В коморке было очень душно и тесно. Казалось, ещё несколько вдохов и выдохов выдавят изнутри единственное крохотное оконце. Посреди стоял стол, за которым старый городовой заполнял книгу переписи Провинции Ри, то и дело задевая свечу. Перед ним сидел юнец, весь в лохмотьях, и потрёпанный настолько, что казалось он от рождения нищенствовал. Но черты лица говорили о благопристойных манерах и твёрдом характере.
Время тянулось, свет за окном тускнел, а дышать становилось всё тяжелее.
- И сколько ты так уже бродяжничаешь, Оливер из провинции Ри? – старик вдруг заговорил, не отрываясь от своего занятия.
- Третью неделю, господин. – Юноша покраснел и потупил взор.
- Хм, три недели не появляться дома.. Видать, исполнял родительское наказание? Чем же ты так их огорчил? – в голосе послышалась усмешка.
- Ничем, господин. Дело в том.. – он замялся. – Моя мать умерла три недели назад. А так как я не достиг возраста, то мой дом стал принадлежать королевству.
- Ахм, из простолюдинов. – крякнул старик.
Прошло ещё какое-то время, за окном показались первые отблески заката. Городовой увлечённо писал, макая перо в чернила при каждом слове. Мальчишка немного оживился и начал поглядывать в окно. Отпустив все мысли, он начал прислушиваться к происходящему в ратуши. То тут, то там слышалась твёрдая поступь тяжёлых сапог, когда они приближались, можно было услышать обрывки фраз.
- .. И сто пять монет за того мелкого воришку. – прошипел кто-то справа.
- Да ну? Так что же мы тут шарахаемся? – и хохот, более походивший на раскат грома, обрушился на коридор.
Устав от ожидания, юноша вдруг заговорил.
- В детстве мама рассказывала мне истории про свой край, такой далёкий и таинственный. Где солнце встаёт на западе, а звёзды можно увидеть даже днём, где поля перетекают в леса, а леса исчезают в верхушках заснеженных гор, где в струях водопадов скрывается пугливая радуга, и где растут такие розовые кислые ягодки, что дарят вещие сны, и которые не найдёшь больше нигде в мире..
Голос был глухим и сиплым, но всё ещё слышался лёгкий звон детства.
- Она обещала, что как только я достигну совершеннолетия, то смогу вместе с ней туда уехать.
- Славный, должно быть, край. - перебил его хриплый, пожухлый голос старика, продолжавшего неотрывно строчить в толстенной книге.
- Скажи, мальчик, а где твой отец?
- Его не стало одиннадцать лет назад, господин.
- Ахм, одиннадцать лет, - продолжал писать старик. – Скажи, а умеешь ли ты обращаться с мечом?
- Нет, господин, только с топором, лопатой и тесаком. – Юноша поёрзал на стуле. - Я с детства помогал маме всем чем мог. Она воспитывала меня как хозяйственного семьянина.
- Похвально, и может быть ты стал бы примерным мужем и уважаемым лавочником. Но видишь ли, твоих родителей нет, а для сирот в королевстве Конвенцелис есть только два варианта: служить народу или служить небу.
- Да, господин.. я понимаю.
По спине прошёл противный холодок.
- А так как необходимых навыков у тебя нет и вряд ли проявятся, то исход только один.
Писец наконец поднял глаза и обрушил на юношу свой тяжёлый, непоколебимый взгляд.
Мальчик побелел, еле сдерживая стон. Хоть он и сидел неподвижно, внутри него всё металось и кричало от беспомощности.
- Не волнуйся, мальчик, мы о тебе позаботимся. Ты станешь примерным воспитанником Гюстава Блаженного, кто знает, может даже проявишь себя и останешься небесным служкой.
Приговор прозвучал так невыносимо, что у мальчика зазвенело в ушах.
Воспитанник Гюстава Блаженного. Воспитанник верховного жреца Небесного Общества.
Конвенцелис в меру свободное королевство, но все живущие должны беспрекословно уважать и почитать Небесных жрецов, так как они посланы нам самим Великим. В силу своей небесной миссии эти господа могли перечить даже королю. Все графства Конвенцелиса, такие как Сол, Лун, Илуви, Н`ев, Вент, провинции Монт, Ри, Арэн, Лаго, даже провинции Пантан и Суцэд, все боялись и преклонялись перед этим Обществом. Их власть, казалось, не знала ни границ, ни моральных устоев, которые списывались на Небесные обряды. Всё это было известно с самого детства, но казалось таким далёким и никогда не коснётся Оливера, что пришлось ущипнуть себя, дабы земля вернулась под ноги.
Помнится, мать никогда не завершала разговор, если он начинал касаться Небесного Общества. Она лишь яростно твердила, что её сын туда никогда не попадёт. Никогда, пока она жива.