На нашей совести

Спальные районы всегда были безлюдными и серыми, хотя домов здесь было куда больше, чем в центре Старого города. Поэтому их и прозвали спальными, эти стареющие пыльные окрестности, бесстыдно разбросавшие мусор по детским площадкам и высохшим аллеям парков. Вяло, неосознанно скитались около прогнивших ролетов честные работяги, упивались дешевым пивом и шли домой бить своих жен. Те потом жаловались подругам и участковым милиционерам, кутаясь в махровые халаты и даже не слышали, как от стен отходят обои с цветочным орнаментом, как тоскливо скрипят опаленные двери лифта. Новый день -новый прыжок в бездну, спокойную и манящую своей простотой. Когда над промзонами повисает осень, руки опускаются и тоже висят, как веревки. Время законсервировано. Бумажные объявления на зеленых досках мокнут под дождем, становятся грязью и растворяются в лужах. Сколько лет прошло никто и не вспомнит. Когда наемные труженики заточили себя в кухонное рабство? Это случилось после последнего напаса, может, после первого приема на работу? Перед предложением руки и сердца? Руки грязные, даже если эти руки никогда не воровали. Грязные по запястья или по локти, их не отмыть и не оторвать. А сердца липкие, заплывшие жиром, как у бройлерных цыплят. Только стены из красного кирпича или грязно-белых панельных блоков внушают холодный ужас, отпечатываются тенями на асфальте. Стены, заборы, плиты, веревки для сушки белья - прошлое и будущее, единственно возможный способ бытия. Ещё один котлован под железную свечку, ещё один метарассказ, в который верят вкладчики. Опять на нашей земле, на наших глазах. На нашей совести.