– Пацаны с Мостоотряда предлагают нам сыгрануть с ними в футбол, – говорит Толик Жемчужников. – Ну как? Сыгранём?
– А чо? СлабО что ли? Ещё как сыгранём! – решаю я. Потому как отказываться нельзя: иначе нас, заводских, затюкают, затравят, опозорят.
Да, вы же, наверняка, спросите меня:
– А что такое Мостоотряд?
А я вам отвечу:
– Да кто ж это знает?!
Привезли этих людей к нам на Пресню, на Камушки, из Молдавии. Сказали, что они будут строить мост через Москва-реку от нас на Дорогомиловку. Только мост эти мостоотрядовцы почему-то не строят, а просто живут себе в тех пятнадцати или, может быть, двадцати бараках, которые сами же себе и построили на берегу реки. Вот пацаны из этого Мостоотряда и вызывают нас на футбольный матч.
– Ну, а если играем, – говорит Толик, – то тогда я пойду и скажу им, что мы согласны. А ты собирай команду.
– Иди. А только чего её собирать-то? Мишка Филиппов – капитан, ты, я, Витя Гыдин, Сашка Куренной, ещё – Еврей, ну и, конечно, Коля Нифонов – на воротах.
– А это если семь на семь, – замечает Толик. – А если по-другому? А если пять на пять?
– А чтобы не по-другому, зови их пацанов на переговоры.
* * *
В субботу вечером. Переговоры.
– Ну чо? Семь на семь?
– ЛадЫ.
– Два тайма по тридцать минут?
– Не. Ты чо? По часам не годится: у нас же ни у кого часов нет.
– А тогда играем до пяти голов в одни ворота? Кто первым забивает пять, тот и выиграл. Согласны?
– Замётано.
– Угловые как? Подаём или "три корнера – пенАль"?
– Подаём.
– А пеналИ будем бить в одни ворота, в сторону столовой. Потому что за другими воротами – окно тёти Лиды: опять разобьём.
– А после трёх голов давай воротами меняться.
– Ага. А судить пусть будет Мишка Квасов. Доверяете?
– Пусть: он – мужик нормальный.
– Ну всё? Договорились? Завтра мы вам врежем, – грозят нам эти пацаны, – вломим – готовьтесь получать.
* * *
Стоп! Как это вломим? Это мы сами вам покажем, где раки зимуют! А у меня с вашим Серёгой и вообще особый личный счёт: я ему должен отомстить. За что? Ну, я же вам, помнится, рассказывал как-то, что он и ещё двое с Мостоотряда били меня ночью около нашего дома. Не помните? Ну, это за то, что я в тот вечер увёл от него с танцев девушку, с которой он танцевал. А вот теперь и я смогу поквитаться с Серёгой. Он меня – кулаком, а я его – голами, в его ворота. Тем и отомщу. Знай наших!
Только ведь для этого надо обязательно выиграть! А чтобы выиграть, надо тренироваться, много тренироваться. А времени для этого остаётся так мало! Только один единственный завтрашний день – воскресение. А ещё ведь мне надо учить геометрию. Потому что четверть уже скоро заканчивается, а оценок у меня мало. А это значит, что в понедельник меня могут вызвать к доске.
Но что, скажите, важнее – футбол или геометрия? Конечно, футбол! Ну, так значит, завтра, в воскресенье, тренируемся. Весь день. До самого матча с Мостоотрядом, который назначен тоже на воскресенье, но только вечером.
А геометрия? А что геометрия? Во-первых, меня ведь могут и не вызвать вовсе. А, во-вторых, если даже и вызовут к доске отвечать, то что-нибудь да соображу на месте и наболтаю: я ведь как-никак, а всё-таки отличник, по всем предметам. Ну, и значит, тренироваться!
* * *
На следующий день – утром и днём – тренировка, потому что вечером – игра. Тренируемся старательно, ответственно, долго: нельзя посрамить честь завода номер пять, да и Серёге надо отомстить. Отрабатываем подачу угловых, удары головой, обводку, отбор мяча, перепасовку, финты, пробитие пеналЕй и особенно натаскиваем нашу главную надежду – вратаря Колю Нифонова. А в Мостоотряде нет такого смелого и хваткого стража ворот, как наш Коля.
И наши старания оказались не напрасными: мы победили со счётом 5:2. Мы утёрли нос мостоотрядовским парням, а я ещё и отомстил своему обидчику Серёге. Ура! Наша взяла! Да здравствует футбол! Вот только из-за этого футбольного матча учить геометрию мне некогда. Да авось обойдётся.
* * *
Понедельник. Урок геометрии.
– Кузнецов, – обращается ко мне Ирина Георгиевна, – выходи к доске и докажи нам теорему о параллельности плоскостей.
Ничего себе! Это – большая неожиданность для меня. Это не входит в мои планы, но ничего не поделать – и я выхожу к доске.
– Пиши доказательство на доске, – говорит Ирина Георгиевна. – Готовься.
А чего мне готовиться, если не знаю даже формулировки этой теоремы? Ох, если бы хоть знать, какую теорему мне надо доказывать! Поэтому стою лицом к доске и поочерёдно что-то на ней пишу и тут же стираю тряпкой. Тяну время: а вдруг уже скоро прозвенит звонок на окончание урока – а тогда я буду спасён.
А его – этого спасительного звонка – всё нет и нет. Вот если бы были у меня часы, то я знал бы, сколько же времени остаётся до конца урока. Но часов-то у меня, к сожалению, нет. Да и ни у кого из ребят нашего класса часов нет, потому что это дорого. Вот у моей мамы наручные часы есть – большие, красивые, с жёлтым циферблатом. Так ведь она – бухгалтер на заводе. А ещё и пенсию большую получает за мужа – офицера, погибшего на фронте. А иначе бы она себе часы не купила, нет.
Часы. Вот недавно я видел журнал "Америка", так на его обложке – фотография улыбающегося нью-йоркского таксиста с часами на руке. Но меня не обмануть; я знаю, что это империалистическая пропаганда и обман трудового народа, потому что у простого водителя такси денег не хватит, чтобы купить наручные часы…
Стоп! Что это я про часы да про часы? Ах, ну да! Я же жду конца урока. Когда же будет звонок? Не знаю. А мне надо думать не о часах, а о теореме – но ведь не думается.
Но вот Толик Беляков с первой парты исхитряется подсказать мне формулировку моей теоремы: "Если две пересекающиеся прямые одной плоскости соответственно параллельны двум прямым другой плоскости, то эти плоскости параллельны". Я почему вам привожу эту точную формулировку? Да просто потому, что я её на всю жизнь запомнил. Эта теорема потом чуть не испортила мне жизнь – ну если не жизнь, то кровь попортила… – но об этом как-нибудь потом. А пока – о теореме. Молодец Беляков! По его подсказке я теперь хоть могу кратко записать, что дано и что требуется доказать.
Ну а дальше? Как это доказать? Пытаюсь доказывать на основе тех свойств и тех теорем, которые знаю, но ничего путного из этого не получается. Почему же так? Ведь я отличник, по всем предметам. На ум приходят слова из нового стихотворения Евгения Евтушенко:
"Не годятся все прежние навыки.
Я не знаю, что делать и как".
Вот и я тоже не знаю, что делать и как. Каким методом доказывать?
– Методом от противного, – шепчет мне Толик Беляков.
Ну, вот теперь стало понятно, почему у меня ничего не получается. Потому что я хорошо знаю планиметрию, а та теорема, которую мне нужно доказывать, – уже не из планиметрии, а из новой темы, из стереометрии. А её новые способы доказательства – например, от противного – пока очень непривычны, и я их надёжно не освоил. Ну и значит, сегодня меня ждёт громкий провал.
Теперь спасти от позора меня может только звонок об окончании урока. А этого спасительного звонка всё нет и нет. А, вообще-то, сколько времени осталось до конца урока? Не знаю. Но надеюсь на звонок.
А ребята в классе затихли, все смотрят на меня и понимают, что моё молчаливое стояние у доски может закончиться как-то нестандартно, необычно.
– Кузнецов, садись, – тихо говорит Ирина Георгиевна. – Два.
Она отворачивается к окну, и мне кажется, что она плачет. В классе – мёртвая тишина. И тут, наконец, звенит звонок. Где ж ты был раньше?
* * *
А после уроков меня останавливает Ирина Георгиевна:
– Кузнечик, ты почему не выучил теорему по геометрии?
– Мы играли в футбол с Мостоотрядом и к этому важному матчу долго тренировались.
– Ну и как? – спрашивает она. – Выиграли?
– Выиграли. 5:2.
– То есть по футболу – пять, а по геометрии – два? – шутит учительница. – В футбол играть надо, но и геометрию учить тоже надо.
* * *
С того злополучного урока, когда я получил по геометрии двойку, единственную за время учёбы в школе, я невзлюбил геометрию. Из-за неё – тройка за четверть, единственная за время учёбы в школе. Из-за неё же – четвёрка за год, опять же единственная за время учёбы в школе. Из-за той же геометрии я школу окончил не с золотой медалью, а с серебряной. Впрочем, об этом я вам уже говорил, когда рассказывал о вступительных экзаменах в институт. И всё это из-за геометрии и из-за той теоремы, которую запомнил на всю жизнь.
Но, может быть, вы спросите меня:
– А футбол?
– А что футбол? Футбол он и есть футбол: его не любить нельзя.