немногим отличаться от обезьяны: делами и запахом! Ну, или как-то так».
А теперь спать! Я залез под колючее одеяло и стал ждать, когда ложе нагреется, чтобы комфортно растянуться во весь рост и уснуть. Воблер, порыскав в своём углу и ничего съестного не обнаружив, появился пред мои, ещё не закрытые очи: - Мя!
- Спать, я сказал! Нечего было всю рыбу соседке таскать, Дон Жуан хвостатый! Свой-то желудок ближе. Вот и жди теперь ужина, а не нравится, вмиг на улицу отправлю, там тебя мышки ждут-дожидаются.
Хитрый котяра, зная мой характер и понимая, что своим нытьём наживёт на свой уже высохший зад множество неудобств, молча нырнул ко мне под одеяло, со стороны ног. Я даже привстал, от такой наглости. Аха, ежели он вперёд уснёт, а это, как водится, то я и ногой не пошевели? Плавали, знаем! Острые зубки Охотника не раз и не два кусали меня за различные части тела, покушавшиеся впотьмах на им облюбованную территорию. Воблер, высунув довольную морду из-под одеяла, моргнул несколько раз своими блюдцами и тихонечко захрунчал. Типа, спит кыса. Попросю не мешать!
- Тьфу! – я резко повернулся на бок, вытянул обе ноги, коснувшись пятками задремавшего кота. Репрессий не последовало. «Ну, и слава Богу,» - подумал я, засыпая.
Проснулся в полном возбуждении всего «организьма». Видимо во сне, который по причине полного устатку я не запомнил, снилось мне чтой-то эротическое. «Ёпт! Ну, дык, это ж сколько в холостяках-то ходить можно? Так и к коту во сне приставать начну…» - я пошевелил ногами под одеялом в поисках возможного объекта ночных домоганий. Не обнаружив Воблера под одеялом, я нашёл его лежащим в своём углу. Охотник даже не удосужился поднять голову и посмотреть в мою сторону. Она так и осталась лежать на чистой пластине текстолита. Своим поведением ушастый друг намекал на полное истощение и готовность к скорейшей трапезе. Я глянул на часы. 15-30. Хорош я массу давить! Придётся топать в Бар, пайку своему напарнику покупать. Не бегать же потом, вечером, туда-сюда, оставляя в шумном Баре Дарину одну. В том, что мы сегодня славно проведём вечер, у меня сомнений не было, а там, куда кривая выведет…
Притащив в комнату пару больших кусков камбалы, осторожно переложил их с обёрточной бумаги на импровизированный кошачий стол. Друг мой привстал, потянулся, приседая на передние лапы и широко зевнул, оголяя свои белоснежные клыки.
- ? – Воблер смотрел на меня не моргая, нервно подрагивая своим хвостом.
- Иду уже! – Я встал с колен и подошёл к своей вместительной тумбочке, одиноко ютящейся в углу, которая выполняла одновременно и роль стола, и верстака, и шкафа.
- Пора и на бал собираться! – открывая створку тумбочки, пробубнил я и глянул в сторону кошачьего угла. Да, мой ушастый друг никак не походил на Добрую Фею. А вид содержимого моего гардероба удручал. Сколько раз я обещал себе прикупить чего-нибудь новое и стоящее. «Аскет хренов. Ладно, хоть чистое имеется в наличии, а то в Бар с грязными коленками попрёшься, с тебя станется! Кстати, я ж не замочил одежду. Ага и не замочу, пока эта харя свой харч не сточит».- Я снова поглядел в кошачий угол, откуда неслось довольное урчание. Проверять его зубки на остроту мне не хотелось. Пусть уж рыбьи хвосты дробит ими.