Никто, конечно, над этим не задумывался. Засохла и засохла. Ну, от старости, наверно, от чего же ещё – ведь ей уже страшно много лет было. Стояла, стояла на берегу ручья, сразу за огородом Куделиных, стояла. По весне и цвела, как нормальные вербы. Бывало, ещё снег не сойдёт и метели гуляют вовсю, а она к Вербному воскресенью обязательно выпустит пушистые белые почки. «Верба красна, бей до слёз, будь здорова, будь здоров!», «Вербохлёст, бей до слёз, дай Ванятке выйти в рост!» Так люди набирались здоровья и росли, если их хлестали на праздник вербными прутьями с белыми почками-барашками…
Можно было бы предположить, что и это сыграло свою роль в её усыхании - всё своё древесное здоровье понемножку она каждый год отдавала людям. Кто, например, чем-то болел, выздоравливал. А сколько мальчишек и девчонок, благодаря «вербохлёсту», выросло за её жизнь!..
Версий можно было бы много напридумывать, если б захотеть. И если бы её этой осенью не спилили. Тогда и стала известна подлинная причина этого вербного горя. Когда её спилил сам Ванятка.
- Давай, сынок, привыкай к мужскому делу, - сказал отец этой осенью, - возьми в сарае бензопилу и сходи спили эту корягу – смотреть на неё одна тоска!
И, главное, не было никакого предчувствия. Потом уже, когда дело было сделано, мать говорила, что у неё перед этим всё валилось из рук. И что она сразу подумала, что получит какое-то непредвиденное известие. Но так, обычно, все матери говорят после того, как всё уже случится: «А я ещё и думала: а чего это так?» или: «А я никак не могла понять, что это со мной?»
А до этого, увидев Ванятку с бензопилой в руках, только тепло улыбнулась и ласково сказала ему вслед:
- Вот и вырос наш Ванятка!.. Слышишь, Федя? А, Федь!
- Чего?
- Ты где?
- Тут я, тут! Чего ты хотела?
- Говорю: вырос наш Ванятка! Настоящий помошник!
- А то! Тринадцать лет, настоящий мужик!
И они, оба, постояли, посмотрели ему вслед. И мать ещё крикнула:
- Смотри, не поранься там!
Без тревоги, без опасений крикнула. Просто по привычке:
- Смотри, не поранься там!
И они с отцом разошлись, каждый по своим хозяйственным домашним делам…
Ванятка уже не раз работал с бензопилой. Правда, всё по мелочам: то спилит сучки на поленьях дров, то отжившие своё ветки на яблонях и грушах срежет. А тут целая верба! Старая, с толстым корявым стволом... Но оказалось всё проще простого.
Запустил тросовым стартёром двигатель. Дал немного потрещать пиле на холостом ходу. Врезался в ствол, от которого вначале отлетела кора, потом минут десять из почти сгнившего ствола летели жёлтые опилки; верба, крякнув, охнула и упала вдоль ручья.
Потом нужно было обрезать ветки и распилить ствол на чурки. Всё!.. Да, как оказалось, не всё.
Из распиленного старого дупла, в котором прежде жили какие-то птицы, любопытный Ванятка вначале извлёк плотный клубок гнезда, свитого из сухой травы и перьев, а потом… побуревший листок бумаги.
«Дорогой мой Ивасик! – прочитал Ванятка хорошо сохранившуюся строчку. Жду тебя сегодня в наше время у гнедой фермы.тв О.»…
Родители, разглядывая распластанную на столе находку, стали гадать: во-первых, кто такой Ивасик, которому предназначалась записка…
- Не знаю, - сказал отец.- Даже предположить не могу. Смотри же, как давно это было, если пересылали письма не по почте, а по дуплам!.. Нет, для меня это – самая что ни на есть загадка.
- Да у нас отродясь так парней не называли, - сказала мать. – Ивасик… что за имя такое?
- Ну, это проще простого, - ответил отец. – На Украине так Иванов зовут, когда очень любят.
- Так, - согласилась мать. – Ну, допустим. А разве у нас есть кто из украинцев в деревне?
- А Коваленки? А Щербицкие? А бабка Яворыха?
- Думаешь, они украинцы?
- Ну, а кто же ещё?
- Я считала всех, кто с нами живёт, нашими.
- Они наши и есть.
- Тогда что это за гнедая ферма такая? «Жду тебя сегодня в наше время у гнедой фермы»…
- Видно, когда-то была такая. Может, конюшня… Нельзя же свиней, например, называть гнедыми… Или коров… Значит, она приглашала своего Ивасика в конюшню, на сеновал. Или… что там ещё в конюшнях бывает, где можно поговорить о любви?
- Ты меня спрашиваешь?
- А кого же ещё!
- А мне откуда знать? Я что, когда-то работала конюхом, что ли? Интересно!.. Ну, а что такое «тв. О»?
- Твоя О.
- Ольга, что ли?
- Или Оксана, раз уж речь идёт о каком-то Ивасике…
Дальше Ванятка не стал слушать.
Он вышел из дома, вернулся к ручью и присел там на одну из чурок распиленной вербы.
Всё, о чём говорили мать с отцом, для него уже было не важно. Он теперь знал наверняка от чего засохла старая верба – кто-то так и не дождался того, кого крепко любил. Иначе бы записка в дупле не осталась и не побурела. Её бы этот Ивасик забрал. Что-то с ним, похоже, случилось непоправимое… Верба тоже ждала, когда он придёт, заберёт это послание; ждала, ждала и каждой осенью, из года в год, плакала cвоими жёлтыми листьями. А когда все слёзы выплакала, взяла, и засохла… Вот и всё.