Неудачный рейс

               

В своей жизни человек часто сталкивается с обстоятельствами, которые подтверждают слова народных пословиц. Это и не мудрено. Народные высказывания рождались не на пустом месте. Многовековая история нашего народа породила мудрые мысли, проверенные не одним поколением предков. Эти пословицы и поговорки мы слышали от своих мам и пап, от дедушек и бабушек, но как-то они пролетали мимо нас. Мама мне говорила: в одно ухо влетело, в другое вылетело. Так оно и было во времена детства и необузданной молодости. А с годами всё чаще и чаще человек задумывается над мудрыми поговорками, анализирует где-то глубоко в своей голове и обязательно находит подтверждения им.
Такие пословицы как: пришла беда, открывай ворота; или – беда никогда не приходит одна, очень часто находят своё подтверждение в нашей быстротекущей жизни.
Рейс научно-исследовательского судна «Айсберг» был рассчитан на 45 суток. Дело было в начале октября. Этот месяц на Крайнем Севере уже довольно студеный. В первой декаде октября сопки вокруг Мурманска покрываются белым покрывалом. В самом городе на обочинах дорог и тротуаров в течение дня снег уже не успевает таять полностью. А с середины месяца снежный покров устанавливается  постоянно и на дорогах и во дворах. Средняя температура воздуха в конце октября стабильно переходит ниже отметки 0 гр.
Работы экипажу судна планировались в Баренцевом и Норвежском морях без заходов в заграничные порты.
Экспедиционный состав «Айсберга» подобрался довольно опытный. Все уже не раз ходили в рейсы, знали друг друга хорошо.
За день до отхода привезли на грузовике к борту всё заготовленное оборудование, химические растворы и реактивы в больших бутылях, упакованную химпосуду, запас гидрологических приборов и многое другое снабжение. Началась погрузка. Работали дружно, споро. Сначала выгрузили все ящики на открытую палубу, а затем начали разносить по кладовкам, по трюмам, по лабораториям. В таких работах участвуют почти все.  Могут помогать экспедиционникам и матросы с боцманом. Вот только штурмана и машинная команда всегда в этих делах стоят особняком. Механики и мотористы, их в экипаже называют – маслопупами, всегда у себя внизу, в машинном или в котельном отделениях. У них всегда свои дела, они заняты. Если кто и покажется из машины, в робе, перепачканной маслом и мазутом, весь в поту, то его сразу же гонят с открытой палубы. Тебе здесь нечего делать! Простудишься! Ну, а штурмана – это белая кость. Они – командиры, они – рулят! Выглядывают из иллюминаторов ходовой рубки и дают ценные указания. Работающая на погрузке бригада потихоньку матерится и посылает их куда подальше.
Как только погрузили оборудование и химию, из Торгмортранса пришла машина с продуктами. Продукты – святое дело. Тут все выходят, даже самые ленивые. Начали грузить на борт ящики и мешки с ценным грузом. В то время Торгмортранс не выделял штатных грузчиков, всё делалось своими силами.
Экипаж на «Айсберге» небольшой, всего лишь 27 человек мужского пола, но надо учесть, что впереди полтора месяца рейса без дозаправки и пополнения. Поэтому запасы делаются довольно большие. Заказом, в основном, занимаются повар и старший помощник капитана. Это их забота делать расчёт количества продуктов на рейс, естественно, с небольшим запасом, учитывая возможные шторма и вероятность продления рейса.
Как бы там ни было, погрузка продуктов началась.
К этому времени наступила малая вода, т.е. полный отлив. На Баренцевом море приливы и отливы довольно амплитудные. Перепад уровня между малой и полной водами достигает 2,5 – 3,0 м. Здесь можно добавить, что фазы прилива или отлива идут в течение шести часов с минутами. Такие приливы называются неправильными полусуточными.
«Айсберг» – судно небольшое. Высота главной палубы над уровнем моря всего лишь 1 – 1,5 м. Посему во время отлива палуба судна находилась метра на 2,5 ниже причала. Трап на главную палубу судна шёл почти вертикально. Под таким наклоном по трапу-то спускаться и подниматься трудно. А если ещё с мешком на плечах? Вообще, невозможно.
Недолго думая, решили передавать грузы с причала на открытое крыло ходового мостика. В это время как раз палуба мостика и причал находились на одном уровне. Расстояние между бортом судна и краем причала – около метра. Положили пару досок и по ним двигали ящики, мешки, коробки. Несколько человек работало на борту, человек пять подавали грузы с машины и по причалу к борту судна.
Всё до поры было нормально. Уже в конце разгрузки – погрузки начали носить туши мяса. Их было немного.  Два куска свинины, килограммов по 40 каждый и два куска говядины, такого же, примерно, веса каждый. Мясо заморожено, но никак не упаковано, так, для приличия, кой-где обёрнуто бумагой, которая была уже почти вся порвана. Но дело не в этом.
Приняв на борту свинину, начали грузить тушу говядины. Принимали вдвоём – гидролог и гидрохимик из экспедиционного состава. Когда тушу положили на доски со стороны причала, грузчики, находящиеся на борту, перегнулись через релинги ограждения, захватили мясо руками и потихоньку потащили к себе.
И надо же было в этот момент такому случиться!
Видимо, недалеко прошло судно и, естественно, от него пошла кильватерная волна. «Айсберг» качнуло, доски, на которых лежала говядина, чуть разошлись, вытянутые руки ребят не удержали тяжесть, тем более ладони были уже скользкие от жира, и 40 кг мяса ухнули в воду Кольского залива между бортом судна и причалом!
Сначала все оцепенели. Но, это продолжалось всего пару секунд. А потом, что началось! Кто-то кричит: «Ну вот, наелись мяска, будем теперь голодными ходить!» Кто-то кричит: «Заткнись! Со всеми так может случиться!» Какой-то умник говорит: «Оно должно всплыть! Давай багры, боцман! Сейчас выловим.» Ему другой отвечает: «Была бы свинина – всплыла бы, говядина не всплывёт!» «Да замолчите вы, теоретики сраные, Это вам не г... оно не плавает!» – это уже старший помощник подошёл и высказался.
Минут десять митинговали и всё посматривали на поверхность воды: всплывёт – не всплывёт? Даже некоторые бегали на нос и корму судна, смотреть, может там всплывёт. Нет! Говяжий окорок сгинул навсегда! Очень жалко было. Если учесть, что в те времена, о которых идёт речь, мяса в магазинах днём с огнём было не сыскать, во сто крат было обидней, прямо до слёз.
Но, делать нечего. Экспедитора с машиной отпустили. Старпом расписался в получение всего груза полностью.
Дозаказать ещё раз не было возможности. Тогда же деньги выделялись на снабжение и продукты по определённым статьям и лимитам. Наличные никто никогда не видел для этих целей, всё по перечислению. Лимит исчерпан, до свидания!
Володя с Геной – это те ребята, которые уронили мясо, поплелись к старпому. Разговор получился несложный, вопреки ожиданию.
– Вот что, ребята, я вам скажу. Этому окороку цена 100 – 120 рублей. Вы за месяц  столько получаете каждый. Поговорю с капитаном, денежный вопрос уладим, Будем считать, что мы это мясо уже съели. Соберём в начале рейса собрание, надеюсь, экипаж согласится расписать этот убыток на всех.
На том и порешили. Вопрос был исчерпан. «Виновники» торжества остались довольны таким исходом.
Но, это было только начало тех неприятностей, которые свалились на экипаж судна в том рейсе.
Отход в рейс на следующий день после злосчастной погрузки. Была суббота. Долго ждали пограничников, они пожаловали уже где-то после обеда. Да, впрочем, было, как всегда. Экипажи всегда ждут пограничников. Они никогда не приезжают в назначенный час, да и часа у них определённого нет. Ждите! У нас вы не одни! Вот и ждём.
Пока ждали, начали потихоньку за отход поднимать. Это тоже, как всегда, в порядке вещей. В день отхода основные  работы не начинаются. Обычно первые сутки – установка и тарировка приборов. День такой расслабленный, полупьяный. Традиция!
Погранконтроль прошли без замечаний. Всё, граница закрыта! Сразу судно отваливает от причала. «Айсберг» благополучно направился к месту якорной стоянки в Тюва-Губу Кольского залива.  Хода туда чуть больше двух часов. Было решено отстояться на якоре до утра.
Экспедиция – всего лишь 7 человек: три гидролога, три гидрохимика и начальник.
Начали разбирать оборудование, приборы, расставлять химическую посуду, разливать необходимые растворы. Впрочем, разливать крепкие напитки тоже не забывали.
После ужина, когда, казалось, все отходные хлопоты улеглись, в каюту начальника экспедиции постучали. Начальником в том рейсе был Локтев Валерий Иванович.
– Да, да! Входите!
За дверью стоял Сергей, он работал гидрологом:
– Валерий Иванович, я что-то на палубе не вижу буя. Основного, поддерживающего буя. Не знаю,  может боцман с матросами его куда-то засунули.
– Как это, засунули? Ты соображаешь, что говоришь? Как можно такую махину куда-то засунуть?
Пенопластовый пятисекционный буй для автономной постановки самописцев морских течений – объёмная конструкция.  Высотой метра три и диаметром около полутора метров. Как такой «поплавок» спрячешь?
Начальник пулей вылетел на палубу. Сам осмотрел все места, где мог поместиться буй. Нет! Нету буя! Как корова языком слизнула! Вот это – дела-а-а! Скандал! Экспедиция забыла буй! А завтра утром постановка гидрологической станции с самописцами! Такого никогда не было!
Локтев, как побитая собака, потопал к капитану. Геннадий Иванович Ефимов после напряжённого отходного дня и после ужина прилёг на диван. Когда зашёл начальник, поднялся, плеснул по 20 капель коньяка.
– Валерий Иванович, ты что такой грустный? Что-то случилось?
– Да, Геннадий Иванович, случилось. Мы буй забыли! Основной, большой буй. Без него постановка самописцев невозможна.
– Обрадовал, нечего сказать! И что теперь прикажешь делать?
– Возвращаться в порт надо, ехать на склад и везти на борт буй. Другого пути не вижу. Иначе – срыв рейса, неминуемые санкции.
– Санкции, санкции! Напугал старуху большим хреном! – взорвался капитан, но тут же сбавил обороты, – Валер, завтра же воскресенье. Если даже я подойду незаметно к дальнему причалу без оформления у погранцов, как вы его привезёте на борт? Где машину взять? Кто отпустит со склада в выходной день?
– Геннадий Иванович, это уже наше дело. Мы виноваты, мы и доставим. Если не удастся, то придётся официально оформлять приход, ждать понедельника, выписывать бумаги на получение буя, заказывать машину…
– Хватит, хватит! А то я не знаю этой кухни! Весь день уйдёт на эту канитель. Главное, что это – срыв рейса и позор на наши дурные головы, – капитан задумался, – а как же так получилось, Валерий Иванович? Такие буи редко вывозят с борта на стоянках.
– Дело в том, Геннадий Иванович, что старый буй мы после прошлого рейса вывезли в ремонт. Там требовалась замена пенопластовых секций. А вот другой буй забыли. Верней, выписали все бумаги, я лично подписывал документы на получение. А вот доставку протабанили! А я не проконтролировал.
– Всё ясно! Ну, что ж! Делать нечего, портвейн он отспорил, как поёт Высоцкий. Сегодня уже поздно, а завтра рано утром пойдём назад, в Мурманск. Попробую незаметно подойти к дальнему причалу угольной базы. У вас будет два часа, только два часа, для доставки буя на борт. Не успеете, придётся оформлять приход. Но ты, Валерий Иванович, останешься на борту. Подбери двух молодцов. С ними отправится старпом и боцман.
Рано утром, на следующий день «Айсберг» снимается с якоря и берёт курс на юг, в Мурманск.
Перед высадкой «десанта» на берег капитан собрал у себя эту бригаду –«Ух!»– и дал наставления. В группе по доставке буя было четверо: старпом, боцман и те двое, которые уронили за борт говяжью тушу.
– Вот что, друзья, – говорил капитан, – вы можете себе представить, что мы сейчас делаем незаконное дело? Так вот. Постарайтесь не попасть на глаза знакомым, родственникам, а тем более на глаза милиции. Вас сейчас в Мурманске как бы не должно существовать. Ни в коем случае не лезьте ни в какие ссоры, передряги с кем бы то ни было. Попадётесь – будет большой скандал. Даю вам два часа. Ровно через два часа, если не вернётесь, вызываю пограничников, оформляем приход. Всем всё ясно?
– Где машину-то искать, товарищ капитан? А грузить на машину как? Он ведь килограммов двести весит? – спрашивает боцман.
– А вот это меня совершенно не интересует. Где увидите грузовик, там и договаривайтесь. Я дал старпому немного денег из судовой кассы.
– Ну, всё ясно, Геннадий Иванович, мы готовы, – сказал старпом.
Вопрос насчёт машины был совсем не праздный. В те времена грузовых машин в личном пользовании не было, все они были государственными. А было воскресенье, предприятия выходные. Грузовиков в городе – раз, два и обчёлся, Все на виду.
Приткнулся «Айсберг» к самому дальнему углу угольной базы Мурманска, бригада благополучно высадилась на берег. Отчёт времени пошёл.
Вот здесь повезло. Как старпом смог договориться с водителем какого-то самосвала не представлял никто. Но, – смог. Старпом сел в кабину к водителю, а остальные плашмя легли в кузове, чтобы их не было видно со стороны. Машина помчалась на Петушинку к складам.
Трудней было договориться со сторожихой. Тётка ни в какую не разрешала грузить буй. Грозилась вызвать милицию. А этого допускать никак было нельзя. Всё же уговорили. Наобещали с три короба. Но главное, она знала кого-то в лицо. Видимо, он бывал на складах, получал снабжение, вот женщина его случайно и заприметила. Всё обошлось.
Буй с горем пополам загрузили в кузов. Как грузили, никто не запомнил. Когда потом кого-то из той бригады спрашивали: «Как же вы такую тяжесть закинули в кузов руками?» Никто не мог ответить. Видимо, в стрессовой ситуации появляются у человека дополнительные силы. Это потом уже на борту начали обнаруживать у себя какие-то синяки, вывихи, ссадины. А при погрузке ничего не чувствовали.
На причале застропили буй на грузовую стрелу, уложили на палубу, и «Айсберг» сразу же отошёл от причала. На всю операцию ушло полтора часа.
Рейс продолжился, верней, начался.
Прошла неделя. Всё шло по плану. Выполнялись океанологические и метеорологические наблюдения. Штормило, как всегда, но на пределе. Пока из-за погоды задержек не было. Привычная обстановка. Экипаж втянулся в ритм рейса. Уже готовились к первому банному дню. Баня – один раз в десять дней. Моряки во время бани стирают всё с себя. Кроме робы. Робу привязывают на пеньковый кончик и бросают за борт. Часов за пять такого полоскания морская вода отстирывает все масляные и мазутные пятна полностью. К пресной воде строго относятся. Экономят.
Как-то в один из дней заметили, что носовой гальюн замкнут. Особого внимания на это никто не обратил. На таких судах было два гальюна – один в носовой части судна, другой – в кормовой. В носовых каютах жили экспедиционники, матросы и мотористы. Частенько этот туалет, расположенный в носу, ремонтировали и, следовательно, замыкали на время ремонта. Поэтому и не придали значения этому факту. Причём гальюн могли закрыть и сами механики, а мог закрывать и боцман. Почертыхались маленько и всё. Но, одновременно с этим по судну пошёл слух, что пропал один моторист. Не вышел на вахту. Это – ЧП! Стали искать. Нигде нет человека. Доложили капитану. Сразу же был дан «Стоп» машине. Ещё раз обыскали все помещения. Нет человека! Судно делает циркуляцию, ложится на обратный курс. Команда, примерно, из десяти человек выстраивается в носовой части судна с правого и левого бортов высматривать на воде возможно упавшего за борт моториста. Судно идёт малым ходом. Час идёт, все глаза проглядели. И хотя дело было днём, но какой там день в тех широтах в октябре месяце? Так, сумерки. «Айсберг» периодически даёт короткие гудки.
– Боцман, а ты чего гальюн-то замкнул? – спрашивает один механик, – что, опять не фурычит?
– Я его и не думал замыкать, – отвечает боцман, – это маслопупы наверно замкнули, у вас же всегда где-то что-то течёт и не работает.
– Боцман, ты это брось! За своим хозяйством следи. А гальюн мы не закрывали. Он, как часы, работал с самого отхода.
– Да? А кто ж его замкнул?
– Слушай, боцман, – говорит механик, – а может там этот моторист сидит?
– Да, ну! Что он там верёвки рожает? Уже больше двух часов замкнут.
И всё же закралось сомнение. Пошли проверять. Из того гальюна на главную палубу выходит иллюминатор. Но он  задраен изнутри, а вот закрашен он был снаружи. Кто-то принёс ножовочное полотно, стали скоблить краску. Как только сошкрябали небольшое окошко, сразу заглянули внутрь. А изнутри на всех смотрят глаза пропавшего моториста! Вот это, да!
– Нашёлся! Нашёлся! – все облегчённо вздохнули.
– Открывай, Коля! Ты чего там сидишь? Хорош прохлаждаться! Тут тебя все обыскались!
Но Коля не открывает. Стоит в гальюне, одетый весь, упёрся руками в раковину умывальника и смотрит в иллюминатор.
– Коля, открывай! Ты чё, сдурел? – кто это крикнул, оказался ближе всех к истине.
У парня, в самом деле, поехала крыша. Ломом взломали замок, отвели моториста в его каюту. Самое главное, он ничуть не сопротивлялся. Сел на диван в каюте и молчит. Что бы его не спросили, – молчит, будто не слышит никого. Через некоторое время стал еле слышно себе под нос что-то напевать. Ну, свихнулся, сомнений нет.
Капитан даёт радиограмму в Мурманск начальству. «Айсберг» берёт курс в Кольский залив. А ушли уже далеко. Около двух суток хода назад по прямой.
На причале в Мурманске, когда швартовались, уже стояла «Скорая помощь». Был представитель из Управления. Приход не оформляли, никого на берег не увольняли. Сдали несчастного Колю врачам, его документы и выписку из судовой роли – представителю. И сразу же отошли от причала. Замены мотористу не прислали. Обошлись.
Здесь хочется несколько слов сказать о таких, с позволения сказать, заходах. Вот знаете, когда собаке покажут вкусную косточку, собачка уже вся нетерпение, уже слюнки капают, а кость взяли и убрали. Каково собаке? Вот, что-то такое подобное испытывают моряки, когда подходят к причалу по какой-то оказии, а их на берег не отпускают, хотя бы на несколько часов. Очень тоскливо. И не важно, сколько дней рейса прошло – 10 или 100.
Рейс продолжился.
Дальше ничего примечательного не происходило. Всё, как обычно. Работа, шторма, качка. Эти три слова можно ставить в каком угодно порядке, всё равно будет правильно.
Через 45 суток, день в день, «Айсберг»  подошёл к входу в Кольский залив. Несмотря на известные задержки в начале рейса, программа была выполнена полностью. Во-первых, расчёт времени всегда делается с запасом. А главное – лёд помог. Кромка арктических льдов в том году значительно сдвинулась к югу, тем самым, отрезав некоторые точки предполагаемых работ.
Итак – впереди Кольский залив. Запросили «добро» на вход. Судно уже находилось в северном колене залива. Качка становится заметно меньше.
И вдруг – удар ниже пояса! Приходит радиограмма от начальства с приказом выполнить дополнительные работы в восточной части Баренцева моря. А это, значит, ещё неделя или десять дней болтанки. На календаре – середина ноября. Возможны обледенения. Такие приказы на экипаж действуют угнетающе.
Читателю может показаться, ну что здесь такого? 45 или 55 суток, какая разница? Здесь всё дело в настрое. Каждый моряк знает, когда приход в родной порт. Ориентировочно знает. Где-то на подсознании у человека происходит определённый настрой на этот день. Уже в голове мелькают картины предстоящих встреч на берегу с любимыми, с детьми, с друзьями. И неважно, какой продолжительности рейс. Будь он 20 дней, или месяц, или два. Но, когда рейс неожиданно, за несколько часов до прихода, продлевают, это всегда, как серпом по одному месту.
Делать нечего. Приказ есть приказ. «Айсберг» делает циркуляцию и снова направляется в открытое море. Экипаж теперь уже весь начинает потихоньку сходить с ума. Матерятся все! Достаётся на орехи в первую очередь всем начальникам, всему руководству Управления, даже самой крепкой советской власти! Если бы слова имели физическую силу, то советская власть рухнула бы намного раньше, чем уготовано ей было историей.
В конце рейса стала ощущаться нехватка в рационе питания мяса. Первое, уже за неделю до предполагаемого окончания рейса, было совершенно постное. Кусочка мяса там не сыщешь. На второе, в основном, – макароны и каши на воде, конечно. Вообще, судовая пища за месяц рейса надоедает до чёртиков. Хорошо, если встретится рыболовный траулер. Можно попросить рыбки на уху. Но в ноябре месяце у Горла Белого моря рыбаков не встретишь. И всё же экипаж не роптал, знали, что надо терпеть. И терпели.
Всё на свете когда-то заканчивается. Закончился и этот, так неудачно складывающийся, рейс. Те десять дополнительных суток  тянулись так долго и были такими тяжёлыми, что и вспоминать не хочется. Казалось, что десять последних дней длиннее, чем предыдущие полтора месяца.
И вот, когда казалось, что всё позади, во время швартовки в порту, капитан не увидел на причале какую-то железную конструкцию, предательски вылезшую за кромку стенки причала, и левой скулой вмазался в эту железяку. Дыра, образовавшаяся в фальшборте, была небольшая, диаметром не более полуметра (её потом своими силами выправили и заварили), но это была последняя точка с восклицательным знаком в том неудачном рейсе.

                2013 г.