У всех бывают тяжелые времена,
но никто же не обещал,
что будет одно только мороженое,
мармеладки и вечное солнце…
Деми ЛОВАТО
Музыка стихла, и тролль с Феей внезапно осознали, что теперь они в одной упряжке. Точнее, клетке. Притом не простой, а магической. Да такой, что и Фее было не выбраться.
— Гюнтер! — возмущённо завопила Фея и затрясла решётку. — Ты не можешь со мной так поступить?! Как же наш договор?!
Тот лишь презрительно хмыкнул, спрятал флейту и, приподняв бровь, уставился на возмутительницу спокойствия. Несколько минут молча разглядывал её, а потом сказал с ленцой:
— Не помню, чтобы я о чём-то договорился с тобой…
— Гюнтер, ты — скотина! И неотёсанный мужлан! Как ты мог запереть меня в одной клетке с этим… этим… — задыхаясь от ярости, она ткнула пальцем в Хряся.
Он тут же возмутился:
— Эй ты, попрыгунья-стрекоза! Я тебе не «этот»!
И для пущей убедительности огладил молот.
Фея взвыла, Гюнтер расхохотался.
Отсмеявшись, он сказал с совершенно серьёзным выражением лица:
— А по-моему, вы неплохо смотритесь вместе…
— Гюнтер, клянусь всем святым, что у меня есть — моими дивными крылышками! — я прокляну тебя до десятого колена! — закричала Фея, ещё пуще тряся решётку. — Ты попомнишь, как с феями шутки шутить!
— Ой ли! — невозмутимо откликнулся Гюнтер, легким пассом поднимая в воздух клетку с обоими пленниками. — Во-первых, любая магия, кроме моей, в пространстве вашей тюрьмы не действует, а во-вторых, я сильно сомневаюсь, что у меня будет десять колен…
— Ну тогда… тогда… я сделаю так, чтобы женщина, которую ты любишь, никогда не ответила тебе…
В этот раз Гюнтер рассеялся горестно и как-то надрывно, словно рыдая. Потом, резко оборвав своё странное веселье, сказал:
— Не трать зря магию, тут уже до тебя постарались…
Фея грустно вздохнула:
— Да что же за мужики мне невезучие попадаются!
— Ты это сейчас о чём? — заинтересовался Гюнтер, левитируя клетку впереди себя и приноравливая свои широкие шаги к её плавному парению.
— Да вот он, — Фея, не оборачиваясь, кивнула на тролля, что, понурившись, притих в углу клетки, — тоже жертва несчастной любви! Да плюс ещё Ильма, не без моей помощи, конечно, постаралась… В общем, утащили его зазнобушку к твоему барону…
— Так-так, — задумчиво потерев подбородок, пробормотал Гюнтер, — стала быть, та рыженькая красотка, бывшая белочка, и есть его девушка?
Фея кинула.
— Послушай, малый, — обратился Гюнтер к троллю, и лицо его, обычно мрачное, сейчас просияло, освещенное какой-то идеей, и в этом свете стало заметно, что он, в сущности, ещё довольно молодой и даже симпатичный, — а ведь мы с тобой и впрямь — друзья по несчастью! Моя наречённая тоже томится у барона.
Фея почуяла выгоду и завозилась в клетке:
— Вот и не дури, Гюнтер. У этого тролля сейчас в руках ожерелье самой Королевы Милдред! Я — Фея, ты — чародей! И у меня созрел план!
Гюнтер опустил клетку на землю, убрал магическую решётку, но, на всякий случай, окружил место, где они все расположились, Непроницаемой Стеной и, кивнув Фее, сказал:
— Ну что ж, излагай, и в твоих интересах, чтобы это был хороший план.
Для вящей убедительности он достал флейту и положил её себе на колени, усаживаясь у стены и складывая руки на груди. Хрясь опёрся на свой внушительный молот и выглядел угрожающе.
Поэтому Фея, тревожно оглядев мужчин, вздохнула и начала…
***
Ляна не спешила делиться с новоиспеченной подругой своей идеей. Сначала надо было кое-что прояснить. Взяв Гризельд за руку, она сказала:
— А если честно, кто он тебе, этот чёрный, что похож на паука? Ведь из-за него ты хочешь бежать?
Гризельд уныло вздохнула.
— Он — мой жених. И — да.
— Раз он твой жених, то есть, человек, который возьмёт тебя замуж, — Ляна приостановилась, дабы убедиться, что права в своих рассуждениях, внучка барона кивнула, и белочка продолжила: — то зачем ты хочешь от него убежать?
— Ах, Ляночка, — вздохнула та, — я совсем его не люблю…
Белочка удивилась ещё пуще. Бабушка ей всегда говорила: выходить замуж нужно лишь за того, кого любишь настолько сильно, что всё орехи, припасённые на зиму, отдашь за него, не задумываясь.
— Тебе, наверное, странно, что я дала ему согласие, стать его женой, не любя? — правильно истолковала выражения беличьего личика Гризельд.
— Ещё как странно, — подтвердила Ляна.
— А дело было в том, что я спасла его от казни.
— Что такое казнь? — поинтересовалась белочка, хотя заранее поняла: что-то плохое, раз надо спасать.
— Это когда человека убивают за грехи на глазах у толпы…
— Ужасно! Ужасно! Не говори! — закричала Ляна, кладя ладошки на ушки, спрятанные сейчас в причёске.
— Хорошо… — Гризельд согласилась охотно, показывая, что она и сама-то не в восторге от идеи вспоминать об этом ещё раз. — Скажу лишь, что есть такой обычай — если невинная девушка обнимет преступника прямо на эшафоте и скажет, что готова выйти за него замуж, того отпускают… Мне было жаль Крысолова, и я его так выручила… А потом, мой отец, бургомистр Гамельна, сказал, что хоть мы, Фондебракки, слов на ветер не бросаем, он меня не за что такому прохвосту не отдаст. А вот дедушка… Он увидел выгоду, в том, чтобы заполучить в родственники Крысолова, и меня, по его приказу, заперли здесь… А когда Гюнтер явился за мной, дед пообещал ему отдать меня, взамен на ряд услуг… Вот и всё…
— И что же такого натворил этот твой Гюнтер, если его хотели казнить? — склонила голову Ляна.
— Он вывел всех крыс из Гамельна! — просто призналась Гризельд.
— Да разве же это плохо? Крысы — они ужасны, злы и грязнули, к тому же! — пылая праведным гневом, вскричала белочка.
— Крыс истребить, конечно, подвиг… Но потом… Он вернулся и увел детей, всех до одного, я сама не ушла за ним лишь потому, что в тот день мне исполнилось семнадцать, и я перестала быть ребёнком… Его поймали… Переломали ему все пальцы, чтобы больше не мог играть и творить магию… А потом — решили казнить… Вот такая история…
Ляна покачала головой:
— Как же у вас, людей, всё сложно.
— Нет, сложности начались потом. Я упросила отца, чтобы он позволил мне вылечить Крысолова — на нём живого места не было, уж не знаю почему, но папа согласился… Я у лучших целителей училась, и то мне потребовалось несколько дней, чтобы уврачевать его раны… А когда бред у него прошёл, он повел себя так странно, что я пожалела, что спасла и выходила его… Стал падать передо мной на колени, руки мне целовать… Да с таким жаром, что напугал меня…
— Но ведь поцелуи — это приятно! — Ляна вспомнила, как Хрясь слизывал мед с её пальцев и слегка смутилась.
— Да, с тем, кого любишь… — грустно сказала Гризельд, и вдруг, с новым энтузиазмом, набросилась на плетение лестницы, — потому-то, — торопливо говорила она, — я и хочу убежать, чтобы познать настоящую любовь…
Ляна выхватила у неё из рук работу и, строго, как некогда бабушка, взглянув ей в глаза, произнесла:
— Сперва ты выслушаешь, что я скажу, а потом будем решать…
Гризельд обреченно согласилась…
Глава 6. Вот вам и здрасте! http://www.proza.ru/2013/11/07/2147