Базар житейской суеты

   
Как  сейчас  помню,  она  не  вошла  в  наш  дом,  а  влетела,  как  большая  бабочка.  Высокая,  стройная,   даже  тоненькая  с  пышной  копной  белых  волос,  в  белом  платье,  по  которому  были  разбросаны  крупные  голубые  цветы.  За  ней  следом  вошёл  мой  двоюродный  брат  Васька.  «Знакомьтесь,  это  моя  невеста,  Рая  Березина».  Ваське  досталась  такая  хорошенькая  девушка, - подумала  я, -  это  же  надо,  хулигану  и  пьянице  такая  королева.  Напьётся  и  замордует».
 Мне  часто  приходилось  сталкиваться  с  ним,  часто  ссорились,  особенно,  когда  он  на  подпитии.  Я  не  очень  его  боялась.  Но  однажды…   Было  мне  тогда  лет  14 – 15,  когда  он  напился  до  беспамяти,  оторвал  от  ограды  горбыль  и  бросился  на  бабушку  за  то,  что  она  упрекнула  его  за  пьянку.   Я  в  это  время  вилами  сгребала  навоз  на  огуречную  грядку.  Подскочила  к  нему  с  вилами,  встала  перед  ним,  подняла  своё  оружие  и  как  могла  грозно  сказала: «Ещё  раз  поднимешь  на  бабушку  руку,  я  тебя  убью».  «Что??»  «Убью  говорю».  «Ну,  ты,  малявка,  брось  вилы!»  «А  ты  брось  горбыль».  Постоял  молча,  попыхтел  и  отбросил  его  в  сторону.  «Всё,  всё,  я  бросил».  Я  отнесла  вилы    в  сарай.  Васька  развернулся  и  ушёл  в  свой  двор,  они  жили    недалеко,  через  огород.  А  у  меня  вдруг  появился  страх,  я  зашла  в  дом,  села  на  сундук  и  разрыдалась.  Ведь  он  старше  меня  лет  на  6 – 7  мог  бы  убить  запросто.  Он,  когда  пьяный,  то  «без  царя  в  голове».  Бабушка  бросилась  меня  успокаивать: «Ты  с  ним  больше  не  связывайся,  не  дай  бог,  он  же  не  соображает,  что  делает.    Не  так  просто  бросился  на  меня  с  горбылём.  Без  сознания  был  и  всё  тут.  Не  связывайся  с  ним,  ягодка  моя».
Да  и  вид  у  Васьки  был  жутковатый:  лицо  какое – то  бандитское,  разбойничье,  глаза  огромные,  с  яркими  белками,  большой  нос  с  горбинкой  и  всегда  взлохмаченный  чуб.  Когда  трезвый,  вид  его  даже  не  лишён  привлекательности,  но  как  только  выпьет,  то  всё  семейство  разбегается  по  углам.  На  фронте  он  не  был:  для  войны  он    был  ещё  слишком  мал,  но  армию  отслужил  честно,  там  и  выучился  на  водителя.  Бабушкина  старшая  дочь  Настя  погибла  на  заводе  ещё  до  войны.  Двое  детей,  Нюра  и  Васька,  остались  сиротами.  Отец  женился  на  другой,  у  неё  была  своя  дочь,  с  неродными  она  не  церемонилась.  После    освобождения  Харькова  Аня  уехала  с  заводом,  на  котором  работала  в    Бердске.    Отец  погиб  на  фронте,  отношения  с  мачехой  у  Васьки  не  сложились.  Соседи  говорили:  «Нашла  коса  на  камень».  Он  работал  на  грузовике  в  «Заготзерно».  Родственники,  соседи,  знакомые  часто  обращались  к  нему:  «Вася,  подвези,  Вася,  подкинь ,  Вася,  поедем  за  грибами  в  Маслянино  или  за  клюквой  на  север».  А  рассчитывались  чаще  всего  самогонкой,  бражкой  или  «Московской»,  так  и  пристрастился  Васька  к  пьянке.   За  рулём  чувствовал  себя  королём,   но  и  за  руль частенько   садился  пьяный.  Бабушка  частенько  говорила  ему: «Вася,  брось  пить  не  ровёнь  час    погибнешь  где – нибудь  на  дороге,  а  не  дай  бог,  собьёшь  кого – нибудь,  в  тюрьму  сядешь».   «Ничё  не  будет,  я  заговорённый».  «Жениться  тебе  надо,  чтобы  ты  хоть  чуточку  чувствовал,  что  за  тебя  переживает  не  только  бабушка,  но  и  жена».  Вот  так  в  49 –м  он  и  привёл  к  нам  в  дом  Раису  Березину.  Она  нам  всем  очень  понравилась,  а  я  так  заранее  пожалела  её.
После  знакомства  с  Раисой  Фёдоровной (она  так  представилась,  так  как  работала  уже  в  школе  учительницей  географии  и  сама  ещё  училась  на  заочном  отделении  пединститута),  мы  перестали  звать  его  Васька,  он  стал  у  нас  Василием.  И  сам  он  вдруг  вспомнил,  что  его  отец,  Артём  Марков,  погиб  на  фронте  и  ему,  как  сыну   погибшего  бойца  Министерство  обороны   выслало  фронтовые  медали  отца  за  оборону  советских  городов  и  за  взятие  городов  Западной  Европы,  в  том  числе  за  взятие  Берлина.  Но  отец  не  пришёл  с  войны,  он  погиб  в  мае  45  перед  самым  концом.  Не  знаю,  переживал  ли  сын  гибель  отца  или  нет,  но  он  никогда  не  вспоминал  о  нём,  хотя  Артём  Михайлович  был  достойным  человеком,  работящим  и  непьющим.     Василий  пил  много  и  беспорядочно  и  ,  конечно,  мог  бы  погибнуть  где – нибудь  в  дороге,  если  бы  не  жена  Рая.  Свадьба   не  была  многолюдной  и  шумной.  Хотя  Березины  любили  выпить,  но  Рая  завела  в  доме  свой  порядок.  Праздник – сам  бог  велел.  Выпили,  хорошо  поели,  разошлись.
Когда  строили  дом  на  окраине  города  на  тихой  улочке,  Василий  всё  время  приговаривал: «Самое  главное  мы  должны  хоть  лет  пять  пожить  для  себя,  зачем  нам  так  рано  дети?  С  ними  хлопот  не  оберёшься.  И  ты  сразу  постареешь,  пелёнки,  распашонки  тебя  замучают».  Рая  молчала,  потому  что  замуж  за  этого  чёрта  горбоносого  выходила  только  ради  того,  чтобы  были  дети.  Это  была  мечта,  а  самое  главное,  она  чувствовала,  что  в  ней  зарождается  жизнь  и  несказанно  радовалась  этому.  Думала,  что  появится  малыш,  и  Василий  остепенится,  повзрослеет,  бросит  пить.  Но  не  тут – то  было!   Известию  этому  он  не  обрадовался,  но  сделал  вид,  что  не  очень  огорчился. 
Вскоре  родился  первенец  Серёженька.  Хорошенький  мальчик.  Жизнь  и  работа  приобрели  смысл,  только  не  для  Василия.  Рая  не  отходила  от  малыша,  всё  не  могла  налюбоваться.  Вася  посмотрел  на  Серёжу: «Ага.  Ничего,  вроде  на  меня  похож».  И  этим  закончилось  его  отцовское  внимание.
Как – то  раз  не  пришёл   домой   ночевать.  Утром  спросила: «Ты  где  был?»  «Да  с  зарплаты  выпили  с  мужиками.  Я  у  бабани  ночевал.  Домой  идти  было  далеко,  боялся,  где – нибудь  свалюсь  по  дороге.  Ещё  в  милицию  загребут».  «Вася,  ты  уж  постарайся  приходить  домой,  я  всю  ночь  не  спала,  переживала.  Боюсь,  молоко  пропадёт».  «Ладно,  ладно,  договорились».
Пока  муж  был  на  работе,  Рая  принесла  малыша  показать  нам  и  бабушке.  «Бабушка,  а  Вася  часто  остаётся  у  вас  ночевать?»  «Что  ты,  ни  разу  не  ночевал,  да  и  сама  видишь,  негде  у  нас».  «А  позавчера?»  «Говорю  тебе,  ни  разу.  Да  разве  бы  я  его  оставила?  У  него  дома  жена,  сын.  Миша  бы  проводил  его,  если  бы  он  был  сильно  пьяный.  Нет,нет,  не  было,  не  ночевал».  Рая  почувствовала  недоброе.
Вечером    раздался  стук  в  дверь.  Бабушка  вышла  в  сени: «Кто  там?»  «Бабаня,  к  тебе  можно?»  «Заходи».  «А  можно  мы  у  тебя  с  товарищем  бутылочку  раздавим?  Дай  чего – нибудь  закусить».  «А  у  тебя  что  дома  нет?  И  что  это  за  товарищ?»  «Тоня,  заходи».  «Это  что  товарищ?  И  где  же  ты  её  подцепил?»  Бабушка  знала  весовщицу  из  артели  «заготзерно»,  знала,  что  она  бегает  от  мужа – инвалида,  сшибает  поллитровки.  «А  ну,  пошли  отсюда!  А  ты,  ухажёр  сей  же  час  к  жене  и  сыну.  Ишь  моду  взял,  с  шалавой  болтаешься».  «Я,  может  быть,  женюсь  на    Тоне?»  «Я  тебе  женюсь!  У  неё  муж  есть,  калека  после  войны.  За  ним  ухаживать  нужно,  а  она  с  чужим  мужиком  по  дворам  шастает.  Пошли  вон,  пока  веник  не  взяла».  Присоединились  все  домочадцы:  две  сестры  и  брат: «Давай,  давай,  к  жене  и  сыну».  «Гости»  выскочили  во  двор. « Какие –то  они  дикие  у  тебя,  подумаешь,  зашли  бутылочку  раздавить.  Дай  хоть  глоток  сделаю  нервы  успокоить».  Выпила  половину. «Чем  бы  закусить?»  Вытащил  из  кармана  конфету  в  табачной  трухе.  Выпил  остатки.  Домой  не  пошёл.  Ночевали  в  каком – то  сарае.  Благо,  что  на  улице  только  сентябрь,  зарылись  в  сено  и  уснули.
Утром  на  столе  увидел  записку.  «Мы  с  Серёжей  ушли.  Не  пытайся  искать.  Вернусь,  когда  перегорит  гнев.  А  ты  одумайся  и  реши,  с  кем  ты  остаёшься».  Наскоро  перекусил  холодной  картошкой  и  кусочком  ливерной  колбасы,  убежал  на  работу.  Голова  трещала  от  недосыпания  и  от  водки  (чёрт  знает,  что  они  в  неё  подмешивают,  бутылку – то  с  рук  купили).  Подумал: «Старею  что  ли?  Её,  родимую,  надо  как  следует  закусывать.  А  я  на  голодный  желудок,  да  ещё  без  закуски.  Эх – мА,  жизнь  моя,  житуха!»  Сел  в  кабину  и  вдруг  осенило: « А  дом –то  я  закрыл  или,  как  всегда,  махнул  дверь  и  всё.  Дома – то  всегда  Рая  оставалась».  Диспетчер  торопил  в  рейс,  а  он  выскочил  из  кабины  и  бегом  домой.  Хорошо,  что  вовремя  хватился.  Дверь  распахнута,  сыплет  мелкий  дождь,  ветер  скрипит  ставнями,  дверью.  «Ну,  я  таки  лопух.  Хорошо,  что  хватился».  Прошел  по  комнатам,  заглянул  под  кровати,  в  шкаф,  зашёл  в  кладовку,  никого,  только    огромный  соседский  кот  сидел  на  крышке    с  солёным  салом.  «Брысь,  проклятый!»   Кот  неохотно  слез  с  бочонка  и  выскочил  на  улицу.  В  доме  порядок,  в  сенях  на  верёвке  стираные  пелёнки.  Повеяло  домашним  уютом  и  чистотой.      «Может,  я  дурак, - подумал  Васька, - может,  я  не  умею  ценить,  что  у  меня   есть?  Правильно  говорит    моя  бабаня : «От  добра,  добра  не  ищут»,  Найду  свою  Раису,  повинюсь,  попрошу  прощения,  от  меня  не  убудет». 
Завгар  встретил  его  возгласом: «Наконец – то  явился,  не  запылился,  где  тебя  носило?  И  что  это  ты  весь  в  сене?  Даже  не  верится.  Всегда  такой  чистенький,  а  сегодня,  как  чёрт  из  табакерки!  Жена  выгнала?  Вот  тебе  путёвка.  На  целый  час  опоздал.  Не  обернёшься  вовремя,  вычту  из  зарплаты».  «Ладно.  Сразу  вычту.  Много  ты  платишь,  чтобы  ещё  урезать?»  «Давай,  давай  гони.  Да  на  милицию  не  нарвись,  от  тебя,  как  из  винного  погреба.  Когда  ты  уже  ею  насытишься?»
 Вечером  увидел  в  окнах  свет.  «Я  что,  утром  не  выключил  что  ли?  Да  нет,  вроде  всё  проверил».  Дома  была  Рая.  В  душе  шевельнулось  злорадное  чувство: «Ага,  не  выдержала!»  Но  вовремя  одумался: «Привет,  вернулась,  ну  и  хорошо!»  Жена  молчала.  Сели  ужинать.  «Вася,  я  вот  что  хочу  тебе  сказать,  если  ты,  не  дай  бог  влюбился,  собирай  вещи  и  уходи,  живи  с  любовницей.  А  я  никуда  не  уйду.  Нам  с  Серёжей  идти  некуда,  у  нас  есть  дом.  Тем  более,  через  семь  месяцев  у  меня  будет  второй.  И  мы  никуда  не  уйдём».  Он  порывался  что – то  сказать,  но  Рая  продолжала:  «Если  ты  хочешь,  чтобы  я  тебя  уважала  и  чтобы  дети  тебя  любили  и  уважали,  прекрати  вести  этот  разгульный  образ  жизни,  а  не  прекратишь,  уходи,  я  воспитаю  их  одна.  Ни  мне,    ни   детям  не  нужен  в  доме  пьяница  и  разгельдяй»
«Я  завязал.  Всё,  даю  тебе  честное  слово,  и,  если  надо,  то  я  и  курить  брошу,  чтобы  дети  не  переняли  этой  дурной  привычки».    После  этого  серьёзного  категорического  разговора,  жизнь  вроде  налаживалась.  Главное,  чтобы  никто  не  соблазнял  его  бутылкой.  Но  разве  избавишься  так  скоро  от  товарищей -  собутыльников.  Если  приходили  близкие  друзья  с  одной  бутылкой,  сажала  за  стол,  подавала  закуску.  У  неё  всегда  было  что  поесть.  Но  если  предполагалось  большое  застолье,  выводила  потихоньку  «гостей»  в  сени  и  отправляла  домой  со  словами: «У  меня  дети  спят,  и  Вася  устал,  завтра  на  работу,  ему  тоже  пора  спать».  Перед  ужином  подавала  мужу  рюмку  водки  и  укладывала  спать,  а  сама  ещё  мыла  посуду,  стирала,  готовилась  к  госэкзаменам – итак  отстала  от  своей  группы  на  целый  год.  «Ничего,  я  догоню,  только  бы  не  болели  дети».  А  дети  болели.  Благо,  что  ещё  помогали  родные,  а  то  за  домашней  суетой  не  видеть  бы  ей  диплома.
Но  базар  житейской  суеты  потихоньку  утихал,  и  жизнь  входила  в  нормальное  русло.  Всё  со  временем  проходит.  Прошла  и  жажда  Василия  вести  разгульный  образ  жизни.  Выросли  дети,  их  уже  было  четверо,  и  все  мальчики.  Забот  прибавилось,  но  это  были  хорошие  заботы,  прекрасные,  милые  заботы,  которые  приносили  радость,  радость,  которая  не  давала  спокойно  уснуть  и  думать,  что  жизнь  прожита  не  зря.