Скажу сразу, мне и моим сверстникам, детство которых пришлось на конец пятидесятых – начало шестидесятых годов уже минувшего двадцатого века, было в диковинку увидать в природе многих животных и птиц. Вспоминаю, сколько было разговоров в деревне среди детей а, пожалуй, и взрослых, если, к примеру, плутовка-лиса утащила чью-то курицу или это же сделал ястреб. В этом случае, как правило, местные охотники - любители (ружья в те времена продавались практически свободно) устраивали охоту и, как правило, наказывали обидчика. Не помню, что делали с подстреленной лисой, мех которой в летний период бывает ни на что не годен, но ястреба привязывали к высокому шесту и на страх другим сородичам выставляли около курятника – очень помогало!
Поэтому просто так, в живой природе, наблюдать ту же лису или зайца было достаточно проблематично, а ястребы, выискивая с высоты себе добычу, старались кружить над окрестными полями, засеянными или засаженными тогда зерновыми или картофелем, а не появляться над деревней. Лично я, к примеру, увидел мышкующую на поле лису уже в юношеском возрасте и этот случай потом еще долго вспоминал и, конечно, рассказывал знакомым.
Что касается героинь этого рассказа – речь пойдет об утках, живущих в природе, а не об их городской популяции, выбравшей средой своего обитания места впадения в реки сточных вод, то встретить тогда дикую утку было большой редкостью, обычно мы видели их в полете, да и то большей частью уже осенью. Но прошли годы, и многое изменилось в окружающем нас мире. В обезлюдевших деревнях уже фактически не встретишь охотников, а собак, которые были раньше у каждого уважающего себя хозяина, теперь в деревне почти не держат, не держат теперь и кур и поэтому не поют по утрам голосистые петухи, заросли бурьяном поля (где ты, матушка рожь, воспетая великим поэтом!?), увы, но не стало и озорников-мальчишек, часто наносивших урон живой природе и разорявших птичьи гнезда. И в этом мире, где присутствие человека уменьшается год от года, живность постепенно стала возвращать себе утраченные позиции. И, наверное, утки первыми поняли о наличии освободившегося пространства, сначала, как мне кажется, робко они стали осваивать придорожные кюветы, где в зарослях ивы и рогоза их никто не тревожил, потом началось освоение других водоемов, причем часто находящихся в пределах населенных пунктов. Вспоминаю, как еще десяток лет назад я с интересом наблюдал уток, оставшихся зимовать на незамерзающих даже зимой перекатах реки Колокши, помню, как они взлетали, не подпуская меня ближе двадцати метров, когда я уже в начале зимы на лыжах двигался вдоль ее берега.
С годами утки, поняв, что им ничто не угрожает, еще более осмелели и, вот купаясь летом по вечерам на Колокше в небольшом бочажке, я стал встречать там одну или двух уток. Часто случалась так, что с моим приходом они скрывались на другом берегу в зарослях травы, но потом, поняв, что им ничего не грозит, как, ни в чем не бывало, выплывали на середину бочажка и промышляли в каких-то пяти метрах от меня.
А в этот год утки фактически перестали бояться людей и стайка из трех уток и двух селезней в начале мая облюбовали на реке для своего проживания достаточно оживленное место рядом с пешеходным мостом. Потом уже в начале лета одна из уток вывела на берегу в зарослях травы стайку из восьми утят, которых все лето можно было наблюдать на речке в самых людных местах там, где почти весь день купаются и полощут белье. На этом дело не кончилось, и в начале августа другая утка познакомила нас со своим выводком, который был поменьше – в нем было только три утенка.
Эти два выводка постоянно перемещались вдоль течения реки, выискивая себе корм, и очень интересно видеть, как они, сливаясь с камнями, незаметно форсировали перекаты и перебирались по камням - одна минута и если ты не уследил, куда отправились утки, то рассмотреть их снова уже удается не всегда. Утка-мать всегда следовала впереди, а за ней вилась по воде цепочка из утят. Если перекат достаточно быстр, и преодолеть его малышам сложно, их мать, поднявшись для лучшего обзора на возвышающийся камень, своим характерным криком всегда их приободряла.
Однажды утром, возвращаясь с родника, находящегося на другой стороне реки и, наблюдая с моста за перемещением утиной стайки, я сделал вывод, что утки совершенно не боятся меня, по меньшей мере, я им безразличен. Этот вывод я сделал, после того, как утиная стайка, появившись из прибрежной травы, стала двигаться в мою сторону. Разумеется, я подумал, что утка-мать проведет стайку подальше от человека, стоящего на самой середине моста, но на меня она даже и не поглядела, и стайка прошла по камням по самому удобному для нее пути в двух метрах сбоку от моих ног. Но при своем движении утка всегда преодолев препятствие, останавливалась и, вертя головой, оглядывалась вокруг и смотрела на небо, оно и понятно: кружащиеся там ястребы не отказались бы от добычи. Подобная осторожность вполне уместна и, как результат, ни один утенок за лето не был потерян.
К сожалению, у меня с собой не было фотоаппарата (кто же ходит с ним за водой!), но на следующее утро я примерно в тоже время уже вооружившись им, специально пошел на реку и, простояв на мосту достаточно долгое время, так и не сумел запечатлеть утиной стаи. Зато буквально над моей головой медленно пролетела пара величественных цапель, увидеть которых мне удается достаточно редко - всего три – четыре раза за лето. Затем они стали кружить над рекой метрах в тридцати от меня, и наблюдая их, полет я подумал, что природа, не дав одного, подарило мне другое свое чудо.
Увы, но такая идиллия с плавающими в реке утками может закончиться с началом охоты – эти почти ручные птицы вполне возможно и станут первой добычей охотников. И очень хочется, чтобы настоящий охотник понял, что охотиться на такую непуганую дичь просто не интересно. Но в наше время, когда живут по совершенно другим понятием такое вряд ли возможно.
Вот и наступило 20 августа, и на берегах Колокши вечером гремели охотничьи ружья. Прошло десять дней, во время которых я, идя по утрам за водой, больше не видел утиных стаек. Но однажды вечером, уже после захода солнца, когда наступили сумерки, я, переделав за день множество дел, решил выкупаться, и, наконец, немного отдохнуть. И вот выкупавшись и выйдя из воды, я услышал на другом берегу реки чуть слышимый шорох и характерное кряканье. Снова из зарослей травы вышла утиная стайка, но двоих уток я не досчитался, и хорошо, что инстинкт самосохранения каким-то чудом спас остальных. А вот маленькую стаю я больше не видал.