Казаки спустились в балку, и станица совсем закрылась от них. Одна степь широкая и зеленая, как море, раскинулась кругом. Утреннее солнце ярко блестело на молодой зелени. Травы пестрели и переливались различными тонами. Далеко, на самом горизонте, они синели, как седые курганы, задумчиво поднимавшиеся там, в тонком голубом тумане. Ближе они становились темно-зелеными, а еще ближе светлели и пестрели самыми разнообразными цветами. Цепкая и тягучая повитель с бледно-розовыми цветочками переплела желто-зеленый, только что начинающий белеть, ковыль; темно-лиловая, высокая, с густым запахом богородицкая травка поднимала свою махровую головку из лохматого овсюка; зеленый красавец пырей с пушистой головкой и молодой иван-чай перемешались с желтым цветком дигильника, румяной червоницей и крепким, приземистым белоголовом. Звенели жаворонки, свистели перепела, красивый пестрый стрепет с дребезжащим свистом, чиркая, поднимался от дороги и вился, летая кругом. Кобчик, трепеща крыльями, повисал в воздухе и потом, схватив кузнечика или ящерицу, с веселым пронзительным писком улетал в соседнюю балку. Коршун важно и степенно плавал в высоте, и иногда застывал в одной точке.
– Эх, травы ноне Бог послал!.. – сказал Шкуратов, прищуриваясь и поглядывая кругом.
– Д-да!.. сенов солдаты на наших лугах наберут не мало! – ответил Чернов.
Илья молчал, погружённый в свои думы и чувствуя себя необыкновенно хорошо. Чистый, живительный степной воздух, благоухающий острым и тонким запахом поля, широкий, неоглядный простор, веселый день, яркая зелень, цветы – все это он чувствовал, видел, слышал, все вливалось ему в грудь какою-то живительной струей и захватывало дух сладкой и вместе томительной болью. Не в первый раз он видел родную степь, и всегда она захватывала и покоряла его себе; всегда он не мог налюбоваться на нее, и хотелось ему и смеяться, и плакать, и петь – петь вольную и захватывающую, чарующую, как степь, песню вперемежку с горечью утраты родных мест.
– Тут вот, на этой степи, мы с Тимошей Псюком сайгаков сколько побили! Страсть!.. – говорил Шкуратов.
– Во-он там, у этого кургана, бывало, заляжем, уж я знаю, что они в балку у Сухой речки на водопой ходят этой тропкой. Заляжем и ждем... Раз так-то легли, а у нево живот заболел... И потехи, братцы мои!..
– Нам тоже довелось с родителем поджиться тут, – сказал Чернов: – место славное...
– Э-э! это што за славное!.. вот я места знаю по Кривому озеру, ну, места-а! Ездил я там в прошедших годах...- не унимался Шкуратов.
Говорили быстро, взахлёб, пытаясь подавить в себе горечь разлуки с родными местами.
-А что, атахан, может быть, заглянем в Елшанку? Там должны были казара остаться. Авось, про сестру твою и родителей Фёдора узнаем что? - предложил Шкуратов.- Через Белую глинку проедим, а там и рукой подать до хутора - и он показал на заросшую травой дорогу.
В Елшанке и впрямь народу оказалось чуть более, чем в Устино. Сюда редко заглядывали солдаты и указники, но о судьбе арестованных никто не слышал.
- Сгинули все! - проговорил старый казак Прохоров.- С тех пор, как вас поймали, так никто и не вернулся более. Ни сам Кузнецов, ни супружница его, ни постояльцы – пояснил он Илье.
Взяв в запас продовольствия, казаки решили не возвращаться обратно старой дорогой, а следовать вдоль речки Сакмара до Илекского шляха. В крепость Чёрный Отрог, что притулилась по невысокому чёрному холму на левому берегу Сакмары, приехали, когда солнце клонилось к закату. Заночевать решили в лощине на берегу речки, заросшую мелким тальни-ком по песчаным берегам. Спутали коней и отпустили их пастись на прибрежный луг. Вскоре задымили костры, закипела вода в казанах, подвешенных на треногах. В ожидании ужина, решили искупаться в проточной воде и смыть дорожную пыль. Вечером на огонёк костров потянулись из крепости молодые ребята и девки. Нашлась и свежая рыба у рыбака, ловившего в нахлыст головлей на соседнем перекате
Крепость Чёрный Отрог была основана в 1739 году, когда топографы поручика Красильникова нашли путь от крепости у Красной годы до Орска в обход Губерлинских гор вдоль русла реки Сакмара. В 1741 году в бурное весеннее половодье горная река сменила русло, соединилась с рекой Салмыш, и крепость оказалась на небольшом отроге (затоне) старого русла, за что и получила такое название. Земля здесь была чёрная, плодородная, весной и осенью дороги превращались в непролазное месиво грязи, но летом давала обильные урожаи ржи и травы. Условия для ведения сельского хозяйства и скотоводства здесь были гораздо лучше, чем в крепости у Красной горы. А поэтому гарнизонные солдаты и офицеры крепости жили богаче своих соседей.
Командовал гарнизоном крепости старый капитан Миронов - сподвижник генерала В.Н. Татищева, однако по причине престарелого возраста, делами крепости заправляла его жена, Анна Спиридоновна и сержант Черномырдин – приземистый, почти квадратный, пожилой мордвин с крупной, угловатой головой на короткой, толстой шее. Был он из рядовых рекрутов экспедиционного корпуса но, благодаря своему усердию в службе, дослужился до сержанта и прожил всю свою жизнь в степном крае. Был он от рождения молчуном - говорил мало и с большой неохотой, словно делал одолжение. Речь его была отрывиста, как военная команда, и не имела определённого смысла, от чего собеседнику делалось не по себе от его слов. Сержант Черномырдин был из тех, про кого говорят:
-Через губу плюнуть лень.
Всё в крепости должно было происходить только по его разрешению, а потому он не замедлил появиться на берегу, чтобы узнать - кто такие пришлые и есть ли у них документы, а если беглые, то немедленно арестовать и отправить в крепость для дознания. С такими намерениями он и появился у костров в сопровождении капрала и двух пожилых солдат из караульной команды. Несмотря на тёплую погоду, солдаты и сам сержант были одеты по форме согласно устава - в шерстяные зелёного цвета мундиры, панталоны из грубой ткани, тяжёлые яловые сапоги и торчащими из под треуголок серыми косичками париков. При появлении солдат, казаки, что сидели на берегу, повернули головы в сторону пришедших и заулыбались их причудливому одеянию. Особенно смешным выглядел сержант. На квадратной голове форменная треуголка гляделась нелепым предметом, а торчащие из под неё косички уродовали и без того тупую физиономию идиота, что и делало сержанта российской армии похожим на старую жидовскую торговку в трактире.
-Хто такие и што надобно в наших краях? – проговорил сержант, приблизившись к костру, моргая выгоревшими за лето белесыми ресницами.
-А тебе, дядя, на кой ляд это знать? - вопросом на вопрос ответил Чернов.
-Я являюсь помощником коменданта крепости и несу службу по наведению порядка в сих местах - проговорил Черномырдин, растягивая слова с небольшим славянским акцентом. Его не смутил недружественный приём.
-Так и несись на здоровье, коли приказано. Авось, яйца нам в пути пригодятся - так же спокойно проговорил Чернов, усмехнувшись.
-Папрашу предъявить пачпорта, али отпускные документы! - не унимался служивый.
-Какие - такие пачпорта? - спросил стоявший рядом Шкуратов.
Он только что вылез из воды и пытался прикрыть свою наготу холщёвой рубахой.
-Согласно Указа её Императорского Величества все крестьяне и мещане обязаны иметь при себе сии документы. А коли их нет - тогда они беглые, а посему подлежат допросу и доставки по месту сыска.
Слова эти Черномырдин говорил медленно, растягивая, словно смакуя недавно прочитанный Указ о возврате беглых крепостных крестьян. Он чувствовал себя при государственном деле, а распоряжаться людьми было его любимым занятием.
-Атахан! - крикнул Чернов сидевшему в тёплой воде у самого берега Илье.- Тут какой - то ряженный пачпорта требует. Показать, али так отдать?
-Сначала остуди, не то обожгётся – со смехом проговорил Илья, не вылезая из воды.
-Слыхал, дядя?- обернулся Чернов к сержанту.- Дуй отсюда, пока в реке не остудили. Ишь, морда то вся в испарине, как после бани. Снял бы с себя ермолку-то, да щербы с нами похлебал, служака царский.
Не понимая шуток и настроения пришлых, сержант вынул из чехла свою шпагу и приказал солдатам:
-Арестовать смутьянов!
Стоявший за его спиной высокий Шкуратов, обхватил дородного сержанта, прижал его руки к туловищу, пытаясь отобрать оружие. Дюжий Черномырдин рванулся из его объятий, оттолкнул от себя и ударил Шкуратова шпагой. Железное лезвие оружия рассекло кожу и оставило на теле кровавый рубец.
-Ах ты, гнида!- вскричал казак, размахнулся и двинул сержанта по уху.
Тот не удержался на ногах и полетел с берега в воду. Казаки дружно рассмеялись. Солдаты, видя миролюбивый настрой пришлых казаков, стояли в нерешительности, не зная, что делать.
Тем временем весь мокрый и грязный, сержант вылез из воды и молча направился в крепость. Солдаты последовали за ним.
-Мыт на вояку напал с перепуга. Ишь, как заторопился то! Боится, кабы в штаны не наложить! – смеясь, проговорил Чернов.
-Ну, кажись мы, казара, влипли в передрягу! - проговорил Шкуратов, прижимая к ушибленному месту край рубашки.- Упрямый мордвин нам это так не оставит, а по сему, надо убираться поскорее или готовиться к напасти.
Купавшиеся в тёплой воде казаки, стали выходить на берег и одевать на мокрое тело одежду. Илья сначала не придал словам Шкуратова значения и стал неторопливо одеваться. Что им и впрямь придётся туго, он понял, когда увидел приближавшихся к их стану взвода солдат, вооружённых ружьями. Гранёная сталь штыков сверкала угрожающе в лучах вечернего солнца.
-Быстрее к коням! - скомандовал Илья, собирая свою одежду.
Чернов и ещё четверо казаков из его десятки кинулись к коням. Остальные разбирали одежду и оружие.
-Эк, каким Макаром оно обернулось!- проговорил Шкуратов, одевая шаровары и морщась от боли ушибленного места. Рана кровоточила и отзывалась болью при каждом движении.
Быстро собрать стреноженных коней и оседлать не удалось. Илья торопил казаков разобрать оружие, чтобы встретить солдат пешими. Вскоре они стояли в куче, вооружённые кто пикой, кто саблей. Молодой Никандр Псюков вытащил из под сёдел лук и колчан со стрелами. Солдаты, подчиняясь команде сержанта, остановились, не дойдя до казаков двух десятков саженей, взяли ружья наизготовку.
-Пли!- скомандовал сержант, и пульки с визгом пролетели над головами казаков.
Вороны, устроившиеся для ночлега на ветвях осокорей в ближнем овраге, с криками поднялись в воздух.
-В воду!- приказал Илья и сам первым прыгнул с берега в поток реки. Казаки последовали за ним. Быстрое течение горной реки снесло их вниз и выбросило на пологий берег за мысом у переката.
-Все живы?- спросил Илья, прячась за кустом талов у самой воды.
-Кажись, Репьёв остался там. Убит, али ранен - проговорил Шкуратов, морщась от боли в боку.
-Вот так влипли мы! - проговорил Илья, заправляя мокрую рубашку и застёгивая пуговицу воротника. Ремень и портупея с саблей лежали у его ног.
-Глянь, атахан! Твой Вороной? Кажись, не спутан! - проговорил Псюк, показывая рукой на противоположный берег реки.
Вороной стоял у самого края обрыва и прял ушами, испуганный выстрелами. Илья сложил ладони и засвистел. Конь повернул голову на условный свист. Илья ещё раз свистнул и Вороной прыгнул с берега в воду. За ним последовали и другие кони.
Солдаты толпились на берегу реки, не решаясь идти вброд. Над рекой постепенно опускалась вечерняя темнота.
-Чернов! Со своей десяткой проберитесь пешими до того овражка и залягте там. Когда солдаты станут возвращаться в крепость, устрой им там западню. Как услышишь свист - нападай с тыла, а мы тем разом наскочим верхами. Сёдел и узд у нас нет, придётся править ногами, а в руки берите у кого что из оружия осталось - распорядился Илья.
Казаки разобрали коней, а Чернов со своей десяткой, пригибаясь за кустами, пробирался к броду в стороне от солдат. Солдаты, уверенные, что казаки разбежались, засобирались домой в крепость. Сержант Черномырдин поднял брошенную казаками саблю, разрезал подпруги и ремни на стременах сёдел, собрал брошенное оружие и велел солдатам забрать с собой.
-Телегу ужо пришлю, чтобы собрать добро - проговорил он, довольный, что удалось проучить казаков, и направился вслед за солдатами в крепость.
Когда показались огни костров на крепостном вале, солдаты услышали за собой глухой топот копыт и разбойничий свист. Они не ожидали нападения, попытались отгородиться от нападающих штыками, не имея времени для подготовки к стрельбе.
-Руби их, братцы!- крикнул Илья, управляя конём ногами, чтобы увернуться от штыков.
Конь и сам понимал, где опасно и отступал от солдат в сторону. В это время с тыла на солдат напала десятка Чернова.
-Руби пришлых кацапов за порушенные дома и опоганенную землю нашу! - подбадривал Чернов свою пешую десятку.
Не отставал от них и Шкуратов, размахивая ремённой ногайкой с вплетёнными свинцовыми бляшками. Другие казаки орудовали пиками и саблями. Первым свалился зарубленный сержант Черномырдин, пытавшийся отмахнуться от верховых шпагой. Потеряв сержанта и несколько солдат, остальные отступали, отбиваясь штыками, а затем бегом кинулись к крепости и сумели упрятаться за крепостным валом. Сумерки спасли от смерти царских прислужников.
Казаки вернулись на берег реки, чтобы разобрать свое добро.
-Эка, бестия!- ворчал Шкуратов, пытаясь в темноте разобрать уздечку и обрезанные подпруги седла. - Всё испоганил, паршивец хвостастый!- ругал он недобрым словом сержанта.
На берегу казаки нашли тело убитого Репьёва. Пуля угодила ему в голову, потому и упал он молча.
-Ужо похоронить надобно будет - проговорил Илья и подумал, что может быть и не одного Репьёва.
-С утра пораньше будем крепость брать, пока они не одумались и подмогу не запросили. Так просто нас теперь отсюда не выпустят. Неплюевка по дороге встретит, а у нас ни припасов для кружной дороги, ни оружия. Так что, коли случится драться, то начнём с этой крепости. Нам бы уйти восвояси, радуясь, что уцелели, однако потом сами себя корить станем, коли не отомстим за погибшего и своё унижение. Собирайте всё, и солдатское оружие приберите, а утром ударим на крепость.
-То любо! Не след нам быть битыми и прятаться на своей земле. Пора должок брать с кацапов.- подтвердил его слова Чернов.
При свете костра починили сбрую и собрали оружие.