Последние лучи блеснули на заснеженной вершине. Макушки гор сперва покрылись золотом, потом светило мазнуло по ним розовой кистью и… будто задёрнуло огромный занавес. На горную долину опустилась ночь. Сотнями ярких глаз следили за нашей группой звёзды.
Две палатки, костер и шесть человек за поздним ужином - тренировочный поход в условиях высокогорья. Мы шли с небольшим опережением графика, поэтому, следующий день собирались посвятить отдыху: сходить на экскурсию к развалинам башни, находившимся здесь же, на плато.
Костер уютно потрескивал. Огненные искры уносились прочь, теряясь на фоне звёздного неба. Андрей вынес губную гармошку - единственный музыкальный инструмент, который смог с собою взять, не утяжеляя и без того немалый вес снаряжения. Уселся поудобнее и заиграл. Долину заполнили звуки грустной мелодии. Играл Андрей мастерски, незатейливый инструмент и пел и плакал, как живой.
- Сагамо мшвидобиса!*– раздался незнакомый голос. - Хотел лечь спать, да ваша игра за душу так берет, что сердце плачет.
Из темноты вышел высокий мужчина в потертых джинсах и войлочной куртке. Рядом с ним появилась большая собака, в неверном свете костра такая черная, будто ночная тьма стала на четыре лапы и теперь зловеще светила углями глаз.
- Здравствуйте! - Приветливо откликнулся Роман. – Присаживайтесь, пожалуйста, уважаемый!
Он поднялся, пропуская гостя к костру. Незнакомец не заставил себя упрашивать и присел с ними. Голова его была совершенно белой, словно снежная вершина, а усы и брови – пышными и черными, без единого седого волоса.
- Дай, думаю, поближе познакомлюсь! – Пояснил он. - А то от людей отвык почти.
- А что вы тут делаете? Живете? – С любопытством спросила Инга, протягивая кружку с чаем.
Старик степенно огладил усы, взял кружку, с удовольствием отхлебнул и неспешно ответил:
- Вай, зачем живу? Работаю я тут. Носки, валенки делаю, мясо на шашлык выращиваю.
Глаза озорно блеснули в свете костра.
- Как это? – не поняла девушка.
- Ты барашка видела? Шубу его видела? А шашлык какой?
- Чабан? Чабан! – догадались остальные.
- Не только. Еще и ветеринар, а когда домой прихожу - и сказочник… - с хвастливой ноткой заметил старик.
- Сказочник?!
- Да, много по земле хожу. Ветер, деревья, реки слушаю, они мне свои истории рассказывают, а я потом их людям пересказываю, - с наивным пафосом ответил старик и подбоченился.
- А нам расскажите что-нибудь! – всплеснув руками, попросила Инга.
- Что вам рассказывать? – Протяжно удивился чабан. - Вы люди городские, сами все знать должны. Это вы мне рассказывать должны...
Восточный этикет не позволял ему сразу согласиться. Старик чувствовал свою значимость и хотел, чтоб его немного попросили, поуговаривали. Ребята с удовольствием включились в игру.
- Мы же не умеем с ветром и деревьями разговаривать! – воскликнул Андрей.
- Ваши сказки интереснее наших будут, уважаемый! – добавил Роман.
- Давайте я вам не сказку расскажу, - сдался чабан, - а настоящую историю, которая давно в наших местах случилась. Мой дед её рассказывал.
Он погладил своего громадного черного пса, вздохнул и начал:
- Вы сюда поднимались по перевалу Чахутэба, «объятья» по-русски. На нем всегда хорошая погода. Редко облако там появится - и растает без следа.
Когда-то здесь стояло село богатое, много людей жило, а в башне - князь с семьей. Так говорил мой дед. Все у князя было: сильные сыновья, калбатоно* - красавица, настоящая пери! Уважали его люди и жена любила. Только грустила часто. Рождались мальчики, а она все о дочке мечтала. Чего только не делала, чтобы дочку родить. Большие деньги в эклесиа* жертвовала, дорогие иконы заказывала. Святому Георгию молилась, Гвтавба - Божьей Матери. Только, не доходили молитвы, видимо. Но однажды… нашла княгиня на пороге своего дома младенца, девочку, завернутую в белоснежную баранью шкуру. Такие белые овцы у Солнечного князя, слыхали? Когда облака по небу бегут - князь своих овец выпускает пастись. Так говорил мой дед.
Никто не знал, откуда девочка взялась. Чужие не проходили, а свои – люди правильные, разве бросят родное дитя? Забрала княгиня младенца себе, сказала, что Гвтавба - Божья Матерь, её молитвы услыхала. Так говорил мой дед.
Девочка росла скромной, к родителям почтительной. Выросла - настоящей княжной стала. У нас какие красавицы? Высокие, статные! Лица белые, как снег. Волосы черные, как ворона крыло. Гордые! На парней не глядят. Чтобы внимание обратили - долго стараться нужно. Дочь княжеская тоже неприступная, гордая. Вела себя так, что появись в наших краях царица Савская - и та бы ей ноги мыла. Честь княжескую высоко несла, ни в чем её упрекнуть нельзя было. Самая красивая гогона* во всей Грузии! Как в возраст вошла - зачастили соседские князья с сыновьями - на смотрины. Хоть и не родная князю была, а любил как свою калишвили*, и княгиня в ней души не чаяла. Богатое приданное за ней давали. Но джигиты и без приданного за один ее взгляд друг друга убить готовы были.
Время шло, она никого не выбрала, а родители не принуждали. Хотели счастья ей, чтоб по сердцу нашла себе мужа. Так говорил мой дед.
Любила княжна шелком вышивать, но ещё больше любила на коне ускакать в лес или поле. Могла наперегонки с облаками скакать. С ветром разговаривать. В полях часами бродила, цветами любовалась и птиц слушала. А сама пела так, что соловьи слетались слушать! Тревожило это князя. Не годится, говаривал, княжне как простолюдинке себя вести! Но запретить не мог - слишком любил. Вот и приставил верного слугу для охраны.
Случилась как-то беда с юной княжной. На прогулке конь испугался, когда перепелка из-под копыт вылетела, и понес. Слуга замешкался, потом во весь опор лошадь вслед погнал, да куда с чистокровным скакуном тягаться? Не смог догнать, унес скакун девушку. Вах! Слуга поседел от горя. И за княжну страшно, а уж себя как жаль! Не простит хозяин гибели дочери. Но делать нечего: нужно тело найти, чтоб родные оплакали, похоронили как следует, чтобы дух не тревожил. А дальше - будь что будет. Так говорил мой дед.
С такими мыслями отправился старый слуга по следам скакуна. Чего только не передумал! Но, вскоре, нашел молодую госпожу невредимой. Оказалось, конь понес ее к глубокой пропасти. Там бы и смерть она нашла, да, на счастье, молодой скорняк из города возвращался. По дороге шел, песни пел. Увидал джигит, какая опасность девушке угрожает. Не раздумывая, бросился вперед, схватил коня за уздцы, остановил! Скакун храпел, рвался, копытами бил, едва успокоился! Стоял, шкурой дрожал, дышал тяжело. И княжну парень на руки подхватил - не дал упасть. Она расплакалась от пережитого страха, прижалась к своему спасителю - отпускать не хочет. Про гордость забыла, не видит, что дорогое, тонкого шитья картули каба* порвалось. На руках джигит её домой и принёс - так говорил мой дед.
Князь не знал, как парня благодарить. Денег предложить - только обидеть. Повел на конюшню, предложил любого коня выбрать. Бурку дорогую подарил, велел в гости приходить. Джигит обещал. Не потому, что князь пригласил - девушка понравилась. Да и красавица глаз с него не сводит, самое нарядное платье надела, еле дышит от волненья. Боится, что спасителя своего не увидит больше, но сама себе в том не признаётся.
Стал скорняк к князю в дом вхож. Встречали его приветливо, угощали хорошо, да и он не с пустыми руками приходил. То папаху князю в подарок сошьет. То княжне с княгиней мягкие ичиги, бусами расшитые подарит.
Чем больше парень в княжну влюблялся, тем реже приходил, понимая: не ровня ей, не отдаст за него князь любимую дочь. А вскоре совсем ходить перестал, чтобы сердце не ранить. Думал - забудет красавицу, станет жить, как прежде, а после - женится на девушке, которую мать ему сватала. Да не так все вышло. Княжна сама к нему в дом пришла, сказала, что отец её замуж за другого выдать хочет, чтоб скорняк сам к ней засылал сватов, если любит, иначе - не жить ей на свете. Парень услыхал это - сердце забилось в груди, как птица в клетке. Пообещал, что с утра придет, руки просить. Так говорил мой дед.
Достал скорняк лучшую одежду - белоснежную папаху с буркой, рубашку надел, что мать вышивала, ичиги новые, и отправился судьбу испытывать. Сказала девушка, что любит, но вдруг родители нагайками со двора велят прогнать, на смех всему селению?!
Князь его как гостя встретил, но, едва услыхал, зачем пришел, ави* стал, мрачнее тучи. Не было такого в их местах, чтобы знатная девушка вышла за простолюдина! Хотел отказать, но дочь вмешалась. Сказала, что только по любви замуж пойдет, с благословлением или без. Не будет согласия - позором для семьи станет, люди пальцем на князя указывать начнут. Княгиня от ужаса онемела. Да и князь долго молчал, потом отослал жениха и невесту с глаз долой. Думать будет, сказал. И пока не надумает чего, велел на глаза не показываться. Так говорил мой дед.
Через время вызвал князь скорняка и решение объявил: пускай тот в город на год отправится заработать на новый дом. Да такой, чтоб не стыдно было молодую родовитую жену туда привести. А дочери приказал сидеть в своей башне и одежду шить, к свадьбе готовиться.
Так и сделали.
Княжна, едва жених ушел, к себе поднялась. Позабыла про забавы свои, все шила и вышивала. Ждала любимого, дни считала.
А ровно через год, в тот самый день, как он вернуться должен был, разыгралась в горах буря, да такая, что огромные валуны, играючи, с мест сдувала. Обвалы один за другим сыпались, горы стонали. Всю ночь и весь день непогода бушевала, а утром княжна первым делом к перевалу побежала, любимого встречать, и встретила… Только край бурки из-под камней виднелся. Увидала это княжна, закричала птицей раненной, и упала без чувств, как неживая! Так говорил мой дед.
Тело ещё жило, а душа умерла. Угасла княжна постепенно, будто свечка. А после смерти девушки над перевалом всегда хорошая погода стала. В любое время иди: ни обвалов, ни бурь не бывает больше. А еще через время над тропой выросли два дерева. Дуб и береза. Так близко растут, что ветвями переплелись - не разделить, единым целым стали. Люди говорят, так Гвтавба после смерти скорняка и молодую княжну соединила. А еще люди говорят, будто юная княжна - самого Солнечного князя дочь. Он в жены земную девушку взял, а та всё по земле тосковала. Вот дочку свою к людям и отдала. Так говорил мой дед, а ему старые люди сказали.
Девушки к этим деревьям до сих пор приходят, просят помощи в любви. Говорят, княжна им помогает. С тех давних пор только по любви в наших краях и женятся. А семьи у людей крепкие.
Старик окончил свой рассказ и принялся гладить собаку. Ребята, завороженные историей, сидели молча.
- Княжна всем помогает? – нарушила молчанье Инга.
- Тем, кто любит - обязательно поможет, – задумчиво, словно вспоминая о чем-то своем, ответил чабан. – А у кого так, баловство на уме…
Роман вскочил, подсел к Инге, обнял за плечи.
- У нас все серьезно, уважаемый!
- Это хорошо, - пожал плечами старик. - Береги свою мзекало*, а светлые духи вам помогут. Спасибо за приятную компанию, а мне пора! Гаме мшвидобиса, уважаемые!
Он легко, словно юноша, поднялся, шагнул куда-то в сторону и канул во тьму. Чёрная собака метнулась следом. Покатились камушки и вскоре всё стихло.
Сагамо мшвидобиса – добрый вечер (груз.)
Калбатоно - госпожа
Эклесиа - церковь
Гогона - девушка
Калишвили - дочь
Картули кааба - верхнее платье
Ави - хмурый, сердитый
Мзекало - женщина-солнце
Гаме мшвидобиса - спокойной ночи