Лесная школа (Валентина Кочубей) / Проза.ру

Паровозик пыхтел, выпуская белый пар, а из трубы валил чёрный дым, засыпая сажей и перрон, и прохожих, и пассажиров. Он собирался тронуться от Новосибирска до станции Болотное. Жутковатое название станции. Представлялось, что прямо от железной дороги начинаются топкие болота, и нужно обязательно взять слегу, чтобы куда – то двинуться от станции.
В пяти километрах от станции, в сосновом бору была детская лесная школа, где их не только лечили от туберкулёза, но и учили, как в обычной школе. Я до сих пор восхищаюсь подвижничеством учителей, которые каждый день ходили пешком из городка Болотное в лесную школу. Туда была направлена моя младшая сестра. Когда врачи определили у неё открытую форму туберкулёза, положили в больницу, долго лечили, а потом отправили в Болотнинскую лесную школу долечиваться.
Шёл 1950 год… Сестра училась в 4 классе, а я в 7. Мама работала с утра до ночи и не могла выбрать времени, чтобы её попроведовать, так что пришлось откомандировать меня. Я не имела представления, где это Болотное, а тем более лесная школа, до которой нужно было идти от станции целых 5 километров. По малолетству и глупости страха я не чувствовала, может быть, ещё дух путешественницы во мне как – то теплился, но я не возражала и решила поехать. От Искитима до Новосибирска я ездила несколько раз на пригородном, а вот дальше уже сложнее. Новосибирск большой железнодорожный узел. Дежурный по вокзалу объяснил мне, где касса и на каком пути стоит поезд на Болотное.
В вагоне собачий холод, грязно, на всех сидениях сажа, народу много. Кое – как примостилась. Пригородный останавливался часто, как у нас говорят: «у каждого телеграфного столба». Народа постепенно поубавилось. До Болотного в вагоне ехало всего несколько человек. Поезд прибыл на станцию уже в сумерках. Я спросила у прохожих, как дойти до лесной школы. Большинство от меня отмахивались. Остановилась одна женщина: «Девочка, идти далеко лесом километра 4, а то и все 5, на ночь глядя не ходи, пережди на вокзале, а утречком с рассветом пойдёшь». Но ждать утра я не захотела и рискнула пойти. «Я бегом не страшно. Только бы не заблудиться»
«Заблудиться ты не должна, здесь большая дорога только одна, им возят продукты. Да, кстати, утром ты могла бы доехать на попутной машине. Оставайся, а хочешь, пойдём ко мне, переночуешь, а утром пойдёшь». «Нет, я пойду сейчас». «Ну, смотри сама. Только никуда не сворачивай, иди всё время по этой большой дороге». «Спасибо».
И я тронулась в путь. Конечно, я переоценила свою смелость и свои силы и поняла это, как только вошла в лес. Там было гораздо темнее, чем в городке. Высокие гиганты сосны шумели от ночного ветра над головой и казались великанами, готовыми поглотить меня или разорвать на части. Пни казались притаившимися злодеями или какими – то зверями, мне неведомыми. От страха был соблазн возвратиться, пока недалеко ушла, но то ли гордость меня обуяла, то ли упрямство, не знаю, но я решила идти. А когда углубилась в лес, тьма сгустилась ещё больше, городок и станция куда – то исчезли, впереди – кромешная тьма. У меня было единственное желание - не сбиться с дороги, нужно было постоянно чувствовать под ногами твёрдую, укатанную машинами, колею. Иногда лесную тишину нарушали какие – то шорохи и звуки, страх сковывал душу, и я ругала себя последними словами. Когда я чувствовала, что дорога у меня ещё под ногами, и я не сбилась с пути, бежала бегом, чтобы ускорить конец моих переживаний. И вдруг впереди забрежил огонёк. Я не знала, радоваться мне или ещё больше бояться. А если это какой – нибудь разбойник с фонарём? Решила немного подождать. Спряталась за кустами и соображала: если огонёк будет приближаться, значит это путник, а если он не будет двигаться, значит, слава Богу, я дошла до лесной школы. Посидела за кустами несколько минут, огонёк мерцал, но не приближался. Значит, это какое –то жилище. Будь что будет, пойду. И после нескольких минут пути, я упёрлась в большие высокие ворота, точно такой же вышины был длинный дощатый забор, наверху ряд колючей проволоки. Неужели я попала в тюрьму? Но меня никто не предупредил, что здесь может быть тюрьма.
Я начала стучать в ворота, залаяли сразу две или три собаки, загремели цепями, слышу цепи скользят по проволоке, и собаки приближаются к воротам. «Кто там? Чего гремишь? Звонка не видишь?» «Это тюрьма или лесная школа?» «Школа, школа. А тебе чего надо – то?» «У меня сестра здесь, я к ней приехала». «Ты что одна?» «Да». «Ну подожди, я собак привяжу».
Добрый голос сторожа немного успокоил меня. Собаки замолчали. Он разговаривал с ними, как с людьми. «Вон девчушка одна через лес шла, а вы её напужали. Надо отличать хороших людей от разбойников». «Иду, иду. О, да ты совсем ещё маленькая. Как же ты не боялась одна через лес? И вывеску не прочитала, грамотная, небось, там под вывеской и звонок есть. Лампа для этого повешена. Боялась?» «Немного». «Сколько же тебе лет, курносая?» «Скоро будет 15». «А как зовут твою сестрёнку?» «Тамара, она в 4 классе». На крыльцо вышла красивая женщина лет 40 , чёрные волосы на прямой пробор аккуратно причёсаны. Чёрное платье с белым воротником. На плечах вязаная шаль. «Акимыч, кто там?» «К Тамаре сестра приехала». «Боже мой, чего же так поздно? И одна, небось, через лес шла?» «Одна. Вот и я удивляюсь, как не боялась». «Я боялась только немного». «Как звать – то тебя?» «Валя». «Ну, идём в дом, Валя, побеседуем, поужинаешь, да найду тебе местечко на ночь. Боже мой, боже мой! Ребёнок, девочка одна в лесу, пять километров. Кто же тебя отпустил такую даль?» «Мама сказала, что надо Тамару попроведовать, я и поехала». «А в городе тебе не у кого было остановиться?» «Нет, одна женщина звала, а я постеснялась». «Больше так не делай. Лес, ночь, всякое может случиться. Ты заметила, что у нас высокий забор, колючая проволока наверху и собаки во дворе. От злых людей и зверей. Война недавно кончилась, голодных ещё очень много, дезертиры до сих пор по лесам прячутся. Больше не рискуй!» «Расскажите, как Тамара, она выздоравливает?» «А как же? Хорошо ест, неплохо учится, температуры нет, мы меряем её каждый день утром и вечером. Так что успокой маму с Тамарой всё в порядке».
Принесли пшённую кашу с маслом и кусочек белого хлеба. Потом девочка дежурная принесла горячий чай с булочкой. Чай необычный травяной или сосновый.
«Ешь, Валентина, да отправляйся спать. Завтра поговорим». «Полина Сергеевна, мы постелили ей на диване в пионерской комнате», «Тебе, Валя, нельзя в палате. Всё – таки эта болезнь не безопасна. Поела? Идём, я провожу тебя». Белое постельное бельё, поверх байкового одеяла Полина Сергеевна укрыла меня ещё шерстяным пледом и со всех сторон подоткнула его, чтобы было теплее. Это растрогало меня до слёз. «Спи, партизанка, спокойной ночи! Свет оставить?» «Нет, мне уже ничего не страшно!» И я уснула так, как давно не спала.
Утром Полина Сергеевна позвала меня в свой кабинет, успокоила: «У Тамары нормальная утренняя температура, сейчас они позавтракают, и ты можешь с ней поговорить». На завтрак мне принесли овсяную кашу и стакан горячего молока с булочкой. «Встретишься с Тамарой, не целуй её в губы, лучше в щёчку, хорошо?» Полина Сергеевна выдержала паузу и спросила потихоньку: «Ты уже влюблялась в мальчика?» Я покраснела. «Нет, что вы, я ещё не доросла». «Вот видишь, ты покраснела и считаешь, что ещё не доросла. А Тамара влюбилась. У нас мальчик из Новосибирска. Славный, хорошенький и учится отлично. Много стихов знает и читает их очень хорошо. Тоже в 4 классе учится. Так она в него влюбилась, ходит за ним по пятам. Записочки какие – то шлёт. А он стесняется, краснеет и убегает от неё. Мальчики вообще взрослеют в этом отношении позже девочек. Я её понимаю, и даже пыталась с ней как – то беседовать. А она мне: «Вот мы вырастем и обязательно поженимся». Ягодку в лесу найдёт, бежит его угощать. Цветов нарвёт и несёт ему. Я ей объясняла, что всё это делается наоборот. Он должен тебе носить цветы. А она мне: «Он ещё маленький и ничего не понимает», Только не говори с ней об этом. И маме ничего не рассказывай, а то она ещё не так поймёт. Мы тут сами разберёмся. У нас ведь только 4 класса. Закончится учебный год, разъедутся, и забудут обо всём».
С Тамарой мы встретились горячо, ласково, обнимались, целовались. Я не собиралась с ней говорить о мальчике, мне было неудобно, да я помнила наказ Полины Сергеевны. Но Тамара заговорила сама: «Валь, пойдём, я тебе покажу одного мальчика. Такой хорошенький, он тебе очень понравится. Я ещё никогда не видела таких». «Тамара, что ты, неудобно». «Пойдём, пойдём!» Я наотрез отказалась, а Тамара страшно обиделась: «Я тогда тебя провожать не пойду». «Тебя всё равно за ограду не выпустят, не провожай, но смотреть на мальчика я не пойду». Она обиделась и убежала. Провожала меня Полина Сергеевна. Дала мне на дорогу пряников и бутылку молока. На вокзал увозила меня машина, которая привезла в лесную школу продукты. На обратной дороге приключений не было . По приказу директора, водитель дождался пригородного, посадил меня в вагон. И я уверенно ждала встречи с мамой, потому что знала: температуры у Тамары нет, вид у неё замечательный, учится хорошо, кормят – поят тоже хорошо. Директор, учителя, воспитатели замечательные. Особенно понравилась мне Полина Сергеевна, замечательная женщина. О первой Тамариной любви я маме так и не рассказала, тогда мне было неудобно, а со временем всё стёрлось из памяти.
Тамара выздоровела, сегодня ей уже 75. Так что лесная школа, сосновый бор, хорошее питание, замечательные ласковые учителя и воспитатели, заботливая Полина Сергеевна помогли ей избавиться от тяжёлого недуга. Не знаю, как Тамара, а я их всех вспоминаю с благодарностью.