У каждого гения должна быть своя странность. Этакая «тараканинка», выделяющая его из толпы. Почему-то считается, что без неё гений как бы и не гений вовсе.
А Анатоль был гением, несомненно. Как же иначе? Воодушевлённый, он писал свои рассказы-повести-романы, заслушивался музыкой Брамса и Чайковского для пущего вдохновения и время от времени загадочно-томным взглядом смотрел куда-то вдаль – то ли в глубь Вселенной, то ли на ближайшее дерево за окном. Творил он исключительно за рабочим столом, покрытым зелёным сукном, на допотопной пишущей машинке. Музыку слушал на потрёпанном старом проигрывателе с древних затёртых и заикающихся виниловых дисков. А взгляд в вечность предпочитал бросать исключительно от балконной двери, предварительно широким жестом отодвинув занавеси. При этом на ногах должны были быть тапочки. Казалось бы, странностей для гения вполне достаточно.
Однако такой расклад Анатоля нисколько не удовлетворял. Писателем он был пока, прямо скажем, не самым известным. А ещё точнее – не известным совсем. Никому, разве что кроме ближайшего своего окружения – мамы, невесты и кота. Кот, впрочем, чихать хотел на творческие потуги хозяина и регулярно скидывал с рабочего стола будущего знаменитейшего писателя бумагу, карандаши и ластики. Кроме того, нимало не смущаясь, посягал на святое – пишущую машинку, старательно отгрызая от неё клавиши. Целиком клавиши, конечно, не поддавались, но нарушать их целостность коту удавалось весьма успешно. Сей факт немало огорчал Анатоля – работать на испорченных клавишах было более чем неудобно. Ибо музы внезапно быстро разбегались, как только палец творца попадал в выщербленную запятую… Гений расстраивался…
К слову сказать, мама и невеста, сколь ни старались, не могли убедить Анатоля перейти на более современные технические средства. На компьютер, к примеру, или ноутбук, дома, к слову, имевшийся. Но будущий великий писатель был твёрдо уверен, что настоящие шедевры рождаются только по велению души, а душа в цифровой технике жить не может. Где его любящие женщины берут ленту для машинки – этот вопрос не заботил Анатоля. Он же гений! Ему ли размениваться на такие мелочи!
Итак, запасы ленты пополнялись, бумага не иссякала, кот стабильно и планомерно занимался вредительством, а издательства присылали вежливые отказы. Жизнь шла своим чередом.
Анатоль, безусловно, страдал от своей неизвестности. Он был уверен, что писать «в стол» - не его удел. А если его, то только по одной причине: ему суждено быть признанным потомками. Пусть даже посмертно – так ещё романтичнее. И тогда по вечерам он включал Брамса, усаживался в кресле с чашечкой кофе с коньяком, закрывал глаза и внимал гласу Вселенной…
А утром шёл работать за покрытый зелёным сукном стол. Предполагалось, что музы уже дружно расселись вокруг машинки и ждут сигнала начинать. Анатоль надевал домашние брюки, рубашку, халат и садился писать. Благоговея перед старой машинкой, он слегка разминал пальцы и, сделав глубокий вдох, заносил руки над клавишами…
«…Туман опустился на воду. Воды не стало видно. Природа леса замерла в ожидании рассвета, который придёт и рассеет туман…»
Анатоль вдохновенно стучал по клавишам, время от времени отрываясь от своего эпического труда и прохаживаясь по комнате в глубокой задумчивости. Новый сюжет просто обязан заблистать красками! И клавиши послушно выбивали неровный ритм, понятный одному гению…
«…Лодка выплыла на середину реки. В тумане его никто не заметит, даже рыба. И он закинул удочку и стал ждать…»
Ах, как он любил работать по утрам! Во-первых, потому что все великие работали именно в это время – а он в перспективе один из них. И во-вторых, потому что по утрам никто не отвлекал Анатоля. Мама и невеста уходили на работу и отсутствовали до самого вечера. Коту в моменты озарения у писателя входить в комнату категорически не дозволялось – Анатоль плотно закрывал дверь в свой рабочий кабинет. Идиллия! Чего еще желать будущему обладателю всяческих литературных премий? Сиди и твори свои шедевры! Но Анатоль прекрасно понимал, что успокаиваться ему рано. Как и всех гениев, его терзало чувство неудовлетворённости. И отчего-то в крайнее время оно только нарастало и нарастало. Анатоль был в смятении…
…Из комнаты доносились звуки очередной сюиты Шостаковича. Домочадцы сидели на кухне и молча занимались своими делами. Мама читала вечернюю газету. Невеста вязала носочки своему суженому. Кот с демонстративно-печальным видом сидел перед миской еды, отвернув от неё морду, что должно было показать всем, насколько его не ценят, коли миска полна не до самых краёв, а всего лишь чуть больше, чем наполовину. Наполнить миску это не помогало, но кот надежды не терял. Невеста упускала петли и сокрушённо вздыхала. Трудно давалось ей создание первого вязаного шедевра для любимого гения! Мама временами отрывала взгляд от газеты, стягивала очки на кончик носа и комментировала происходящее в стране, кое нисколько не могло, по её непоколебимому мнению, удовлетворить живущих в ней граждан.
Обычный такой вечер в семействе обычного невидимого гения. Ничто, как говорится, не предвещало…
- Да что же это такое?! – вдруг возник на пороге кухни Анатоль. - Я им писатель или кто? Они не смеют!.. – и его указательный палец грозно взмыл вверх.
Что именно «они не смеют» и кто такие непосредственно «они», осталось за кадром. Писатель обвёл ястребиным (насколько позволяли никудышные актёрские способности) взором домашних, вдохнул поглубже, сотрясая пальцем где-то в районе Небесных Врат. Видимо, сей жест призван был повергнуть в шок не только женщин и кота, но и всех обитателей Небес, Олимпа и протча. Решив, что цель достигнута, Анатоль поправил воротничок рубашки, сунул руки в карманы халата, презрительно хмыкнул, резко развернулся и исчез из дверного проёма.
Мама и невеста медленно переглянулись, словно вопрошая друг у друга: «Что это было?» Кот продолжил вдохновенно играть роль отвергнутого питомца.
Немного придя в себя, обе женщины не сговариваясь поднялись и на цыпочках отправились в комнату узнать, что же за оказия приключилась с их творцом. Кот, узрев такой поворот событий и ощутив себя на самом деле отвергнутым, решил выказать своё «фи» в лицо людям, для чего, гордо задрав хвост и голову, потопал в комнату по следам обидчиков.
Анатоль сидел в кресле, картинно свесив руки по обе его стороны. Он страдал.
- Да, конечно, знали бы вы!.. Да где уж вам! Вы же ни бельмеса не смыслите в искусстве, домашние курицы!.. А мы, писатели – создания беззащитные, ранимые, тонкие… Нас обидеть – раз плюнуть!.. А вы… Даже вы меня не понимаете… Вы даже не пытаетесь понять меня! А я… Я же ради вас… всё, что могу… Я же душу… на части… А они… Они не смеют!.. Нет, не смеют – я им не игрушка! Не марионетка! Я им покажу ещё! Я им такое напишу! Ух, они запомнят меня!!!..
Мама и невеста наперебой утешали и гладили по головушке бившегося в конвульсиях гения. Безусловно, что же он сможет создать, когда издатели столь безжалостны и рана в сердце столь глубока? И кто, кроме них, родных, поможет? Кот был почти солидарен. Воспользовавшись мелкой суматохой, он запрыгнул на стол и уже грыз очередную клавишу на машинке. Не хотят полную миску корма насыпать – отлично! Всегда есть, на чём оторваться. О! Новый ластик! И кот погнал его лапой по столу, заодно смахнув оттуда кипу отпечатанных страниц нового грандиозного романа.
- Вот зараза! Да подь ты!.. – и Анатоль, сняв с ноги тапочек, швырнул им в кота. Ручки и карандаши рассыпались по полу. Кот спрыгнул со стола и, пробуксовав на бессмертных рукописях, отчего те разлетелись во все стороны, что твои чайки над волной, смылся в другую комнату. Листки бумаги, медленно кружась, ложились на пол… Анатоль чуть не рыдал. Жизнь явно дала трещину.
Спустя час, две чашки горячего чая и половину шоколадки Анатоль уже смог относительно спокойно заняться разбором возникшего на полу беспорядка. Невеста и мама, присев рядом, помогали сортировать разлетевшиеся листы. Кот, как ни в чём не бывало, восседал в дверном проёме, щурясь от света люстры и борясь с желанием броситься на аккуратные стопки бумаги.
На следующее утро Анатоль как всегда приготовился работать. Надел брюки, рубашку, халат, тапочки. Выглянул в окно. Присел за стол, размял пальцы… встал и вышел из кабинета. Дежуривший возле двери кот проводил хозяина недоумевающим взглядом. Даже желание пакостить вдруг разом пропало. Кот отправился за Анатолем. Тот уже был уже на кухне. Питомец нерешительно постоял в дверях, потом решил подойти ближе – вдруг удастся раскрутить хозяина на кусок сыра. Ну и что, что такого прежде не случалось! Так ведь и Анатоль каждое утро творил – но не сегодня.
Кот в робкой надежде подошёл ближе к Анатолю и, мурлыча, упёрся головой в его ногу. Анатоль, занятый открыванием бутылки коньяка, не был готов к такому повороту событий. Он машинально дёрнул ногой, кот отлетел в сторону и неудачно приземлился на плинтус. И, твёрдо вознамерившись отомстить за нанесённое оскорбление, прыгнул на Анатоля и вцепился когтями и зубами в бедро. Анатоль взвыл, взмахнул руками, отчего открытая бутылка полетела в стену и приземлилась на пол в виде осколков и жидкости. Он попытался оторвать от себя кота, но тот держался мёртвой хваткой и, прижав уши, рычал на хозяина. Чудом Анатолю удалось отцепить от себя это меховое чудовище, выбросить его из кухни и закрыться. Кот несколько минут ковырял когтями дверь, пытаясь пролезть назад. А Анатоль, не на шутку перепуганный видом царапин, уже звонил маме.
- Даже он против меня! Я не знаю, что делать!.. Какая перекись? Я не могу выйти – он ломает дверь!.. Только приезжай быстрее!
Недолго Анатоль сокрушался насчёт разбитой бутылки коньяка. Мама его была женщина запасливая, и страждущий писатель без труда нашёл другую бутылочку. Через стекло в двери показав коту язык, Анатоль откупорил напиток, налил его в стакан и отхлебнул.
Вскоре приехали мама и невеста. Конечно, мама не смогла удержать в тайне утреннее происшествие. Собственно, об этом её никто и не просил.
Когда они вошли, их взорам предстала следующая картина. Взъерошенный Анатоль сидел на кухонном диванчике в джинсах и джемпере, попивая коньяк вприкуску с шоколадом. Кот, забравшись на кухонный стол, уплетал сыр, причём Анатоль его подкармливал. На полу валялись осколки и были свалены в кучу пишущая машинка, рукописи, брюки, рубашка и халат, а по всей квартире несло коньяком.
Открыв рты, мама и невеста пару минут взирали на этот хаос. Анатоль, завидев их, радостно и пьяно воскликнул:
- О! Наконец-то! А у нас для вас новости! Правда, Мурзик?
- Это Барсик… - робко поправила невеста.
- Да? А, какая разница! У нас с Мурзиком для вас новости! Всё, хватит с меня! Да, Мурзичек? Да-а, вот он понимает, - прижав кота к себе, счастливо улыбался Анатоль.
Мама и невеста, лишившись дара речи, стояли и смотрели…
- …и мы с Мурзиком решили – не буду писателем. Всё, баста, карапузики!
Кот согласно мурчал, стянув с тарелки очередной кусок сыра.
Мама, внезапно очнувшись, выдавила из себя:
- А как же, сынок… Ты ведь…
- Не-а! Всё! Помнишь, ты мне в детстве говорила, что у меня голос хороший? Ну вот, мы с Мурзиком и решили, что мне надо петь!
Невеста сползла по стенке.
- Да как же это, Толик?..
- А запросто! Правда, Мурзичек? Мы уже и рояль заказали!
Мама схватилась за сердце и плюхнулась на диванчик. Невеста, не в силах вымолвить ни слова, сидела на полу. Анатоль счастливо-победно смотрел то на одну, то на другую, и прижимал к себе кота.
- Это шутка… - прошептала мама, поглядев на невесту.
- Ага… - эхом отозвалась та.
Их прервал телефонный звонок. Мама схватила трубку:
- Слушаю!..
- Здравствуйте! Это интернет-магазин клавишных инструментов. Доставочка на завтра вас устроит?
Кот наконец-то доел последний кусок сыра, спрыгнул со стола и, пару раз лизнув воду в миске, лениво отправился лежать в любимом хозяйском кресле. Утро в доме, где живёт гений, было в самом разгаре…