Встреча
Мы встретились с моей давней подругой, журналисткой, корреспонденткой какого-то журнала по вопросам педагогики. Обнялись, поцеловались. Журналисты не любят терять времени, поэтому с места – в карьер.
- Вот ты сейчас старший преподаватель довольно престижного ВУЗА, заместитель декана. А с чего ты начинала?
- О, это надо сосредоточиться, подумать, хотя, если честно, было нелегко и звёзд с неба я не хватала, ведь это был 1954 год, трудный год, откровенно говоря, даже невозможно определить, чем он труден. Буквально, всем! Я не стану рассказывать о материальных трудностях это ясно, не буду говорить, что был дефицит продуктов питания. Для меня тогда была трудность иного порядка: книгу в библиотеке взять невозможно, только в читальном зале, сиди и читай Достоевского в читальном зале. Абсурд! Ещё какой!
Свою учительскую карьеру я начинала в сельской малокомплектной школе. После 10 класса РАЙОНО направило меня в школу села Барабка. Село небольшое, разбросанное, занесённое снегами. Домики в основном низкие, убогие, заносило их снегами до самых крыш. Между домами в глубоком снегу – тропиночки только для одного человека, двум не разминуться. Чтобы пропустить встречного, встанешь в сторонку в глубоком снегу и ждёшь, когда пройдёт мимо тебя старичок или старушка с палочкой.
По ночам было слышно, как бродят вокруг села воющие волки. Скот был почти в каждом дворе и зверей манил запах горячего навоза. Сараи со скотиной тщательно ремонтировались и запирались на ночь.
Сельский магазин почти пустой. Консервы, в основном, «килька в томате». В стеклянных банках переросшие маринованные огурцы, да мука в основном чёрная, испорченная мышиным помётом. Хлеб из района привозили редко, пекарни своей не было. Люди запасались на зиму картошкой, солениями, но и в каждом дворе была корова, куры, поросёнок. Учителя ничего этого не имели, им приходилось каждую субботу ездить в город, чтобы запастись продуктами на неделю. Районное начальство, безусловно, знало об этом, но помочь не спешило. Вокруг села тёмные сосновые леса, глубокий снег, дороги, в сущности, никакой. До района добирались на хилых лошадёнках по неширокому санному пути. И вроде недалеко, каких-нибудь 10 – 12 километров, а лишний раз не выберешься. Каждую субботу после уроков надо было ехать или идти пешком домой, чтобы поесть, выспаться и захватить хоть немного продуктов на неделю. И так каждую субботу после 3 –х часов, а зимой темнеет уже в 4 в 5 –м. Приходилось идти в сумерках, а чуть задержишься и в темноте. Зима в Сибири без малого полгода.
Моя собеседница поёжилась:
- Страшно, небось, было?
- А как же? Вон в Степном учительница шла домой, окружили волки. Что можно было, сожгла, а снег глубокий, до города ещё далеко. Утром нашли только валенки с остатками ног. Вот такая у нас героическая работа. Пока светло ещё ничего, а в темноте увидишь сверкающие звериные глаза, и хочется бежать, а бежать нельзя: убегающую добычу они ещё отчаяннее преследуют. У меня была встреча со зверем. Благо, обошлось всё благополучно.
Санная дорога из Барабки шла сначала через лес, а потом выходила на простор, от горизонта до горизонта снега, снега, но уже немного видны огни города от уличного освещения, там уже не так страшно. Иду через лес, оглядываюсь, озираюсь, мурлычу какую-то песенку и вдруг в чаще, уже почти на выходе из леса, рычание и сверкающие зеленоватые глаза. Ноги от страха начали неметь. А я про себя только повторяю: «Господи, дай только выйти из леса. Главное, не беги, иди спокойно! Иду спокойно, насколько хватает терпения и смелости, и всё ещё мурлычу про себя какую-то песенку. В два прыжка она оказалась недалеко. Рысь! Слава Богу, не волк. Я где-то читала, что рысь на человека не нападает, слишком крупная добыча. Смотрит на меня, рычит, оскаливая зубы, но не приближается. Я «спокойно» вышла из леса. Прошла ещё метров триста и припустила бегом, насколько это было возможно, по санной снежной дороге. Когда спустилась с горы и оказалась в городской черте, немного отдышалась и пошла дрожащими ногами домой.
Зашла и вот здесь только упала прямо на пол и дала волю слезам. Мама бросилась успокаивать меня и всё время спрашивала: «Что случилось?»
Напилась горячего чая, только тогда рассказала, что произошло. Брат тоже где – то прочитал, что рысь на человека не нападает, а соседка говорит: «Да она просто сытая была, потому и не напала», мы жили тогда в коммуналке и с нами жила кассир банка, она увлекалась околонаучными журналами, вот она с сознанием дела заявила, что в прошлой жизни я была рысью. Все смеялись, но мне было не до смеха. Мама напоила меня валерьянкой, и я уснула. Утром мама сказала: «Или бросай эту работу, или я буду сама носить каждую субботу тебе продукты на неделю». Бросать работу я не имела права, мама приехала в село, договорилась с какой-то женщиной, чтобы она нас кормила. Естественно, наша зарплата была меньше, чем мама платила за мой обед.
Школа в стареньком доме, две комнатки, маленькая учительская с одним столиком и двумя табуретками и отдельно, в этом же доме жилая комнатка для учительниц. В классах по два ряда парт. В одной комнате занимаются 1-ый и 3-и классы, а во второй 2-ой и 4-ый класс. Таких школ в маленьких сёлах было великое множество. Познакомилась я с учительницей Валентиной Васильевной, она работала с первым и третьим классами и была на должности завуча, а мне достались 2-ой и 4-ый классы. Трудность состояла в том, что пока объясняешь что-то одним, другие отвлекаются. Валентина Васильевна меня предупредила, что в 4 – м классе в конце года будут выпускные экзамены по русскому диктант и по арифметике – задача и восемь примеров. Так что им нужно уделять больше внимания.
Где бы я ни работала, старалась приучить детей к сцене, поэтому и в Барабке решили мы организовать художественную самодеятельность. Самое интересное было тогда, когда мы выясняли возможности детей: голос, слух, память. Они пели песни, читали стихи, кто что знал, а уж потом мы направляли их способности на то, чтобы подготовить более или менее приличное выступление перед родителями или всеми колхозниками. Я поразилась, когда услышала в детском исполнении: «На Дону и в Замосте, тлеют белые кости, над костями шумят ветерки…» «Откуда вы знаете эту песню? Кто вас научил её петь?» Молчат, потупились. Валентина Васильевна объясняет : арифметику у них некоторое время преподавал бухгалтер колхозный, участник гражданской войны и научил их петь эти песни. Дети оживились: «И еще мы с ним пели «Дан приказ ему на запад, ей - в другую сторону, уходили комсомольцы на гражданскую войну». Очень хорошая песня, про любовь, только мы не знаем, что такое «если смерти, то мговенной». «Не мговенной, а мгновенной, то есть очень быстрой». «А зачем желать быстрой смерти?» «Ну, чтобы человек не мучился. За Советскую власть умирали тогда многие комсомольцы и не только». Неплохо дети пели «Там вдали за рекой». И девочки даже могли уронить слезу, когда пели: «Ты, конёк вороной, передай, дорогой, что я честно погиб за рабочих». Потом мы учили песни о Москве («Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…»), «Катюшу». Читали стихи Симонова, Суркова. Такие праздники нравились и детям, и взрослым.
Интересно, вспоминаю такой случай. Мне по результатам работы следовало повышение, собралась комиссия, чтобы присвоить мне старшего преподавателя, я уже была заместителем декана филфака пединститута. А кто-то выкрикнул: «Так она была учительницей начальных классов, рано ей давать старшего». На что наш секретарь парткома ответил: «Ну и прекрасно, значит, школу знает не понаслышке. А я начинал с комбайнёра, а сейчас доцент. Неважно, с чего мы начинали, важно, чего достигли. Вот так-то!» Так что на пенсию я вышла, будучи старшим преподавателем кафедры русской и зарубежной литературы. Счастье, что рысь тогда мною не поужинала.