~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
огромная благодарность Эдди Реверс за чудесное соавторство
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Глава 7 POV Вэл
Жить стало лучше, жить стало веселее. Мало того, что Фима вынес мне мозг своим визитом среди ночи, чтобы поведать о «развратных действиях» Марковича, так он ещё и пустился в рассуждения, которых я от него ну никак не ожидал, а утром за завтраком решил прочитать Коту лекцию «о вреде курения» и попал впросак. Видимо, сексуальные фантазии в нашей квартире витают в воздухе в такой концентрации, что даже в голову правоверного Ефима Львовича забредают крамольные мысли.
Вообще Либенфельд открылся для меня совершенно по-новому. До сих пор я не представлял, что он может быть с кем-то настолько откровенным, по крайней мере – не ожидал, что я удостоюсь. Это «нравишься ты мне», проявления заботы и – особенно – почти отеческий (не, скорее даже материнский) поцелуй в лоб…
Когда Фима покинул мою комнату ночью, я лежал и чертыхался про себя. За проснувшийся охотничий инстинкт, за желание на протяжении практически всего разговора просто повалить его на спину и впиться в губы (и отмести возмущения безапелляционным «пользуйся возможностью, тебе интересно, а я – могила»), а главное – за безумную надежду. Надежду, что правда ему интересен, что в самом деле становлюсь близок, что а вдруг да срастётся…
Лёжа в темноте, я прислушивался к шорохам за стеной и думал, что я, конечно, сволочь – пригласить к себе бедствующего человека и мечтать его изнасиловать в первую же ночь, но и Фима тоже тот ещё мальчик-колокольчик. Не пропали даром Женькины ехидные подначки, не спроста Львович тему поднял и спросил как бы между прочим: «с какого, парень, году, с какого пароходу». Но по настоящему стыдно за свои крамольные мысли мне стало утром, после того, как Фимка так болезненно отреагировал на, в общем-то, ерундовый стёб Кота. В конце концов, не Фима же ночью затвором щёлкал под кино для взрослых, так что большой вопрос, кто тут озабоченный…
Однако Либенфельд от дальнейших словесных дебатов отказался (очевидное-невероятное прямо) и вылетел из квартиры как пробка из бутылки.
- Ты достал, Кошкин! – прокомментировал я, схватил в коридоре шлем, ключи, и рванул догонять. Естественно на байке, бегаю я со своей ногой пока как японский спринтер Херовато. Да и смысл – догонялки устраивать, понятно же, что Фимушка на работу сбежал.
Нагнал я его уже на остановке такси. Либенфельд торговался с шафером. Я благословил его еврейскую натуру, притормозил рядом и объявил:
- А вот кому бесплатный транспорт до стройплощадки?
- Очень смешно, - буркнул Фима, но всё же отошел от такси. - Ты чего прилетел? Чтобы дальше насмехаться?
- А я разве насмехался? Ты чего, Фимка? - я опёрся локтями на руль и стал стаскивать перчатку, просто чтобы чем-то занять руки. Потом подумал и снял шлем - чтобы видел, что не насмехаюсь. Начал было расстегивать куртку: когда стоишь - солнышко поджаривает; но встретил внимательный взгляд Львовича, отдающий ехидным интересом, и застегнул косуху снова наглухо. - Я думал - ты ему ответишь, как обычно. Приготовился смотреть, как ты его жрать будешь, - я невольно улыбался - уж больно явление редкое, сбитый с толку Фима. Тут мне пришло в голову: - Может, ты не выспался на новом месте? Тебе было неуютно, наверно? Хочешь, переставим всё в ближайшее время, как пожелаешь?
Мотнув головой, Фима, изображая глубочайшую обиду, парировал:
- Ты стоял и угорал, прикрывая ладонью рот! Думаешь, я не видел? Вы с ним заодно! Евгеша, анонимный онанист, вечно старается меня зацепить, теперь и ты? - демонстративно откинув челку с глаз, он продолжил. - Злые вы, уйду я от вас, - и, став вдруг трогательно-печальным, добавил: - Но спал я действительно плохо...
- А что такое? - тут же зацепился я. Хотел было спросить, не явилось ли причиной плохого сна нарушение феншуйных потоков и пыльная карма, но подумал, что тогда Фима оскорбится уже всерьёз. Поэтому просто уставился ему в глаза с собачьей искренностью и преданностью, вызванной осознанием, что обиделся он не столько на Евгешу, сколько на меня. Это как-то сбило с толку.
- Мягко у тебя и тоскливо, - констатировал Фима, выхватил шлем из моих рук, натянул его мне на голову, прихлопнул и потянулся за вторым, пристёгнутым к подсумку. Нахлобучив горшок себе на голову, обхватил меня за плечи и уселся вторым номером, как обычно плотно прижавшись к спине.
- Трогай, Шумахер! Иначе сегодня вообще не попадем на работу. Все вопросы можем и там обсудить, - руки уже привычно сплелись в замок на моем животе, и Фима замер как пантера перед прыжком. Ну, или как еврей перед вылетом на историческую родину.
«Мягко и тоскливо, блин! Так только скажи – будет жёстко и весело, трусами не отмахаешься». Прикрыв глаза на пару секунд, я подумал, что всё-таки это была дурацкая идея – подселить к себе человека, которого хочешь до одури, до приступов стенокардии от случайных прикосновений, до дрожи от одного взгляда... Вцепившись покрепче в руль, я газанул с места так, что покрышки взвизгнули – в цепкости Либенфельда я был уверен, не потеряю.
До объекта долетели за рекордные полчаса, и там с облегчением разбежались по разным сторонам. Не то, чтобы мы друг друга игнорировали, просто впервые мне показалось, что я напрягаю уважаемого дизайнера, и я старательно обходил его по окружности, да и Либенфельд частенько демонстрировал мне свой подтянутый зад, в лучшем случае - гордый профиль. Но на обеде я решил всё же не ломать традиций. Отыскав Фиму в будке прораба, где он мило любезничал с нашей бой-бабой, строившей мужиков, чтобы те строили наш «долбаный домик», как однажды выразился всё тот же Фима, я любезно поинтересовался:
- Ефим Львович, обедать поедешь?
- Владимир Константинович, кто вас учил прерывать творческий процесс так бесцеремонно? - Фима величественно приподнял голову, словно стараясь удержать размашистую монаршую корону. - Я уже практически закончил с дамой, но у меня и к вам, любезнейший, будут замечания. Так что обед откладывается минуты на три-четыре. Надеюсь, это не испортит вам аппетит?
Да твою дивизию! Я едва сдержал мощный порыв сообщить, что клал я с прибором на его замечания. И пусть не торопится, кончает с дамой в своё удовольствие. Но досчитав про себя до пяти, вспомнил, что Фима у нас сегодня вроде как морально травмированный, так что лишь улыбнулся в ответ с нежностью крокодила.
- Я подожду, - даже типа поклона ему отвесил, гордясь своей выдержкой, и вышел из вагончика.
Через пару минут на фоне красавца-здания и строительно-ландшафтного беспорядка появился Фима. Хлопнув дверью, он спустился по шатким ступенькам и подошёл ко мне.
- Вовик, значит так, сейчас я тебе высказываю своё "фэ" как именитый дизайнер, а потом мы тут же едем обедать, как, ...- Фима задумался. Пошевелив губами, и закатив глаза, он помолчал несколько секунд, потом выдал: - Как сожители! Нет, как-то пошло. Как друзья? Нет, мы же не дружим, мы просто живём и спим вместе, - Фима явно углубился в размышления и забыл о претензиях. - Вов, кто ты мне? А?
Этот парень ломал мне мозг с азартом и увлеченностью трехлетнего карапуза, изучающего новую игрушку. И с такой же непосредственностью. Вернув нижнюю челюсть в надлежащее положение, то есть, попросту закрыв рот, я сглотнул и снова его открыл - на этот раз, чтобы ответить:
- А что, если мы спим вместе, это дружбу исключает? - тут я почувствовал, что неудержимо начинаю ухмыляться, причем ехидно в высшей степени.
Внимательно посмотрев на меня, Фима отмахнулся и припечатал:
- Не морочьте мои пятки! Все знают, с друзьями не спят! Но, не в этом суть, - он молниеносно переключился на работу, как и минутой ранее на интимные подробности. Успеть за его логикой без реактивного самолета было просто невозможно. - Твои расчёты по квадратуре помещений меня просто ввергают в культурный шок! Разве тебе не ведомо, что весь мир пользуется определенными стандартами? Вся испанская плитка имеет сторону в 50 сантиметров, а твои комнаты сплошь и рядом имеют некратные размеры! Мне что теперь, резать дорогущую керамику? А полы? Я, между прочим, собираюсь класть дворцовый паркетный пол! Его мне тоже кромсать, как колбасу? Я уже молчу про оконные проёмы! - Фима поднял руку и прижал кисть ко лбу, словно умирающая на сцене барышня. - Как мне вставить «французские» окна в твои ячейки? Они как будто для скворечников прорублены!
Неожиданно мне стало чертовски обидно, словно мы действительно с ним уже переспали, и теперь он мне заявляет, что это не повод для знакомства. К счастью, была возможность наехать на него под другим предлогом - дизайнер осмеливается диктовать архитектору, как тому строить! Нет, ну это уже ни в какие ворота! На этот раз считать пришлось до семи, и, чтобы заполнить паузу, я достал сигареты из кармана. Не торопясь, извлек табачную палочку, щелкнул зажигалкой, со вкусом втянул трепетный огонек, подпалив ароматную смесь, ощущая, как горьковатый дым потёк в легкие. Выпустив дым плотной струёй вверх, всё ещё ощущая свои напряженные желваки, я спокойно поинтересовался:
- Это ты сейчас просто пожаловался мне на свои проблемы и неудобства или желаешь, чтобы я для тебя сломал эту халабуду вдребезги напополам и построил другую, с указанными тобой размерами?
- Во-ов, ну, ты чего? - Фима изобразил на лице подобие очарования и очень уж искренне улыбнулся. - Да нет там ничего страшного! Стеночки у тебя всего на три сантиметра выступают за предел кладки керамики, плинтус пошире возьмем, да и всё, а паркетная доска вся сплошь наборная, так что мастера всё равно будут идти по схеме от центра помещения, - Фима протянул руку, вытянул из моего рта сигарету и сделал затяжку. Кашлянув, сплюнув и чертыхнувшись, снова засунул её между моих губ. - Да и окна как окна, всё равно я под наш размер заказ делать буду.
Он по-деловому положил ладони мне на плечи, крутанул и подтолкнул в спину:
- Всё-всё! Теперь меня кормить! И хочу не в кафе, а в ресторан! Тот, который на набережной открылся! - притормозив меня и заглянув через плечо мне прямо в лицо, он поинтересовался: - Ты ведь не против? И не обиделся на меня?
Близкое дыхание на щеке. Играется ведь, чтоб мне гробануться! А если играется – то наверняка однажды доиграется. Своего он добился – злиться я уже не мог, поплыл, блин, от его манёвров. Курить одну на двоих или пить из одной бутылки - для меня это как признание исключительной близости. Чуть ли не большей, чем когда пускаешь кого-то в свою постель. Чувствую, как отпускает натянутые мышцы, как на губы снова выползает усмешка, немного хмурая, но искренняя - та, которая всегда появляется при взгляде на него или просто мысли о нем.
- Поехали в ресторан, горе моё луковое, будем тебя гулять сегодня. У нас ещё вечером кабак запланирован, помнишь?
- Гульки-танцульки? Конечно помню! - Фима приоткрыл рот и беззвучно стал напевать что-то из разряда "ля-ля-ля", поскольку его язык стал мельтешить между губ. Одновременно он сжал руки в кулачки и оттопырил большие пальцы, изображая, по-видимому, танцы, хотя больше это походило на детскую игру "в паровозик". Я откровенно заржал, получая невероятное удовольствие при виде того, как по-детски он дурачится. - Оттянемся, затусим и оторвемся! - радостно напевал Фима, продвигаясь к мотоциклу танцевальным шагом. - А ты умеешь танцевать, Вов? - развернувшись и замерев в нормальной позе, словно не он минуту назад плясал тут "ча-ча-ча", Фима уставился на меня, ожидая ответа. - Я не про тряски на танцполе, а про настоящие - танго, вальс. Девушкам ноги не оттаптываешь?
- Всё от девушки зависит, - я с улыбкой пожал плечами. - Если под ноги мне сама не лезет - без травм. Так, научили в детстве основам, ну и чувство ритма есть, да и с фантазией вроде порядок. А что, боишься - опозорю нашу честную компанию? - усаживаясь на мотоцикл, натягивая шлем и ожидая, когда Фима устроится за спиной.
- Да нет, там всё равно часть полоумных подростков, часть озабоченных пижонов, и лишь совсем немного нормальных, как мы. Так что контингент в клубах меня мало интересует, - Фима грациозно взмахнул ногой, словно собираясь замереть в "ласточке", и уселся в село. - Это я так, для информации. Раз уж тебе подфартило жить со мной под одной крышей, можешь пользоваться мною, - надев шлем и просунув руки мне подмышки, Фима обнял меня спереди за плечи. - Если что - обращайся, научу шикарному танцу! Ни одна не устоит перед тобой!
- Непременно обращусь! – пообещал я с энтузиазмом, представив, как Ефим Львович будет учить меня пасадоблю или ещё какой экзотике.
Поёрзав за спиной и обхватив коленями меня за бедра, Фима скомандовал:
- Айда! Нас ждут большие свершения! И халявный обед, - он звонко рассмеялся. Я фыркнул и мотнул шлемаком в знак согласия внести аванс за уроки танцев. Раз уж у нас товарно-денежные отношения, и вместе мы только спим…
Сидя за столиком в шикарном ресторане, я смотрел, как Фимушка уплетает деликатесную рыбку и думал, как ему удаётся так лихо вить из меня веревки. Чутьё? Просто чувствует, что на самом деле я ни в чём ему не смогу отказать, какие бы страшные морды ни строил? А почему, собственно, я позволяю ему в сотни раз больше, чем другим, даже по идее более близким? А этот понтомёт ещё заявляет, что мы и друзьями-то не являемся… Снова царапнуло. Но сейчас что-либо выяснять я не буду, а то получится, вроде как набиваюсь. Не друзья? Ну, я тебе это припомню при случае. Я, конечно, не злопамятный, но такие вещи в мемори сами застревают. Эх, вот люди, навтыкают шпилек, а потом – ёжик, ёжик…
А может, и не припомню. Фимка вот тоже ранимая натура, как выяснилось, но если что не так – сразу предъявляет. А я… побоялся. Чёрт. Я его боюсь. Полный звездец.