Челеби

ПОХОД ИЗ АНАПСКОЙ ГАВАНИ
НА ЗАВОЕВАНИЕ АЗОВА
ПРИЧИНА ВОЙНЫ ЗА АЗОВ
(Извлечения из сочинения
турецкого путешественника XVII века
ЭВЛИЯ ЧЕЛЕБИ
КНИГА ПУТЕШЕСТВИЯ)

Когда Мурад-хан IV отобрал у персов благоустроенный, как рай, Багдад и с победой возвратился к Порогу Благоденствия, кяфиры сильно обеспокоились. Со всех сторон (к султану) стали прибывать послы. Чтобы установить мир, они подносили ему обильные дары и делали богатые подношения. Никто не прибыл только от мальтийских рыцарей. Для похода на них была снаряжена тысяча судов и построены два десантных корабля с тремя сотнями пушек. Когда поход был подготовлен, султан Мурат-хан IV скончался, ибо сказано: «Раб предполагает, а Аллах располагает». На этот раз все кяфиры подняли головы, подобно семиглавому дракону, и начали простирать свою власть на области османские. Прежде всего русы, именуемые московитами, стали грабить и разорять области Крыма и Азова. Хотя крымский хан доложил об этом султану Ибрагим-хану3 и великому везиру кара Мустафа-паше, но они не обратили на это никакого внимания. Поэтому после кончины султана Мурада начались мятежи в войсках, и они возымели полную власть над великим везиром. А тот был преисполнен желания начать поход в любом направлении, придерживаясь мнения, что «военный поход обламывает нос рабу». Когда руссы-казаки6 напали на крепость Азов, 70-80 тысяч кяфиров было отправлено на тот свет, но из-за несчастной небрежности крымского хана и великого везира та прекрасная крепость была потеряна7. В тот же год казаки снова выходили на веслах на 150 чайках в Черное море, грабили купеческие корабли, жгли и опустошали города и касаба на Черноморском побережье. И когда об этом положении общины Мухаммеда8 разнеслись вести по всей стране, во все эйялеты Румелии были назначены доверенные лица – капуджибаши и разосланы высочайшие рескрипты. Мутесарриф Очаковского эйялета9 Коджа Гюрджу Кенан-паша10 и паша Румелии, (имея при себе) до 28 ливабеев, 40 тысяч буджакских татар, 40 тысяч молдавских и валашских всадников, 20 тысяч войска из сел Трансильвании и 80 тысяч быстрых как ветер крымских татар, выступили в поход и обложили крепость Азов. В падишахском флоте, где находились мы, насчитывалось: 150 галер, калита и баштарда, 150 фыркат, 200 чаек и карамюрселей. Всего 400 судов, а на них 40 тысяч полностью вооруженных моряков во главе с капуданом Сиявуш-пашой. Подгоняемые то мягким, то порывистым ветром, мы по совету кетхуды морского арсенала Пияле-кетхуды и янычарского аги11 миновали крепость Тамань, в семи милях от которой находится устье большой реки Кубани, и прибыли к мысу Килиседжик. Справа от нас, на острове Тамань, оказался мыс Чочка, а слева – этот мыс Крымского острова. Расстояние между двумя мысами равно одной миле. А за проливом находится море, называемое Азовским. Это мелкое море. Мы прошли через этот пролив и при попутном ветре достигли гавани Балысыра. Бросив якорь, мы поставили корабли на прикол в этой гавани. Снаряжение, амуницию, боеприпасы, съестное, напитки и (разный) провиант погрузили на сандалы, фыркаты, чекелевы, зарбуны, тунбазы. Отсюда до крепости Азов – тридцать шесть миль. Однако, так как на пути от Балысыра до Азова глубина моря не более пяти аршин, до него такие суда, как галеры и чайки, пройти не могут, (для них) очень мелко. Эта гавань, именуемая Балысыра и расположенная на западной окраине степи Хейхат, близ земель Таманского острова, – место пустынное. Однако наше многочисленное, как море, войско построило (здесь) из камыша и тростника склады и лавки, и оно стало походить на большой город. Место это служило пристанью для Азова. Бейлербей кафы Бекир-паша привел сюда до сорока тысяч отборного войска племен Черкесстана: Шегаке, Аане, Мамшуг, Такаку, Бузудук, Болоткай, Хатукай, Бесней, Кабартай, Таустан от правителя Дагестана шамхала17 Султан-Махмуда, а также семь тысяч повозок. На повозках он и оправил от этой пристани все припасы к Азову.

НЕУДАЧНАЯ ОСАДА
КРЕПОСТИ АЗОВ

Все мусульманские газии вошли в окопы, (вырытые вокруг) крепости18, и, не давая (кяфирам) открыть глаза, осадили ее с семи сторон. Бои и сражения шли днем и ночью. Из Анатолии пришли на помощь19 семь визиров, восемнадцать мирмиранов, семьдесят мирлива20. Велик Господь, целый день пушки и ружья палили, что, вероятно, разорвало в клочья облака на трех небесных сферах и они упали на землю. Чтобы уберечь войско от нападения извне, татарскому хану было приказано в угрожаемых местах выставить караулы Его светлость хан выставил со всех четырех сторон мусульманского войска караулы из надежных и отборных отрядов крымского войска: Улу-ногай, Кечи-ногай, Шейдяк-ногай, Урмам-бет-ногай, Ширин, Мансур. Седжеут, Манкыт, Накшуван, Дженишке, Бат, Ор, Улан, Бардак, от племен Арсланбека, Чобана, Деви, Навруза. Все они несли караульную службу. В эту ночь мятежные казаки, осажденные в крепости, принялись так палить из ружей, что крепость Азов запылала, подобно птице саламандре в огне Немруда. И, ударив что есть мочи в свои барабаны, они наполнили крепость криками «Иисус! Иисус!». А все крепостные башни и стены они разукрасили крестами. Оказывается, в ту мрачную ночь по реке Тен-Дон в крепость прибыли на помощь десять тысяч кяфиров! И так как они с утра без передышки принялись бить из пушек и ружей, шестьсот человек (наших) пали шехидами. На следующий день, поутру, татарский хан и паша Силистры Кенан-паша поставили в устье реки Дон караулы. Во все концы были разосланы летучие шайки, заготовители продовольствия и кормов. Всем мирмиранам было указано место для каждого их отряда. (Войска) снова отправились на (рытье) окопов, и было отрыто семь рядов окопов. Они были доведены до края рва, где ютилась тюрбе Йогуртчу-Баба. Мусульманский лагерь находился вне досягаемости для пушек кяфиров. Утром следующего дня почетный главнокомандующий Хусейн-паша с войском, подобным морю, занял окопы со стороны тюрбе Йогуртчу-Баба, а капудан Сиявуш-паша высадил на берег войско со ста фыркат и вступил (в окопы) со стороны Водяной Башни. А суда они спрятали в Олю-Тене, Дири-Тене, Канлыдже и у острова Тимурленка. Выше Водяной Башни, с южной стороны, в окопы вступил анатолийский паша со своим войском, восемью пушками бал-емез и десятью ода янычар. А паша Карамана и шесть ода (янычар) вошли в окопы напротив южной стены и приготовили к бою шесть пушек бал-емез. С западной стороны, со стороны пригорода каратаяк, расположился в окопах силистровский паша Кенан-паша и с ним десять ода янычар, одна ода оружейников, одна ода пушкарей и десять пушек балемез. А паша Румелии укрепился в окопе с десятью пушками бал-емез со стороны Дозорной Башни. И вот подобно морю, мусульманское войско, заняв семьдесят окопов с семьюдесятью пушками – кулевринами, шахи, зарбазанами, – с семи сторон обложило крепость. И тогда началась по всем правилам военного искусства битва между презренными кяфирами, что сидели внутри крепости, и знаменитыми победоносными войсками, стоявшими у ее стен. От грохота пушечной стрельбы с обеих сторон сотрясались земля и небо. Начавшись чуть свет, в течение семи часов шла такая драка и свалка, что битвы, подобной этой, еще не видело, вероятно, око судьбы. После того как на рассвете (обнаружилось, что) семьсот человек из семи отрядов войска испили чашу смерти, имущество (погибших) было передано в казну. А утром с молитвами и восхвалениями (Аллаху) снова был открыт огонь из пушек. Ворота и стены крепости были разбиты и разрушены, а дома в ней разнесены в щепы. Но башни и укрепления, сооруженные генуэзцами, выстояли, так как были прочны и основательны. В тех же местах. которые были разрушены выстрелами наших пушек, кяфиры отправились на тот свет, чтобы гореть адским огнем. Но в следующую ночь кяфиры совершенно неожиданно наставили кабаньих капканов, щитов, заостренных кольев, окопались, и бой начался с новой силой. И таким образом в течение семи дней беспрерывно в крепости возникали разрушения, открывались все новые и новые бреши. А главнокомандующий, красивый человек, с неподдельно веселым лицом и смехом, ходил от окопа к окопу, поддерживал мусульманское воинство и побуждал его к войне. Своими благодеяниями и милостью он являл войску благородство и ласку. Каждый раз он посылал (войску) необходимые припасы из государственного арсенала. Его собственное войско причинило ущерба крепости больше, чем все другие войска. За какое бы дело он ни брался, оно удавалось, так как он делал его, советуясь (с другими). Наконец несколько газиев, бросившись в достаточно широкие бреши, пробитые в (стенах) крепости пушками, водрузили там знамена. Однако казаки увидели, что (тегазии), которые сначала их преследовали, не подошли вплотную к проломам. Хитрые кяфиры, воспользовавшись создавшейся обстановкой, ударили по тем газиям перекрестным огнем, так что сразу же сотни их испили чашу смерти. Оставшиеся же, воскликнув: «Поворачивать назад не пристало чести мусульманской!» – три дня и три ночи вели бой с кяфирами на крепостных укреплениях, то беря верх, то терпя неудачу, и стояли против ударов пьяных кяфиров. Но в конце концов они с боями отошли назад, оставив на крепостных сооружениях множество знамен и шехидов. Все газии выразили им свое уважение и утешение, говоря: «Этой победе предназначено свершиться в другой день». И снова войска начали битву, и еще шесть дней, не давая кяфирам открыть глаза, они с усердием рыли окопы вокруг крепости. Однажды четыре тысячи воинственных, храбрых как быки, казаков пришли по реке Дон на сорока фыркатах, чтобы оказать подмогу крепости Азов. Тогда силистровский вали Кенан-паша двинул по реке на эти суда, газиев-мусульман своего войска, которые стояли наготове в засаде вместе с пушками бал-емез,25 всех их раненных они потопили и уничтожили а тех, которые выбрались на берег, думая: «Ну, вот я и спасен!» – они забрали в плен, связанных и сокрушенных. Все войско захватило большую добычу. Тогда глашатаи принялись кричать: «Добыча – мусульманским газиям!». В ту ночь все газии были счастливы; совершив полное омовение, они до утра оживляли (своим весельем) ночь. Даст Бог утром пойдем на приступ!» – говорили они друг другу. Все они держали наготове свою (воинскую) справу и оружие. В те дни от крепостных сооружений остались только одна башня на берегу реки Дон, одна башня со стороны суши, на участке (гробницы) Йогуртчу-Баба, и одна башня на западной стороне. Другие башни были разбиты и разрушены до основания. Однако, так как осажденные в крепости кяфиры, подобно пробивающему горы Ферхаду, зарылись в землю и устроили там свою ставку, они укрылись таким образом от (нашего) пушечного огня и обеспечили неприступность крепости. С какой бы стороны к ним не подобрались с подкопом и миной, они, как кроты, отыскивали подкопы и за ночь забрасывали вырытую из подкопов землю обратно. Наконец, их знатоки (минного) дела прибегали ко всяким ухищрениям и сами устраивали подкопы. В искусстве делать подкопы они проявили гораздо большее умение, чем земляные мыши. Они даже показали мастерство проведения подкопов под водой реки Дон, используя для этого просмоленные, облитые варом лодки. Пока дела шли таким образом, воины ислама бездействовали. И тогда в армии стали возникать разные толки и пересуды. Кяфиры же отказались теперь от посылки подкреплений на судах. Но каждую ночь (в крепость) стали переправляться по пятьсот-шестьсот казаков, которые, раздевшись и погрузившись в воды реки Дон, (плыли), дыша с помощью взятой в рот камышинки. Таким образом они прибыли в крепость Азов, и она стала набираться свежих сил. День ото дня воинственность (казаков) росла, они стали совершать налеты на наши окопы и предпринимать ночные нападения, а потом укрываться под землей. Некоторую справу, снаряжение и оружие они переправили в крепость, укладывая их на большие и малые бурдюки и пуская по течению реки Дон. Наконец мусульманские газии проведали об этих дьявольских уловках. Они забили в дно реки Дон корабельные мачты и колья, устроив запруду. Таким образом (мусульмане) выловили из реки Дон много имущества кяфиров и обогатились, а кяфиры снова опечалились. Однако они без всякого страха ходили по подземным ходам, проделывали отверстия в частоколах, в завалах и убивали выдвинувшихся вперед членов общины Мухаммеда. В окопах постепенно зрело недовольство. На мусульманских газиев напал страх, и они говорили: «Разве можно вести войну таким позорным способом?». Возникли многочисленные слухи, будто московский король идет с двухсот тысячным войском.28 Люди лишились рассудка. В действительности эти сплетни распространял враг. Однако в то время они наводили страх на войско. Вот почему визиры, аяны, люди знатные и незнатные, искушенные в делах, знатоки (военного) дела собирались вместе и держали большой совет. И они сказали: «Не будет другого пути к победе. кроме как не откладывать со дня на день наше (решающее) сражение и даже погибнуть из-за этой крепости всем без остатка. (Надо помнить, что) янычары в один прекрасный день взбунтуются и уйдут из окопов, говоря: «Нет такого закона, чтобы мы оставались (в окопах) более сорока дней!». С одной стороны, приближается безжалостная, как сабля, зима; Азовское море промерзнет на два кулача. Зима продлится пять месяцев, закует дороги. А где мы найдем укрытие для войск ислама? Где мы зазимуем? С другой стороны, получение подкрепления и припасов—вещь невозможнейшая из невозможных… Если, не приведи Аллах, в войске ислама случится голод и дороговизна, то чем все это кончится? А на кого мы должны оставить этот падишахский арсенал? Да и в какую сторону нам двинуться? С одной стороны море, на севере — кяфиристан, на востоке и юге — степь Хейхат!». В ответ на это каждый подавал тысячу советов. В заключение Коджа Кенан-паша и кетхуда морского арсенала Пияге-ага распорядились: «Верное решение таким будет. Пусть глашатаи объявят о нем сегодня же, и пусть они предупредят: «Утром – общий приступ. Пусть приходит всякий, кто хочет (получить) тимар, зеамет и звание сипаехия. Пусть от (всех) семи отрядов войска будут записаны семь тысяч самых достойных и самоотверженных мужей». (Вы же) расставляйте для боя муджахидов из мусульманских газиев! Посмотрим, что покажет нам волшебное зеркало судьбы». На этом они закончили совет и прочитали Фатиху. (И тогда) настали среди газиев ликование и радость. Согласно войсковому реестру, из падишахского арсенала мусульманам было роздано семь тысяч сабель, две тысячи щитов, две тысячи ружей, сорок тысяч стрел, пять тысяч луков, шесть тысяч пик, пять тысяч ручных бомб-бутылок, а также припасы к самому различному оружию. Затем, в час добрый, с семи сторон ударили пушки и ружья, и из стана (мусульманского) войска раздался клич: «Аллах!». От ружейного огня и клубящейся черной пыли воздух стал темнеть. Но сильный ветер все разогнал, и стало видно, где друзья и где враги. Войска мусульман острыми мечами вонзились в крепость. Круша кяфиров направо и налево, они погнали их в цитадель. И вот в течение восьми часов шла такая же отчаянная битва, как битва при Мохаче.30 Бывалые воины, увидев такое положение кяфиров, пробрались к кабаньим капканам, установленным в подземных проходах, и устроили засаду. Однако проклятые (кяфиры) взорвали подземные заряды, применив дьявольскую хитрость, чтобы как ласточку швырнуть в воздух войско ислама. Свинец крушил тех, которые приближались к бойницам. Час от часу войско ислама стало нести (все большие) потери убитыми. А с тыла подмога не приходила, и газии увидели, что настал решающий час. Но не только душа и мозг их (были измотаны), их желудки были пусты, движения стали медлительными, от ужасной жары и жажды они дошли до грани гибели. (Поэтому), как только настало время заката, прискакали алай-чавуши и начали звать газиев, восклицая: «Поворачивайте назад, о газии! Сила в ваших руках! Уже солнце заходит. Идите поесть и отдохнуть. Утро вечера мудренее!». Они же забрали с поля боя военную добычу – головы (кяфиров),31 ружья, разное оружие и прочие вещи, нагрузили тела погибших (мусульман) на пленных,32 и каждый их отряд направился к своему месту. Дав залп из ружей и залп из пушек, они совершили молитву по павшим в бою и погребли их тела. Раненным выделили средства на пропитание и прислали
лекарей-хирургов. Тому, кто принес (вражескую) голову, было пожаловано сто курушей,33 кто привел языка – один пленный, а на шапку таким прикрепляли иеленки. Жаловали (также) повышением в чине, тимары, зеаметы. А имущество тысячи двухсот мусульман, павших на поле брани, было сдано в государственную казну. В ту ночь кяфиры снова трудились, как Ферхад, и разрушенные стены крепости сделали столь же прочными и крепкими, (как прежде). Они восстановили (тайники для) засад и бойницы и воздвигли как бы новую Стену Искандера. Газии-мусульмане, увидев все это, пришли в уныние. Что поделаешь! «Раб предполагает, а Аллах располагает!» — с этими словами они поручили свои жизни Господу Богу. И снова там и сям начался бой. Однако он уже не велся со всем сердцем и желанием, от души, как это было раньше. Как бы то ни было, они не проявляли теперь (прежнего) усердия и рвения, а передышки от сражений не было ни днем ни ночью. (Между тем) до дня Касыма35 оставалось около сорока дней. Говоря: «Чем же закончатся наши дела?» – все везиры, векили, знатоки своего дела, собрались вместе. Они держали совет, согласно известному изречению: « И они посовещавшись в делах», и приняли решение послать Бехадыр-Гирей-хана с семидесятитысячным войском и всадниками36 на разграбление страны московского короля до самой его столицы. Когда Бехадыр-Гирей-хан со своим войском из татарских племен на четырнадцатый день после отправки вновь появился под стенами крепости Азов и присоединился к армии ислама, (доставив) сорок пять тысяч пленных, двести тысяч захваченных коней, несчетное число ценных предметов из меди, олова и фарфора,37 в угасших сердцах мусульманского воинства зажглась новая жизнь. И они устроили под крепостью Азов такой парад татарских (войск), подобного которому мир не видел со времени (утверждения) рода Чингизидов. Когда кяфиры (из крепости) увидели, что татары взяли в полон и пригнали столь много их соотечественников, избитых и униженных, их стоны и возгласы горя взметнулись до самого неба. В ту же ночь из крепости вышла и была схвачена группа голодных и несчастных людей. Их доставили к главнокомандующему. Одни из них были одарены, другие — удостоены принятия в ислам. (Затем) они были отправлены в крепость Хорос-кеман, находящуюся от крепости Азов на расстоянии (слышимости) петушиного пения. Ввиду того, что татарское войско пришло с большой добычей и добра было много. Конь продавался за один, а незамужняя девушка за пять курушей. И за благополучие татар был дан троекратный залп из пушек и ружей. Между тем, уже начинала сказываться беспощадная зима Азовского моря. Все боялись жестокой зимы и снова собрались на совет. Все сведущие в делах мужи и татарские старейшины, при полном единодушии и согласии, составили прошение на высочайшее имя, приложили к нему триста печатей и отправили в столицу государства. Содержание его было таково: «В этом году завоевание этой крепости невозможно. Наступила зимняя пора. Грабежи и опустошения произведены до самой древней столицы московского короля. Взяты в плен до семидесяти тысяч кяфиров. Сто тысяч их порублено саблями. Московский король как следует получил по заслугам». После того как было отправлено это послание, двум пленным, понимавшим по-турецки, была по (нарочитой) небрежности дана возможность сбежать в крепость. Оказавшись внутри ее, они сообщили укрывшимся в крепости: «Турки говорят: «Была бы нашей главной целью крепость, мы бы взяли ее в течение месяца. Но мы хотели только дать урок московскому королю, разграбить и опустошить вон сколько его земель и областей, взять в полон его людей. И мы сделали это». О Божья мудрость, в ночь. когда гонцы отправились к Порогу,42 был такой жестокий мороз, что войско ислама, едва не полегло в землю. После этого (воины) поняли, что в Кыпчакской степи и на Черном море нет им безопасного пристанища. В конце концов войско отчаялось. Когда же в согласии знать и простолюдины отказались от ее завоевания, то и правое и левое крыло войска заиграли на трубах отбой и, погрузив свое снаряжение на суда, оно двинулось от крепости, не добившись победы и говоря: «Такова, видно, воля Божья, таково Божье предначертание». (Войска) прибыли в Балысыра, а там их дожидался падишахский флот. Воины всех эйялетов были отпущены и разъехались кто сушей, кто морем. Те, которые отправились сухим путем, на шестой день (пришли на) Кубань, а оттуда отправились в области черкасские и на Таманский остров. Иные же ушли в черкасские земли, которые находятся у северной окраины степи Хейхат. Когда падишахский флот должен был сняться с якоря, чтобы взять курс к Порогу Благоденствия, я, ничтожный, получил разрешение главнокомандующего Хусейн-паши, и мы вместе с крымским ханом направились в крымскую землю.